for michi gun
Название: Океан (The Ocean)
Автор: Jana_J
Фандом: Тeen Wolf
Размер: миди (5,5 тыс.слов)
Рейтинг: эррр
Пейринг: скайзек
Предупреждения: никто не умирает
Жанр: ебаный стыд (он же николасспаркс)
Дисклеймер: сезонная скидка на копирайты до 70%!
Текст
Эпизод II
Айзек видит заимствование в каждом из них. Он позаимствовал гены отца и силу оборотня. Когда-нибудь ему придется отдать все то, что он взял. Кажется, это называется Страшным судом в Библии и просроченной ипотекой в финансовых учреждениях, хотя откуда ему знать. Айзек не хочет отдавать Скотта. У Скотта есть власть, а у него есть власть над Скоттом. Он знает, чего хочет Скотт. Не в долгосрочной перспективе, а прямо сейчас. Айзек лежит в его кровати, потому что больше ему негде спать. Он ненавидит диваны. Айзек узкий, вытянутый и не создает много шума. В темноте, очень даже может быть, сойдет за опрокинутый торшер. Ему приходилось отключаться в самых неподходящих местах, потому кровать Скотта кажется ему надежным приобретением.
В его комнате Айзек пока что чувствует себя слегка неуверенно. Она забита вещами, для которых он теперь слишком взрослый. «Звездные войны» встречают «Фантастическую четверку». Но Скотт теперь тоже слишком взрослый. Он пытается изменить что-то в обстановке, снимает постеры и вешает бессмысленные, но серьезные картины. От этого получается странный эффект, будто Лэйхи попал в наполовину собранный паззл или дом, который почти упакован в коробки перед переездом. Когда Скотт закончит с перестановкой, он станет альфой. Его альфой.
В этой незаконченной комнате они делят между собой сны, посвященные мрачным событиям в Бикон-Хиллс. Когда Айзек не может заснуть и лежит, обняв себя руками, потому что ему холодно, он улавливает имена, которые Скотт называет во сне. Эрика и Бойд, Мэтт, Джексон и Элисон. Они потеряли их всех, так или иначе. «Элисон» всегда стон. Под утро он повторяет ее имя все чаще, и его дыхание становится беспокойным. До этого Айзек всегда слушал в темноте лишь свое дыхание, просто чтобы убедиться, что он вообще дышит, и теперь паника Скотта становится его паникой.
Скотт лежит на боку, к нему спиной, но все равно Айзек знает, что у него стоит. Потому что у него стоит тоже. Маккол выстанывает имя Элисон, и Айзек даже не может сказать, что мучает его (их) больше: кошмары или эрекция. Айзек нередко оказывается в компании призраков, когда чистит зубы или отливает. Эрика насмешливо ему улыбается, а Бойд, как водится, строит из себя лайт-версию Блейда.
К рассвету тоска Скотта по Элисон становится совсем невыносимой, и Айзек не выдерживает. Он приподнимается на локте и перекидывает правую руку через горячее бедро Скотта. Накрывает ладонью его стоящий член, а затем его пальцы проникают под спортивные штаны соседа по комнате. Можно подумать, они уже в колледже. Скотт, не просыпаясь, хрипло спрашивает или просит: «Элисон?».
Айзек прижимается к нему сзади, его губы почти касаются уха Скотта. Он шепчет: «Тшшш». Что делать дальше, он наверняка знает лучше маленькой мисс. Скотт подается навстречу его руке, его вздохи учащаются. Айзек сжимает пальцы в кулак, начинает жестко двигать им взад и вперед и быстро доводит Скотта до разрядки. В комнате начинает светлеть. Скотт откидывается на подушку. Надо сказать ему, что пора просыпаться и в душ. Но Айзек ничего не говорит, он отводит руку и осторожно встает. Когда он додрачивает в ванной уже самому себе, Бойд и Эрика смеются над его членом. Приятно не чувствовать себя одиноким.
Эпизод III
Айзек срывает с холодильника Макколов белый листок с выразительным указанием «Молоко!» затем открывает дверцу и достает уже купленное молоко. Он выучил, где находятся стаканы и нож для резки хлеба. Айзек завтракает в кухне вместе со Скоттом. Здесь всюду тарелки: на стенах и на столе. Его мать все еще на работе.
Скотт выглядит рассеянным, он даже не выложил на стол свой смартфон, и Айзек делает ему бутерброд с арахисовым маслом. Это что-то вроде благодарности или, упаси господи, внимания. Все же Айзек надеется, что Скотт не придаст этому никакого значения, и Скотт не придает. Он не слишком разбирается в социальных протоколах, и это нравится Айзеку.
