Отчет №1
Автостанция Феодосии встречает нас белой церковью с резными бортиками и кофе без сахара в ближайшем автомате. Пройдя через эстакаду, оказываемся у моря. С высоты оно громадно-серое, а снизу разбивается на флегматично отчеркнутые волнами фрагменты. Чайки расхаживают по линии прибоя, осторожно пробуя воду большим пальцем. Кроме этих зимних курортников, на волнах держится разномастная стайка птиц. Я пыталась подкрасться к чайкам, но они спасаются водным бегством быстрее, чем успеешь нацелить на них свой самсунг.
Если отвернуться от неба, подпертого соленой водой, и посмотреть на пляж, то в глаза первым делом бросаются ржавые конструкции – неоспоримое свидетельство размаха коммерческой мысли местных гомо профитус (от слова профит). Они поделили песок на парковочные места для шезлонгов и полотенец и торговые зоны вида пицца-мохито. Сейчас все это благословенно пустует, но летом вам опять будут впаривать горячую кукурузу и ракушки.
В Феодосии очень просто ориентироваться. Надо перевернуть карту, чтобы море было вверху, и дело в шляпе. Все достопримечательности собраны в одном месте, как бутики в торговом центре. Идя параллельно железной дороге, натыкаемся на сквер, привычно миксующий детскую площадку с памятником Великой Отечественной. Перед входом в сквер огромный венок с орнаментом из дубовых листьев, смахивающий на огромную шину.
Удостоверившись, что с зимней резиной в городе все в порядке, мы дошли до дачи Стамболи. Это прелестное здание в мавританском стиле, которое отлично сохранилось для своих ста лет. А все потому, что строили не на соплях, а на выписанных из Бельгии и Харькова стройматериалах. Дом табачного фабриканта Стамболи во времена СССР использовался как лечебница, в том числе здесь лечили и от никотиновой зависимости.
Дальше пролегает набережная, укомплектованная дачами XIX в., безрукими Венерами Милосскими в ротондах, скамейками, отелями, новогодними рекламными щитами отелей и бодрыми старичками. На скамейке лежит аккуратный клетчатый плед. Со стройки несет лаками и красками с такой силой, будто здесь маникюрный салон на тысячу пальцемест. Линия прибоя скрыта за бесконечными заборами – очередном творении хомо профитус.
Наконец набережная выныривает к морю. Именно здесь разместился симпатичный дом Айвазовского, в котором сейчас картинная галерея. На втором этаже ребята-военные столпились перед входом, понуро внимая экскурсоводу (наверное, сейчас где-то играют в доту без них). Мы же шагаем по пустым залам от Ниагары к Черному морю. Сверху громадные театральные люстры, снизу скрипит паркет, а между всем этим плещется море, воссозданное айвазовской кистью. Довольно-таки тонкой, если судить по палитре, засунутой под стекло в его мастерской. Главное –море-хамелеон. Голубое, синее, зеленое, штиль и шторм, корабли и крепости, Италия и Алушта. Картины огорожены не бархатными шнурами, а черными резинками.
Апофеоз – «Среди волн», где, кроме собственно волн, трудно увидеть что-то другое, если только вы не увлекаетесь конспирологией и книгами Дэна Брауна. Грозовое море изливается со стен, замирая гребнями цвета нефрита. Патрик Суэйзи и Киану Ривз поймали бы здесь волну что надо для серфинга. «Среди волн» занимает всю стену в малиновой мастерской. Окно здесь довольно маленькое, и поэтому свет тяжелый, оседающий на обстановке комнаты подобно пыли. Интересно, как тут можно было писать.
Картинная галерея выходит, что логично, на улицу Галерейную, устроенную на старинный европейский мотив. Здесь мы перехватываем по бургеру, завернутому в тонкую теплую бумагу, в заведении, где к потолочным балкам приклеены скотчем денежные купюры с пожеланиями. Затем мы посещаем стим-панк музей Грина и музей Древностей с его диковинами и нервной смотрительницей. Скоро 5, и все закроется. В перерывах между застекленными полками мы выходим на набережную, где лебеди тянут шеи и клювы к хлебному угощению.
Музеи прокачали свой маркетинг и выдают единый билет, который включает бесполезные выставки, на которые отдельно вы бы не пошли. Коллекция штанов Джастина Бибера. Лучшие фильмы Уве Болла. Безвестные маринисты, которые висят рядом с Айвазовским. Правда, таким образом мы попали на несколько картин Максимилиана Волошина и очень крутую фотовыставку с минималистическими натюрмортами.
Мы застали открытие елки (плюс воздушного шара с огромной рекламой на боку) и башню Святого Константина, напоминающую американскую серфингистку Бетани Гамильон, которой акула оттяпала руку. Фонтан Айвазовского, очерченный на манер китайской пагоды, оказался пересохшим, как моя орхидея. К Гэнуэзской крепости Кафа, которая, как и положена, находится на взгорке, мы доползли уже в сумерках. Две башни с папскими именами Клемент и Криско (ах эти папы, ватиканские рок-звезды) раскинулась по углам стены. За ними прилепились крошечные частные дома. Местные жители, каждодневно лицезреющие этот Леголенд Средневековья, наверное, говорят: «А из нашего окна крепость древняя видна!».
Возвращаясь, мы чуть не попали под воздушный шар, из которого с помпой спускали воздух. Осторожно, реклама может задавить в прямом смысле. Народа в Феодосии немного, и весь он тусовался вокруг елки и в бистро «Аркадия», где подавали китайскую лапшу удон точно подобранного градуса остроты.
Феодосия запомнилась мне песком цвета волос Рози Хантингтон-Уайтли, морем Айвазовского, чистыми пустыми улицами, гостеприимством (нас трижды приглашали посетить местную художественную самодеятельность) и, конечно же, лапшой удон!