Yellow Days (wincest-fic)/ Желтые Дни (винцест-фик)

[janaj]

Автор: Jana_J
Название:Желтые дни
Рейтинг: R
Пейринг: Sam/Dean
Жанр: color-angst
Таймлайн: 1 сезон
Дисклеймер: Крипке. Тот самый.

Раскрываешь тетрадку в линейку, задумчиво стягиваешь колпачок с черной ручки и пишешь несколько часов без перерыва, вбив в уши наушники mp3-плейера. Писать такие истории сладостно и грустно, даже более, чем читать. Тонкие строчки ложатся под пальцами мыслями. Много черкаешь.
Итак, немного наивная, глупо романтичная и какая-то... ну такая история, почему Сэм ненавидит желтый цвет и Дина.
И если спросите, то да, я ненавижу желтый цвет. Но не Дина, разумеется. Хотя могла бы. За то, что он — ненастоящий.

читать фик

Сэм постоянно смотрит в прямоугольное зеркало заднего вида. Кажется, позади осталась вся его жизнь: Стэнфорд, Джесс, друзья, пьяные вечеринки, на которые он не ходил, но куда его приглашали — все сгинуло. Каждая миля необратима.

Сэм смотрит в зеркало заднего вида, чтобы не встречаться взглядом с Дином. Как объяснить ему, что охота на злобных, будто невыспавшихся, тварей, дешевые забегаловки и окровавленные полотенца, которые они бросают на раковины грязных ванных таких же грязных мотелей — это все не для него. Он сыт всем этим по горло, на котором еще остались глубокие лунки от ногтей очередного спятившего призрака.

Это все — истории из ноутбука; люди, которые исчезают из его жизни, едва он прячет обратно в взятый напрокат костюм фальшивое удостоверение. А он хотел стать настоящим, неподдельным юристом. И читать в газете не некрологи, а объявления о продаже недвижимости, собираясь ее покупать. Ознакомляться с отчетами о судебных процессах, а не с отчетами коронеров.

Это все — дни, которые убегают дорогой, навсегда скрываясь за одним поворотом и повторяясь на следующем. Поэтому Сэм, не отрываясь, следит за исчезающей в зеркальной планке дорогой. Ему кажется, что Импала ездит по кругу. Все хайвеи и городки, впрочем, столь одинаковы — серые и быстрые — что давно слились у него в голове в асфальтовый пейзаж, часто желтящий разделительной полосой трассы, полицейскими ограждениями и пластиковой горчицей на пластиковых столиках провинциальных кафе. Желтый — это цвет сумасшествия. Сэм не жалуется, но он сходит с ума. От усталости, от чувства вины и головной боли, от рывков незачем и в никуда, от Дина… От назойливого желания. Уйти и остаться.

Как объяснить брату, что единственная причина, по которой он не сбежал снова от этих бесконечно сверхъестественных дел — это Дин. Без которого нельзя. И быть с которым нельзя. Сэм старался. Честно. Он полностью ушел в колледж и учебники, заложенные стикерами. В будущее, но все 206 костей его тела — это прошлое. Есть кости хрупкие, есть потолще, но всех одним махом не переломать. Не похоронить. Не забыть. Просто Дин… Его было всегда слишком много, слишком близко. Он заставлял себя любить. Непонятно за что, уж не за свои отвратительные привычки, ужасные манеры и дурацкие шуточки, это точно. И что страшило больше всего — это любить непонятно как. Братьев не любят так. Даже таких братьев, которые спасают тебя в младенчестве из пожара, как узнал Сэм недавно.

Любое место, даже кладбище с ожившими мертвецами или, что значительно хуже, клуб почитателей вишневого пирога, который обожал агент Купер из сериала Линча «Твин Пикс», становилось безопасным, если рядом был Дин. О чем Сэм не задумывался, пока не пришел на первую лекцию права в Стэнфорде. Среди оживленных студентов, взирая на респектабельного профессора, вещавшего о законах царя Хаммурапи, он чувствовал себя так незащищено, что в следующий раз протащил в аудиторию холодное оружие.