Еще давно, наблюдая за окружающими, Айзек понял, что им нужны протоколы, чтобы заполнять пустоту внутри себя. Складывая полотенца в шкаф, они складывают самих себя. Так делал его отец. Что касается его, то он знает, что эту пустоту ему не заполнить ничем. Это вакуум, заложенный в нем от природы. Не только в нем. В Питере Хейле. В Дженнифер Блейк. Да даже в мистере Харрисе. Но есть и другая пустота, которую можно заставить исчезнуть хотя бы на время, и потому Айзеку нужен Скотт. Ему нужно, чтобы Скотт нуждался в нем. Он хотел бы быть его правой рукой. И он был ею сегодня ночью, что бы это не значило.
– Хорошо спал? – спрашивает Скотт, потягиваясь.
– Нормально, – говорит Айзек и делает обжигающий глоток чая, чувствуя теплое покалывание в шее и ключице. Скотт не понимает, как можно пить чай утром… или вообще когда-либо. Сам он предпочитает шоколадное молоко.
По утрам они не говорят о канимах, дараках и мигрирующих альфах.
Эпизод IV
Айзека определяет время, которое он провел запертым в ящике и своей голове. Он потерялся в пространствах, наполненных холодом. Он слишком долго был ничьим, а теперь он часть стаи, которая исчезает на глазах. Айзек все еще хочет принадлежать. Он принимает сторону и условия Скотта, потому что только он один может заставить Айзека подчиниться себе. Даже его создатель Дерек уже не может этого сделать. До Лэйхи с запозданием доходит, что способность к самоисцелению на самом деле не спасает. Они созданы для того, чтобы наносить себе и другим раны, а не залечивать их. Если у тебя есть острые когти, они непременно вонзятся в чье-то горло. Когда умирает Эрика, Айзек с ужасающей четкостью понимает двойственность их хищной натуры. Без своей стаи они никто. Бездомные собаки, готовые пойти холодной ночью за первым, кто погладит их по голове.
– Мне страшно, что ты видишь меня таким же, как я вижу себя, – говорит Айзек и поворачивает лицо к Скотту. Они лежат в кромешной темноте, окруженные всеми альфами Бикон-Хиллс.
Скотт молчит, и Айзек задерживает дыхание. Он всегда предполагает худшее и в итоге редко ошибается.
– Все в порядке, – шепчет Скотт и встает. Айзек идет вслед за ним в лесную чащу. Его чувства обострены до предела.
– Сегодня их цель – не мы, – говорит Маккол.
– Скажи, как ты меня видишь? – спрашивает Айзек чуть слышно.
У Скотта было время подумать над этим.
– Как библейского персонажа? Как героя Стивена Фрая? – предполагает он. Он только что прочитал фраевского «Лжеца» по совету Дюкалиона, явно имевшему на Маккола какие-то планы. – Я вижу тебя рядом со мной.
Он смотрит на Айзека сквозь темноту и видит на его лице концентрированную улыбку.
– Ты счастлив? – строго спрашивает он, трогая пальцами эту улыбку.
– Да, – беззастенчиво выдыхает Айзек ему в фаланги. Он кажется успокоенным и расслабленным.
– Не спи, – приказывает ему Скотт, а через секунду на них обрушивается гигантский оборотень, и сон выветривается из глаз Айзека.
Эпизод V
Не то чтобы Скотт думает об Айзеке. Но ему приходится. Он в ответе за него. Айзек в его доме, в его постели, в его стае. Расстояние между ними в одно мгновение сократилось так стремительно, что Скотт останавливает себя, когда пытается понять, что же дальше. Он сознательно опускает перед такими мыслями темный занавес, который скрывает любое возможное действие, которое произойдет на сцене. Он не может ничего себе объяснить. Он даже не знает, как относится к Айзеку. Хорошо? С Айзеком удобно, несмотря на его странности. Он делает для него то, о чем Скотт бы никогда не попросил у других, даже у своего лучшего друга Стайлза.
Может быть, им стоит сесть в гостиной под вездесущими тарелками, прибитыми к стенам, и поговорить о том, почему рука и рот Айзека так часто оказываются на его члене. Но если он ничего не сказал тогда, когда сознательно кончил в его кулак в первый раз, кажется, это было в его собственной ванной комнате, куда Айзек зашел в неподходящий (или подходящий?) момент, то сейчас ему тем более нечего сказать.
Айзек – это не то, что Стайлз или Дерек. Он в точности знает, что такое превратиться в волка, когда впереди маячит выпускной класс. Они способны учуять, как гниет тунец в сэндвиче тренера Флинстока, и услышать, как ключ три раза проворачивается в замке, врезанный в ящик его учительского стола.
– Он запирает свой ланч в сейф, – негромко докладывает Скотт между решением уравнений с трехчленами.
