читать рецензию2 года Тим Бартон пек «Алису в стране чудес» (мотив преступления — Льюис Кэрролл) на дрожжах Диснея, и сегодня манящий пирожок без околичностей говорит: «Съешь меня в ближайшем кинотеатре».
«Алиса» доведена до прямосвязанности фэнтезийного блокбастера, пусть ее путь и пролегает по так любимым нами абсурдным тропкам, через мрачные бартоновские пейзажи и гротескных персонажей, бережно воссозданных из фантазии и оригинальных иллюстраций к Кэрроллу до последней ниточки и шерстинки. Мастерство Тима Бартона обволакивает яркие краски фата-морганой нуара, что вербально выражается в том, что Страна чудес (Wonderland) ныне называется Подземной страной (Underland).
Излюбленное Бартоном запустение царит в ней впереди Красной Королевы, которая в прошлой жизни была не иначе как Робеспьером в период французского террора. С той поры у нее остались изысканные вкусы, выраженные в привычке играть в крикет розовым фламинго, а также отвратительная привычка рубить приказы и головы с плеч. Отрубленные головы философски плавают во рву вокруг замка. Голова самой Красной Королевы (Хелена Бонем-Картер) велика, как и ее деспотизм, и потому всякое показное уродство ко двору.
Аномалия в «Алисе» возведена в Абсолют, она подобна Абосолому, синей гусенице, задумчиво сидящей на большом грибе и дымящей кальяном и мыслями. Эта аномалия имеет две формы — явную и не очень, физическую и поведенческую. Но она везде и всюду. Истеричный смех безумного Шляпника против благосклонной жеманности Белой Королевы, дрожащий Мартовский заяц против несгибаемого Валета, сердечно украшенного романтическими шрамами. Первое, что бросается в глаза при виде Белой Королевы — у нее слишком большой темный рот. Рот и глаза Шляпника непропорциональны, на левой части лица они увеличены.
Эти детали больше воспринимаются подсознательно. Говард Лавкрафт знал, что ничто так не сводит с ума, как нарушение геометрии, как неправильные углы в комнате. Транспортир «Алисы» намеренно берет неправильные углы, чертя искривленные пространство и улыбки. Улыбка Чеширского Кота кренится-кренится по окружности и в конце концов переворачивается. Мир Антиподов во всей красе. Все они прекрасны, красота просвечивается через весь этот грим. Главный секрет антиподов в том, что все они реальны, ибо несовершенны. Реальны, как неудавшийся жених Алисы лорд Хэммиш с рыжими волосами и скверным пищеварением.
Антиподы абсолютно нормальны, потому что с придурью. И потому самое странное существо в Стране чудес — Алиса Кингсли без единого внешнего изъяна, которая здесь, вообще-то, проездом.
Алиса, которую играет Мия Васиковска, единственная в этом мире не знает, кто она. Та самая Алиса, не та самая или почти та самая, да не совсем. Какой простор для личности, которая переменчиво то увеличивается, то уменьшается. У Алисы хороший аппетит. Чудеса подавай ей в камзоле и флакончики с растительным экстрактом.
Мир волшебностей представляется ей поначалу производным от мира снов, которыми можно управлять, потому что это ее сны. И в детской сказке появляется когтящий ужас (имеющий вид милого в целом, но весьма слюнявого Брандошмыга), когда сон выходит из-под контроля, подозрительно напоминая тем самым реальность.
Художественный и полный жизни прием repeat, которым пользуются многие уважаемые маэстро, у режиссера Бартона гельштатно тревожен. Чудаковатая, но тихая Алиса возвращается в Волшебную страну гораздо более амбициозной особой. И это объясняет глобальную сюжетную направляющую «грандиозная борьба добра со злом, ставка на добро 10/6, спрашивать у Шляпника». Между тем границы Добра и Зла в пестрой ленте Тима Бартона обозначены лишь номенклатурно, а при харизматичности отрицательных героев и вовсе теряются в душистых клубах дыма. Четких границ нет даже вне и вну кроличьей норы. Если Алиса возвращается в мир пикников на траве и скучной кадрили, то там все не так уж и плохо, и тоже есть, из чего выбрать. Освободительный рейд Алисы из атласа в латы можно рассматривать как успешный ролевой психотренинг, повышающий уверенность в себе. Алиса научилась отстаивать себя, когда отстояла других. У Кэрролла в отношении маленькой Алисы частенько мелькает слово «рискнула». Взрослая Алиса разучилась было рисковать, но это умение было возвращено ей в целости и сохранности. Как и у Кэррола, бартоновской Алисе надоело терпеть, что ею помыкают. Теперь она сама себя узнает, а то ведь даже Красная Королева ее не признала поначалу, уж слишком сильно девочка выросла. Зато Шляпник моментально узнал Алису, потому что ждал ее возвращения.
Шляпник в исполнении Джонни Деппа абсолютно очарователен и безнадежно отравлен парами ртути и неответных загадок. Персонажу привили трагическое прошлое и шикарный бант. Сдвиги Шляпника определяют перепады его настроения, которое скачет, как барометр. Его надломленность трогательна, и этот персонаж дополняет галерею опальных отщепенцев Деппа/Бартона.
Таковы некоторые ситуативные подтексты бравной диснеевской картины. Еще следует воздать должное удивительным визуальным находкам фильма и фирменному макабричному юмору Тима Бартона. Солдаты-карты строятся у него, разумеется, не в традиционное каре, а в карточный домик, и это так правильно, что не может быть иначе. В фильме все постоянно летает и падает: Алиса — в кроличью нору, тарелки и слова — над головами, только успевай уворачиваться. Правила страны Чудес таковы, что в любую минуту можно ожидать, что в тебя чем-нибудь швырнут или мимо пролетит голубая лошадка на колесиках. И это абсолютно очаровательно. «Падению не было, не было, не было конца», как и восхищению от этого фильма, несмотря на стандартный эмансипированный сюжет. Невзирая на нехватку адреналинового безумия и теплых интонаций с одной стороны и перенасыщение персонифицированной безликостью с другой.
Но декорации все так же упоительно шизофреничны, герои захватывают, музыка Дэнни Эльфмана звенит фарфором и фанфарами, а чаепитие продолжается. Чем не повод станцевать джигу-дрыгу на радостях.