Название: S-fiction. Chapter II. Silly Fiction
Автор: Jana_J
Рейтинг: R
Пейринг: винцест
Таймлайн: 7.06
Саммари: полторы недели
Жанр: ромком суровый
Дисклеймер: те же и снова
реальная любовь
После разговора на пристани, смахивающего на финальное объяснение Мэтью Макконахи и Кейт Хадсон, Сэм уходит, и вода будто смыкается за ним. Вряд ли Мэтью Макконахи ожидал подобного результата, да и Дин тоже. Как избавиться от брата за один проступок.
До встречи в Лили-Дейл спустя полторы недели Сэм не делает ничего особенного. У него при себе немного наличных, этого достаточно. Ему открывают с улыбкой в Неваде. Номера домов, прикрепленные рядом с дверью, никогда не умещаются на своем месте и спускаются лесенкой вниз. Сползающие цифры, сползающие петли вязания приветливых старых леди и сползающие с плеч бретельки леди помоложе. Сэм ведет дело в Монтелло, этой стране женщин в миниатюре. Мужчины ценятся здесь дороже, чем субботнее шоу Брайана О’Конана. Кто-то убивает маленьких девочек и отрезает им волнистые волосы. В горле погибших Сэм находит ароматическую смесь для ванны, аккуратно насыпанную туда лопаткой уже после смерти. Все дамы суетятся вокруг представительного агента ФБР, наперебой предлагая свежие слухи, кофе и выпечку. Во время почетного собрания, устроенного в качестве поминок для Стива Джобса, Сэм обнаруживает морскую соль в своей чашке и перехватывает сухое запястье мисс Ли Конрад, которая оказалась ведьмой, не слишком успешно стремящейся к вечной молодости. Жить ей оставалось всего пару часов, болезнь съела ее изнутри. Косметическая магия бесполезна против лейкемии.
Сэма тошнит от сладкого, которое удалось впихнуть в него жительницам Монтелло, он собирает рюкзак и отчаливает из этих сыпучих мест. Некоторое время спустя он читает одновременно книгу английского издательства «Пингвин-бук», материалы сайта диагностики галлюциногенных состояний и распечатки о фракийских богах за своим столиком в очередном городке, где случилось что-то чуть более интересное, чем сломанный светофор на главной улице. Люцифер читает из-за его плеча и иногда переворачивает страницу быстрее, чем Сэм успевает дочитать до конца. Все это не может отвлечь его от мыслей о Дине, до которого никак не дойдет, разве что он напишет это на Импале, тогда Дин обратит на очевидный факт внимание.
Сэм всегда уходил для того, чтобы Дин его остановил. Дин же никогда не считал себя вправе его останавливать.
— Ты уходишь, что я могу поделать, — словно разводил он руками, и Сэма это злило, боже, как это его злило. Дин должен был сделать что-то, чтобы удержать его, я делаю шаг к двери, Дин, и еще один, ну же, сделай что-нибудь, Дин, иначе я выйду в эту дверь и не вернусь, ты понимаешь? Заставь меня остаться, только ты можешь это сделать, покажи, что тебе небезразлично. Дину было небезразлично, Сэм видел, но Дин ничего не показывал, отворачивался и ничего не делал, стоял и молчал. Как хочешь, Сэмми. Сэмми хотел в нормальный дом, в колледж, в обычную жизнь. Но если бы Дин попросил, если бы он признался… Сэм бы остался с ним.
Все, что Дину надо было сделать, — попросить. И раз за разом все повторялось: Дин, Сэм, дверь, а Дин не просил. И сейчас, пересматривая распечатанные листы, Сэм понял, что Дин был прав, давая ему выбор. Потому что в конце концов Сэм стал бы думать о другой жизни и винить не себя, а Дина, который не дал ему шанса. Но сейчас он уже истратил все шансы, и злиться можно лишь на самого себя. Он стремился к большему, не осознавая, что вблизи это большее окажется малым. Обратная перспектива.
Их гребаные отношения с Дином глупее, чем все фильмы с Хью Грантом вместе взятые. Когда они объясняются вот этими мелодраматичными репликами, а на деле реагируют лишь на резкие, отрывистые выражения. Понимают лишь силу. Потому что если ты колеблешься, следовать ли приказу или нет, ты можешь не дожить до следующего, тебя разорвет на части или оборотень, или разъяренный отец. С Дином нельзя говорить умоляюще, хотя иногда Сэм срывается на этот тон, просто это сильнее его, и это действует на Дин особым образом. Он не может тогда ему отказать. Но так Сэм может просить за себя либо за них, но никогда за самого Дина, потому что на последнее Дин не поведется, сразу заляжет на дно, запрется за улыбкой. Чтобы встряхнуть Дина, достучаться до небес, на него надо кричать, даже не криком, просто словами. Бобби так умеет, он мигом выворачивает жалость к Дину в отчитывание Дина, как будто размякает не Сингер, а сам Дин, и это помогает его брату. Сэм может отрезать слова, как ножом, это точно, и когда он так себя ведет, брат почти слушается, Дина заводит, когда Сэм заведует его рационом или его штанами.