– Боится, что ему подсыпят туда слабительное, – догадывается Айзек, отстраненно смотря в окно, где разворачивается лакросс, больше похожий на ловлю бабочек. Они сидят в разных аудиториях и прекрасно слышат друг друга.
Бывает, что Скотт, ведомый новым инстинктом, просыпается засветло и толкает Айзека, лоб которого обычно упирается ему в лопатку. Оборотни молча выскальзывают из дома и бегут по-волчьи, отряхиваясь от утренней росы. Лес пуст и безопасен. Айзека охватывает восторг, и он опрокидывает Скотта на землю. Разгоряченные, они катаются по траве. Затем их движения становятся намеренными, ритмичными, и невинная игра заканчивается тем, что они застывают голыми под покачивающимися ветвями деревьев. Небо смотрит сквозь них на ноевы ковчеги их судорожно вздымающихся ребер. В эти моменты Скотт чувствует вечность. Что чувствует Айзек, он не спрашивает. Вместо этого он поворачивает голову набок и смотрит на него, надеясь увидеть что-то в его глазах, но они закрыты.
Не размыкая век, Айзек говорит:
– Сегодня мы сбежали.
Эпизод VII
Несколько вечеров в неделю Айзек подрабатывает официантом в самом захудалом из всех захудалых баров Бикон-Хиллс. Он называется «У жирдяя». Скотт забирает его на своем байке после смены. Ему нравится это делать. Айзек садится сзади и обхватывает его руками и ногами, кладет подбородок ему на плечо, и они мчатся в ночь. Когда Айзек в настроении, он делится со Скоттом подробностями барной жизни. Некоторые посетители используют фальшивые ай-ди как подставки для шотов, столики напрочь слипаются, когда ставишь их перед уходом друг на друга, а бармен трахает случайных девиц в туалете.
Когда Айзек выходит через черный ход, чтобы вынести мусор, сегодня состоящий преимущественно из выжимок лайма, его прикладывают по затылку Джеком Дэниэлсом. Самое результативное применение старины Джека с XIX века. Перед тем, как вырубиться, Айзек слышит хруст битого стекла под сапогами нападавшего и приближающийся рев байка. Он знает, что это байк Скотта, и потому позволяет себе отключиться. Айзек выныривает на ледяную поверхность, когда Скотт начинает трясти его за плечи. Тусклая лампочка над служебной дверью светит ему в спину, отчего Маккол окружен героическим сиянием. Когда это мысль доходит до его потревоженного разума, Айзек пытается рассмеяться, но вместо смеха у него получается лишь кашель.
– Как ты? – быстро спрашивает Скотт.
– Отлично. Мне только что проломили голову. И не оставили чаевых, – он щурится и потирает затылок. Рана, конечно, уже затянулась. Он получил сверхсилу и выжил в местном баре. Жизнь налаживается.
– Кто это был? Чего он хотел? – спрашивает Скотт, неизвестно зачем оглянувшись. Никто не смог бы застать двух оборотней врасплох. Хотя одного, следует признать, все же застали.
– Да какой-то мудак. Подвалил ко мне сегодня, чтобы я отсосал ему за тридцать баксов за мусорными баками.
– Этими, что ли? – Скотт снова оглядывается, на этот раз в ужасе.
Айзек иронично кивает головой, и осколки начинают тускло блестеть в его волосах.
– Я хотел поднять цену до пятидесяти, но он и слушать не хотел, – Айзек пытается отшутиться, потому что ему неудобно лежать перед Скоттом с наполовину спущенными штанами, которые вполне уверенно держались на его бедрах, когда он проходил через подсобку, и изучать его отрешенное лицо.
Взгляд Скотта направлен куда-то поверх его головы. Если Айзеку не изменяет память, то за ним нет ничего, кроме битой кирпичной стены, покрытой ругательствами сверху донизу. Но Скотт не видит этой грязи. Он видит Айзека, похожего на рождественского ангела, и декабрь 2005 года. Он непременно хотел водрузить на вершину елки самое красивое украшение из всех, что оказались в двух коробках с надписью Xmas. Ангела с бескровным лицом, волнистые волосы которого покрыты золотой крошкой. Он считает, что это мужская работа, которую из-за отсутствия отца может сделать только он. Пытаясь дотянуться до верхушки, он падает с табуретки и расшибает в кровь локоть и колено. Его ангел искрится на полу горсткой золотистой пыли. И сейчас полураздетый Айзек, лежащий у его ног с бутылочными осколками в волосах, кажется ему не мальчиком Стивена Фрая, а несбывшимся рождественским чудом, по ошибке выкинутым на помойку. Он протягивает руку и касается волос Айзека, чтобы вытащить оттуда окровавленный кусок стекла.