…Дин резко останавливает Импалу, отпускает руль и разворачивается к брату. Сэм сегодня совсем не может оторваться от треклятого зеркала, висящего в правом углу машины. Проблема в том, что с пассажирского сиденья не увидеть дорогу позади. Сэм видит только себя, но это лучше, чем видеть Дина. Потому что только так можно его ненавидеть. В стэнфордском общежитии в своей комнате он писал на желтых стикерах не заметки по прочитанному или расписание занятий, а имя брата. Машинально, снова и снова.

Дверь Импалы хлопает. Дин выскакивает, пересекает ветровое стекло. Сэм вздрагивает, когда кулак с выступающим серебром кольцом впечатывается через опущенное стекло в небольшую зеркальную полоску. Осколки сыпятся на светлую обивку.
— Насмотрелся? И как, хорош? А теперь посмотри на меня! — спокойно говорит старший сын Джона Винчестера.

Против воли приходится перевести взгляд, и Дин, весь невыносимый Дин обрушивается в глаза.
Злой. Добрый. Необязательный. Нужный. Любимый. Ненавидимый.

Слишком поздно закрываться. Что-то во взгляде младшего брата смягчает старшего.
— В чем дело? Ты с самого Нью-Джерси ушел в зазеркалье. Извини, старик, я честно не знал, что там есть официальный закон не хмуриться на копов, иначе улыбался бы этому сукиному сыну без остановки. А может, и нет. Все хорошо?
— Да… Я просто немного устал. Давай просто поедем. Без драм и улыбок, — тихо просит Сэм и отворачивается.

Беспокойство исходит от Дина весь путь до ближайшего мотеля, вывеска которого желто светит словом «Sun». Большинство преступлений происходят под солнцем, а не ночью, говорится в газете «Sun» на стойке регистрации.

— Давай я сделаю тебе массаж, — заботливо предлагает Дин. Он стоит за согнутой спиной сидящего на краю кровати брата.
— Как хочешь, — вяло отзывается Сэм.
Знакомые руки нерешительно опускаются на его поднятые плечи.
— Ты такой напряженный.
Сэм закрывает глаза. Опасно быть даже в безопасности. Привыкаешь.
Голос Дина все ближе и ближе наклоняется к его шее.

Слышно, как прогибается кровать под коленом брата, теперь оно касается рубашки Сэма. Теплые ладони массируют его плечи, и можно ненадолго не думать… Сэм не размыкает век, потому что покрывала на постелях гадкого канареечного цвета. Иногда он ненавидит солнце, потому что скучает по теплу в ненастные дни. Их все больше, и они все длиннее.

Тяжелые пальцы Дина на его ключицах — лучшее, что с ним случилось с момента, когда он увидел Джессику в желтых языках адского пламени.
Так хорошо и спокойно, что это состояние похоже на смерть. Смерть — это когда не помнишь. Руки брата погружают его в приятное забытие, растирают его усталость по лопаткам, ласково оглаживают затекшие шейные позвонки.

Когда Дин садится на кровати вплотную к нему и колено упирается Сэму в спину, а движения кистей становятся сильнее, он не протестует. Рука Дина скользит по его спине вниз и перемещается на пояс джинсов, начиная медленно расстегивать их. Затылком Сэм опрокидывается, как стакан апельсинового сока, на крепкое плечо, и волосы коротко разливаются по ткани диновой рубашки. Это все — голод, преследующий его день ото дня. То, что Дин теперь делает — наощупь, вслепую, прислушиваясь к ощущению брата в своих руках.

Он знает, что Сэм разрешит, а Сэм не сомневается: Дин знает, что ему разрешено. Хотя они никогда об этом не говорили.

Если нельзя похоронить, убежать и прекратить, то можно ненавидеть. Сэм ненавидит цвет безумия, измены и разлуки.