Но осталось — разочарование,
Снег — крошеным пенопластом,
А легкость — смазанной маслом.
Легче уйти — расставание.


Снег поутру оказался тощим: кокосовая стружка на крышах и застывших клумбах, гололедная грязь под сапогами. Не люблю холод, выкручивающий пальцы. У меня слабые сосуды, и кровь течет вяло... Мысли и то полнокровнее.
Одежда, которую вывешивают на рынке, страшновата. Она раскачивается, как пугало, и от резкого движения ветра вздрагиваешь. Мне нужно меньше смотреть всякой жути вроде Эдварда Нортона в костюме розового носорога.

Невероятно — мне нравится, когда магазины украшают к НГ. Серебряные нити с потолка — это красиво. В прошлый НГ всякая мишура была мне просто отвратительна. Старею, становлюсь сентиментальной...)) Но ироничной я останусь навсегда, I suppose. Потому что жидкое мыло с грейпфрутом и гранатом не кажется мне "Вдохновляющим", как написано на этикетке. Я смеюсь над этим, так и знайте. Это все ярлыки незнания. Ярлыки беспомощности.

Я ем мандарины и Хулио Кортасара. Сейчас мне больше хочется читать, чем писать самой. А еще сейчас грусть ест меня. Разрывает бледную оранжевую шкурку кожи, белую нежную пленку волокон... На дольки. И откуда берется такая грусть? Из меня же самой, I guess. А еще — их темноты за окном, из раскрытой книги, из четкой треугольности лица Джареда Падалеки, застывшего по кнопке "стоп" в 3.05. От прекрасного бывает так грустно, как ни от чего более.

Но я отвлеклась. Мне надо записать пару дисков и кое-что по курсовой...