– Давай, вот так, – сбиваясь, шепчет он, пытаясь привести Айзека в порядок. Он одновременно вытряхивает осколки из его волос и пытается застегнуть на нем джинсы. Это трудно, потому что, сказать по правде, на данный момент он научился только расстегивать их.
У Айзека бледное лицо. Он говорит в сторону:
– Я найду его и убью.
Скотт поправляет его:
– Нет, это я найду его… и надеру ему задницу.
Он встает перед Айзеком на колени, упираясь ладонями в изодранные ветром и бродячими котами газеты, наклоняется к нему и шепчет в ухо, отчего его слова звучат набатом в голове:
– Но сейчас я бы хотел убить его.
Глаза беты радостно вспыхивают желтым.
– От тебя ужасно несет виски, кстати, – морщится Скотт, и Айзек наконец смеется.
Служебная дверь отворяется с ржавым скрипом. Лэйхи отдергивает руку от своего альфы.
На пороге стоит тощая девица, которая, несомненно, занимается ведением блогов. Ее давно не травленные перекисью водорода волосы собраны в хвост. Она щелкает зажигалкой, чтобы прикурить, и видит Айзека и Скотта, примостивших у вонючих мусорных баков.
– Сигаретку? – предлагает она Айзеку.
– Скотт, это Линда, – обреченно знакомит их тот.
– Привет, Линда, – отзывается Скотт, рывком поднимая Айзека с холодной земли. – Мы тут потеряли кое-что… важное.
– Я где-то выронил телефон, – уточняет Айзек, закидывая руку за голову как бы в недоумении.
– Ааа, – говорит Линда, затягивается снова и щелчком отбрасывает окурок.
– Точно не будешь? – повторяет она свое приглашение Айзеку.
– Нет. Спасибо, – Айзек нервно потирает затылок. У него такое чувство, что его вновь огрели бутылкой по голове, чтобы затем воспользоваться его беспомощностью.
– Как хочешь, – сухо бросает она и скрывается в подсобке.
– Почему все думают, что я курю? – озадаченно спрашивает он, отряхивая штаны.
– О, ты выглядишь так, будто куришь, – глубокомысленно замечает Скотт, притягивая к себе порочного Лейхи, насквозь пропахшего алкоголем, никотином… и сексом.
Эпизод XIX
– Мне скучно, – заявляет Айзек.
Когда ему скучно, он ввязывается в очередную авантюру, связанную с мистером Я-опять-в-заднице Дереком Хейлом, или пристает к Скотту.
– В этом мире так мало радости и так много развлечений. Надо ловить любой шанс, – говорит он.
Скотт не может избавиться от чувства, что Айзек знает, о чем говорит.
– Я могу принять неверное решение. Завтра я могу узнать что-то, чего не знал вчера, или забыть то, что знал всю жизнь. Остается лишь сегодня. Сегодня не обсуждается, – говорит он и стягивает с себя белую футболку. Наверное, это произвело бы на Скотта должный эффект, если бы Айзек не запутался бы при этом в рукавах.
– Ты нервничаешь? – спрашивает он, помогая ему. Лэйхи доверяет ему, но не доверяет себе.
– Нет, я просто запутался, – отвечает Айзек и поднимает на него безмятежные глаза, но Скотт замечает, что он дрожит. Что-то в нем дает сбой.
Скотт осторожно притягивает его к себе, смыкает на нем руки. Айзек склоняет голову ему на плечо. Скотт гладит его по волосам, по шее, по покрытой тонкими шрамами спине. Его кожа слишком гладкая и прохладная как для оборотня, словно он каким-то образом сумел загнать под нее всю свою ярость. Глубоко-глубоко-глубоко. Она иногда она прорывается наружу, и тогда Айзек выпускает когти и клыки. Лечащие пальцы Скотта нащупывают ее внутри. Эта боль похожа на злокачественную опухоль, которая однажды убьет Айзека. У Скотта не хватит сил, чтобы извлечь ее. Они оба знают это.
Мягко отстранив от себя Айзека, Скотт упирается рукой в его обнаженную грудь и говорит:
– Ты не хочешь заняться… математикой? Или покрасить крыльцо? Белый подойдет, я дума…
Он не успевает договорить. Айзек яростно кусает его губы, больно впивается пальцами в ребра и трется стояком о его бедро. Скотта обдает волной жара, в которой плавятся его мозги. Айзек слишком быстрый и ненасытный. Он лижет ухо Скотта, нетерпеливо хватает его за руку и кладет ее на свой член. Скотт уверен, что если он прикажет Айзеку, тот остановится и они пойдут в гараж искать банку белой краски. Вместо этого он выгибается под ним, теряя контроль, и умоляет его не останавливаться. Секс с Айзеком похож на барбекю, в то время как интим с Элисон скорее напоминал ланч в столовой. Ты не видишь огонь, на котором готовят.
Эпизод VIII
Однажды они забираются по пожарной лестнице на крышу какого-то офисного здания, которое исправно снабжает Бикон-Хиллс заполненными бланками. Они пьют то ли лимонад, то ли пиво, и смотрят вниз. Особой разницы нет, потому что спиртное не действует на оборотней, и напиться вдрызг им вряд ли удастся. Никакого способа сбежать от реальности.
– Ты никогда не замечал, что, когда оказываешься наверху, тебя так и тянет толкать речи? – задумчиво спрашивает Айзек.
– Феномен, известный как Нагорная проповедь, – отзывается Скотт, который получил некоторые фундаментальные знания в воскресной школе.
– Иисус был тем еще трепачом, – соглашается Айзек.
– Раньше люди цитировали Библию, потом они цитировали Тарантино, а теперь они цитируют футболки, – зачем-то говорит он.
– Это как? – не понимает Скотт.
– А вот так. На футболках пишут что-то вроде «слишком туп для Нью-Йорка, слишком уродлив для ЭлЭй». Конфликт интересов.
Скотт думает, что с Лос-Анджелесом у Айзека все в порядке… Да и с Нью-Йорком, пожалуй, тоже. По крайней мере, Айзек в состоянии объяснить ему воображаемые числа.
– Что ты будешь делать, когда все закончится? После выпускного? – спрашивает Скотт. – Махнешь в Фриско покататься на трамвайчике? Об этом вообще есть футболка?
Айзек закусывает губу.
– Я не знаю, Скотт. У меня нет даже медицинской страховки.
– Тебе ведь не нужна медицинская страховка, – резонно замечает Скотт.
– Но им, – Айзек указывает кивком головы куда-то вниз, – нужна. Это их правила.
Скотт вспоминает о Дереке, который всегда в бегах. Он никогда не представлял его сидящим за кухонным столом и приводящим в порядок свои счета. Ситуация, которая по фантастичности приближается к «Стар Треку».
Он отпивает из своей бутылки глоток чего-то холодного. Айзек просто смотрит на него. Дома внизу кажутся викторианскими шкатулками, от которых нет ключей.
– Расскажи мне о том времени, когда ты искал Эрику и Бойда, – внезапно говорит Скотт и делает еще глоток. – Я ничего не знаю об этом.
Айзек пожимает плечами.
– Какая разница. Имеет значение только то, что происходит здесь и сейчас. Но если тебе интересно, именно тогда я пристрастился к байкам и членам.
Он добавляет:
– И подстригся.
Его слегка отросшие волосы вьются по ветру. Похоже, Скотт глотает что-то имбирное, потому что в горле жжется. Имбирное пиво. Имбирный лимонад. Неважно.
– Разве прошлое не определяет будущее? – настаивает он.
– Ничуть, – усмехается Айзек. – Это просто комбинация элементов. Перенос по смыслу. Иисус Христос стал суперзвездой, но это все тот же старый добрый Иисус, которого преследуют группис. Старое доброе спасение через постель.
– Звучит так, будто ты собрался гореть в аду, – говорит Скотт. – Без страховки.
– Все лестницы в рай уже подпилены, – отмахивается Айзек. – Оглянись, Скотт. Мы уже горим. Я горю. Ты горишь. Мир горит. Так забавно.
Скотт никогда не задумывался, попадают ли оборотни в рай. Наверное, нет. Похоже, они приравниваются к геям или террористам. Но ему кажется, что для них не все потеряно.
– Надо что-то делать, – говорит Маккол. – А мы прогуливаем сейчас школу.
Айзек не верит своим ушам.
– Ты сейчас такой Человек Паук и такой баптист, – наконец говорит он.
– А ты у нас, значит, Мэри Джейн и Джордано Бруно, – не остается в долгу Скотт.
– Виноват, – Айзек поднимает тонкую бровь и запрыгивает на бортик крыши. – Все может быть кончено в любую секунду. Даже эту. Вопрос только в том, как далеко мы сможем зайти. Как далеко ты сможешь зайти, Скотт?
Он всегда носит одежду, которая ему велика на размер-другой, словно хочет затеряться в ней. Сейчас она хлопает по нему, раздуваемая ветром. Он раскидывает руки, чтобы восстановить равновесие. Или нарушить его. Не отдавая себе отчета, Скотт становится рядом с ним и хватает его за предплечье, выпуская когти.
– Ты куда-то собрался? – спрашивает он спокойно.
– Только если с тобой, – отвечает Айзек. Его голос чертовски серьезен.
Скотт выпускает его руку, отворачивается от него и идет по бортику. Его черную футболку, небрежно заправленную в джинсы, трепет ветер. Айзек следует за ним. Они обходят крышу по периметру, потом спрыгивают на нее. Айзек цепляется за Скотта когтями, взглядом, руками и ногами. Он бессмысленно шепчет ему в лицо вещи, от которых Скотту страшно. Его губы быстро двигаются. Скотт не запоминает ничего из того, что Айзек тогда сказал ему на крыше. Там было что-то про то, про что писал Сэмюэл Беккет, насколько он может судить. Что-то про суп из ингредиентов реальности, рецепт которого меняется постоянно, но незначительно. Скотт просто следит за его расширенными зрачками. Наконец Айзек останавливается. Он моргает и говорит:
– Поцелуй меня.
Скотт не понимает.
Айзек отчаянно зарывается пальцами в волосы на его затылке и накрывает его рот своим, и до Скотта начинает доходить. Они целуются до звенящей пустоты в голове. Их зубы словно дерутся друг с другом. У Скотта кружится голова, когда Айзек отпускает его. Он не знает, что делать дальше. В таких случаях он обычно звонит своему независимому эксперту Стайлзу, но сейчас у него нет права на этот звонок. Ему остается только убедить себя в том, что то, что произошло на крыше, остается на крыше, согласно фильму «Мальчишник в Вегасе». В их случае это сумасшествие и какая-то имбирная хуйня.
Эпизод VI
Чем бы они ни занимались, все равно это заканчивается жарким неуместным сексом в конце каждого эпизода. Даже когда Скотт и Айзек играют в пустячную игру, о которой Скотт узнал из комикса, который читал в детстве. Это происходит в тот час, когда домашнее задание уже сделано, а до ночной встречи с Дереком и Дитоном еще остается время. Айзек и Скотт слоняются по комнате, постоянно сталкиваясь. Айзек натыкается на него всякий раз, когда возвращается из ванной комнаты или ищет пульт от телевизора, чтобы включить MTV, доживающее последние дни. В воздухе витает напряжение и аромат кедра, который любит Мелисса. Призрак матери Скотта.
Лениво листая музыкальный журнал, Айзек говорит:
– Смотри, у will i аm есть не только дуэт с Джастином Бибером, но и теория.
– Интересно, какая, – Скотт мрачно вышагивает по комнате, уничтожая и так вытертый ковер.
– Геометрическая. Типа когда музыку записывали на круглые носители, винил и диски, она была крутой. Хорошее время для музыки. А прямоугольные кассеты и айподы – не тот формат. И получается лажа.
– С этим трудно поспорить, – замечает Скотт и берет с полки книгу Стейнбека. – Мы живем во времена Джастина Бибера.
– Это закончится, – обещает ему Айзек. – А с кино все наоборот. Квадратные записи девяностых лучше, чем широкоформатные двухтысячные. Я знаю, потому что мой отец любил кино. Он любил кино, а меня – меня нет.
Он говорит это без обиды, скорее с удивлением, затем закрывает журнал и переключает канал. Призрак отца Айзека. Придет время, когда они сами станут призраками.
Маккол садится на пол рядом с Лэйхи и начинает объяснять правила игры. Между страницами книги закладывается множество плоских предметов. Бейсбольные карточки, вырезанные из газеты купоны на скидку, фальшивые удостоверения личности, позволяющие заказать выпивку. Что угодно, имеющее мало-мальскую ценность. Потом нужно по очереди раскрывать книгу в любом месте плоским ножом, пытаясь собрать как можно больше предметов.
– Попробуем, улыбнется ли мне удача, – усмехается Айзек, выпускает когти и подцепляет страницу одним из них. На развороте он обнаруживает презерватив из старых запасов Скотта.
– Не так очевидно, как игра в бутылочку и «Правда или вызов», не так ли, Скотт? – комментирует Лэйхи, явно веселясь.
– Заткнись, – добродушно советует Скотт и обхватывает его лицо руками, сдавливая скулы.
– Отпусти меня, – не слишком убедительно говорит Айзек, но Скотт и ухом не ведет.
Он трахает языком его рот, а потом трахает самого Айзека, послушно раздвинувшего перед ним ноги.
– Обожаю эту игру, – выдыхает Айзек в покрытую испариной шею Скотта, когда они втроем, включая презерватив, приходят к финишу резким толчком.
– А теперь в бутылочку? – предлагает Скотт.
– А теперь салфетку, – делает контрпредложение Айзек.
Эпизод Х
Ближе к вечеру Скотт заходит в спальню матери. Как он и ожидал, Библия находится в нижнем ящике стола. Конечно, можно было бы погуглить, но речь идет об Айзеке. Здесь нужен другой подход. Обратиться к первоисточнику, очистить оригинал от наслоений перекрестных ссылок. У Айзека библейское имя. Скотт находит в Новом завете упоминания об Исааке. Жертва, которая так и не была принесена. Потом Маккол заглядывает в свою ванную и обнаруживает там лишь одну зубную щетку. Под его подушкой нет молескина Айзека, в котором тот ведет свой дневник, где каждый день обозначен как сегодня. У него падает сердце. Он спускается вниз, заводит байк и мчится на встречу с Дюкалионом.
Альфа альф, как он именует себя без ложной скромности, требует отдать ему Айзека. Скотт прекрасно понимает, что это способ сделать больно ему, Скотту. Вынудить его к чему-то по-настоящему злому. Дерек уже не альфа, поэтому Дюкалиону не нужно, чтобы он убил Айзека и перешел в его альфа-стаю. Он обещает забрать Лэйхи, эту настырную занозу в заднице, и по-тихому убраться из города. Если ему отдадут Айзека, никто не пострадает. Честное скаутское. Скотт не может проникнуть в его извращенную логику. Ясно одно: сирота Айзек может спасти семью Хейлов, по крайней мере тех, кто остался в живых, семью Арджентов и семью Макколов. Обезопасить Дитона и мисс Морелл. У него нет другого выхода, кроме как согласиться.
Встреча назначена в полночь не в школе и не в лесу, а в магазине бытовой техники. Скотт действительно не может постичь извращенную логику Дюкалиона. Он оставляет байк у центрального входа и заходит в ярко освещенное помещение. Внутри уже собрались все друзья и все враги Оушена. Кто-то из них отключил сигнализацию и охрану, Скотт бы поставил на Эйдана. Айзек стоит между Дереком и Корой с отсутствующим видом. Питер Хейл, находящийся позади него, держит руку на его плече. Глаза Айзека оживляются, когда он видит Скотта, но тут же гаснут снова. Скотт становится рядом с Дереком, тот ободряюще кивает ему.
Окруженный альфами и стиральными машинами Дюкалион произносит небольшую, но многообещающую речь. Его голос эхом разносится по пустым торговым залам. Он обязуется сделать из неконтролируемого Айзека идеальную машину для убийств, раз уж Скотт не соглашается никого убивать из загадочных моральных принципов. Айзек опасен, говорит Дюкалион, но он обещает присмотреть за ним. Скотт видит, как вздрагивает Айзек. Раньше, до того, как вымокший до нитки Лэйхи появился на его пороге и попросил убежища, словно в церкви, он бы ничего не заметил, но теперь малейшее движение беты для него как на ладони.
– Прекрати это, Дюкалион. Если хочешь забрать меня, то забери меня, и покончим с этим, – не выдерживает он. Айзек вскидывает на него глаза, полные мольбы.
– Нет, это было бы слишком легко, – насмехается над ним альфа альф. – Мне нужен именно он. Иначе умрут все.
Наступает молчание, а потом Питер Хейл подталкивает Айзека в спину. Сжав пальцы на лямке своей сумки, болтающейся у бедра, Лэйхи идет вперед, к Дюкалиону. Он минует электрические чайники, тостеры и соковыжималки. Белые плитки пола ослепительно блестят под его ботинками.
Эйдан приветливо говорит ему:
– Готов присоединиться к Эрике и Бойду, приятель? Им пришлось по душе наше гостеприимство.
Не говоря ни слова, Айзек накидывается на него. Он готов разорвать ему горло. Эйдана это скорее забавляет, чем пугает, но ему становится не до смеха, когда по его шее начинает течь кровь. Дюкалион делает угрожающий знак Скотту. Он и сам мог бы преподать Айзеку урок, но ему нужно, чтобы это сделал Скотт.
– АЙЗЕК! – кричит Маккол. Айзек продолжает полосовать шею Эйдана, его глаза полыхают желтым безумием. Волчья стая наблюдает за этой сценой, не вмешиваясь.
– АЙЗЕК!!
Айзек останавливается. Он поднимается на ноги и оборачивается к Скотту. С его пальцев вяло капает кровь, пятная пол и репутацию. У него виноватый, очень виноватый вид. Он делает к Скотту шаг, другой, беззвучно прося разрешения вернуться. Ему плохо.
Скотт смотрит на него и вспоминает, как Айзек кричал в его руках. Выражение его лица, когда он кончает и когда видит на экране Йена Соммерхолдера. Ладно, это одно и то же выражение. Вспоминает, что он ненавидит диваны и цветы. Скотт тонет в бесполезных эпизодических воспоминаниях, так или иначе касающихся Айзека. В его дневнике, где нет дат и дней недели, только здесь и сейчас, только сегодня, последние дни состоят лишь из одного слова. Его имени. «Сегодня. Скотт»
Айзек всегда ему говорил что-то вроде:
«Займи меня чем-нибудь на весь день. Чем угодно. Давай махнем в ЭлЭй поесть суши, это же близко. ЭлЭй состоит из Голливуда и суши.»
Они не знали тогда, что самые недостижимые вещи – это те, которые находятся совсем рядом.
Но отчетливее всего Скотт мысленно видит другую запись в его дневнике, первые страницы которого выдраны клыками. «Дерек выгнал меня». Скотт беспомощно оглядывается по сторонам в поисках Элисон, которая сможет остановить этот поток воспоминаний. Но сегодня ее нет здесь. Он видит лишь Айзека, несмело делающего к нему еще один шаг. Это невыносимо.
Слепой Дюкалион нетерпеливо стучит тростью по полу, попадая в шов между плитками.
– Здесь превосходное освещение, – замечает он. – Именно поэтому я выбрал это место.
Айзек не слышит его. Он идет к Скотту. Дюкалион подпрыгивает и ударяет его тростью ниже колен. Айзек падает. Теперь он ползет к Скотту. Альфа альф отдает распоряжение, и близнецы начинают наступать на Хейлов. Скотт должен поступить так, как будет лучше для других. Никто больше не умрет.
Его глаза зажигаются красным, и он кричит:
– АЙЗЕК!!!
Он вкладывает в этот короткий приказ все, что у него есть. Его голова и горло теперь абсолютно пусты. Почему-то с его рождественскими ангелами всегда происходит одна и та же история.
Айзек закрывает голову руками, как будто он его ударил, и затихает. Затем медленно встает и возвращается к Дюкалиону, не оглядываясь. Он оставляет на ходу глубокие борозды на белой поверхности расставленных холодильников, скидку на которые, похоже, придется увеличить. Его когти издают ужасающий скрежет, который раздирает уши.
– Музыка в титрах заканчивается, – комментирует Дюкалион, потирая мочку уха.
Эпизод I
После того, как они прошли половину торгового центра, Скотт достает из заднего кармана джинсов список покупок, составленный его матерью, и обнаруживает, что они забыли купить молоко.
– Может быть, ты просто опасаешься звезд Дисней ченнел? – поддевает его Айзек, указывая на пакет молока, на котором традиционно красуется портрет пропавшего подростка.
Скотт считает за лучшее промолчать, потому что фотография Айзека вполне могла появиться на одном из таких пакетов, если бы кто-то озаботился его исчезновением. Но социальная служба, слава богу, больше интересуется участниками Voice. Поссорившись с Дереком, Айзек поселился у него пару дней назад, и это совсем не то же самое, что проводить бессонные ночи вместе со Стайлзом, одержимым очередной ошеломительной идеей. Начать хотя бы с того, что его присутствие не так очевидно и уж отнюдь не так громогласно. За пять минут Стилински ухитряется создать в его комнате трехнедельный бардак. Айзек же ничего не задевает. Скотт даже не слышит, как он ходит. С его-то слухом. Он будит его всего один раз криком во сне. Скотт обнимает Айзека за дрожащие плечи и выслушивает сбивчивый пересказ кошмара, состоящего из замкнутых пространств и мертвых блондинок. Повсюду лед, содрогаясь, шепчет Лэйхи. Мои монстры питаются льдом, говорит он, а твои? У него жар. Скотт дает ему воды и убеждает в том, что он просто съел за ужином что-то не то. Вполне вероятно, что второе ведро ребрышек было лишним. Постепенно Айзек успокаивается, доверчиво пристроив голову на его плече. Его рот влажно приоткрывается. Скотт лежит в темноте, прижимая его к себе, и думает, что он хреновый бебиситтер. Потому что ему хочется засадить в этот рот.
…Покончив с молоком, они рассеянно бредут с тележкой по бесконечным проходам, надеясь, что на них снизойдет озарение. Айзек кажется расфокусированным даже больше, чем обычно.
– Я бы хотел жить у океана, – сознается он. – Мы же в Калифорнии, почему мы не видим океан.
– Ммм? – не врубается Скотт.
В супермаркете, где нет окон и все залито искусственным светом, ему трудно представить себе океан с его приливами, отливами и прочей поебенью.
– Здесь теряется ощущение времени, – говорит Айзек, обращаясь к стеллажам. – У океана не так. Выгуливая собаку, ты видишь, как меняется цвет неба. Видишь рассветы и закаты. Открытое пространство. Только вода, песок и ветер. Только здесь и сейчас. Нельзя по-настоящему получить то, что не завершено. Океан завершен. На берегу все находится на своих местах. Ты словно часть чего-то большего, понимаешь?
Он уверенно берет с полки игрушечного R2-D2 и, тряхнув коробкой, кидает ее в тележку.
OSToв
послушать/скачать