— На твое усмотрение, Сэмми, — предлагает он, и его широкая ухмылка — как виски горлом, когда все снаружи чуть кружится, а внутри — теплеет. Тогда Сэм жадно хватает его руками, как хватают ртом воздух. Для них нет непозволительных вещей, потому что они давно позволили друг другу делать с собой все, что угодно. В любом смысле.
С Дином надо строго, как и с самим Сэмом, но часто он просто не может так, беспокойно цепляется за свои пальцы и спрашивает бережно, осторожно «С тобой все хорошо?» И Дин делает вид, что все хорошо, хотя это не так, но Сэму иногда удается получить прямой ответ. Раньше, до Клетки, на самом деле ему не нужен был этот ответ, он не знал, что делать со сломанными цветами, карбюратором и Дином, никогда не знал, но теперь он может вытерпеть этот ответ и делать все, что может и должен делать. Сложная система сложилась между ними, если подумать, движения танца, и Сэм думает, пробуя местное вино «Пино нуар» вместе с двумя приятелями, которые специально приехали на дегустацию. Они обсуждают здешние виноградники и скандал с конгрессменом. Сэму надо выяснить, не приносят ли жертву Бахусу в милом городке Собер, что в Калифорнии.
Морис болтает обо всем подряд, от конгрессменов до велосипедов, и у Сэма трещит голова. Он улыбается и вставляет реплику о Сьюзен Зонтаг, пишущей про многочисленных друзей раковых больных, в нужном месте, это как успеть поставить ногу в чуть приоткрытую дверь. Фрэнк, сокурсник Мориса, тоже с философского факультета, но он преимущественно молчит и набирает под столом на блэкберри текстовые послания своей девушке. Ее зовут Элис, сообщает Люцифер, сидящий рядом с Фрэнком. Он наклоняет голову, читая чужое сообщение, и никто ничего не видит, кроме Сэма.
Впрочем, Люцифер подсматривает так уверенно и спокойно, что никто бы все равно не заметил. Самое интересное, что Сэм подсел к любителям винных туров не по делу, а просто потому, что не было свободных столиков. А теперь ему не надо думать о Люцифере, но тогда он начинает думать о Дине, и не думать о Дине, хотя тогда он начинает думать о Люцифере. Если он не думает о них двоих, он думает о Сэме, а это куда как хуже. Когда Люцифер разговаривает о Дине или превращается в него, Сэм не выдерживает и начинает складывать стену из кирпичей. Это происходит очень просто: он идет в пустой угол комнаты, берет оттуда кирпич и возвращается, чтобы положить его в кладку. Уровень стены растет. Люцифер никак не реагирует на восстановление исторической справедливости, он стоит за стеной, и его лицо постепенно скрывается, загороженное брусками. Потом он просто выходит из-за укрепления, потому что Сэм строил стену в огромной бумажной пустоши. Точка на листе. Они оба смеются над этим небольшим недоразумением и идут ужинать. Там они и встречают Фрэнка и Мориса, между которыми лампа. Столик и свет уютно прикрыты тканью, приглушающей силу вещей.
Сэм извиняется и встает. Он прощается, попутно передавая привет Элис, и кудрявый Фрэнк смотрит на него так, будто он все же видит, как Люцифер заменяет платок в нагрудном кармане фэбээровского пиджака Сэма.
Он снимает комнату и галстук с шеи. После он сидит на полу, бросая в мусорное ведро, стоящее у противоположной стены, скомканные бумажные листы онлайн-экспертизы, и, надо сказать, попадает внутрь.
Сэм вспоминает, как в очередном захолустье где-то в Северной Дакоте они остановились в какой-то сторожке, там стоял дикий холод, дуло во все щели, и не было ни топлива, ни времени, чтобы его собрать. Дин тогда сказал, что мерзнет, у него был одновременно удивленный, смешной и несчастный вид, он дул на руки. Такой момент, когда он перестает ругаться на все вокруг, но еще не начинает упираться по-настоящему.
— Не знаю, как ты, а я не верю в Санту и камины. Их не существует, — твердо заявил он тогда и улегся на продавленную кровать. Вокруг них застыла темнота и грязь. Никаких свечей, пахнущих магнолией, горячей воды, электричества и других товаров цивилизации, взвешенных и упакованных. У Сэма не было совсем ничего, чем можно было утешить Дина. Ни огня, ни мороженого. Ничего для дикарей или детей. Он просто лег рядом с Дином, делясь теплом, а потом на него, врезаясь ребрами, как зазубренной пилой.
— Сэмми, — ангиново прохрипел Дин, — ты же понимаешь, что нам придется очень быстро двигаться, чтобы согреться?
И Сэм засмеялся прямо ему в шею, за что Дин тут же отомстил, забравшись ледяными пальцами ему под все рубашки. Они растирали кожу пальцами и движениями, и она тут же остывала. У них ничего не было, и поэтому они отдавали друг другу самих себя. Черт возьми, это звучит, как в глупых романтических фильмах. Когда герои, взявшись за руки, проводят несколько упоительных часов в Париже, разговаривая о смысле бытия, а утром им надо расстаться. Перед рассветом и перед закатом у них с Дином тоже бывали такие часы. В Новом Париже, штат Индиана, Сэм валится на Дина. Он пьян, он спрашивает: «почему я такой плохой, Дин?», он перебивает сам себя, чтобы рассказать старшему брату о солипсизме. Дин, бормоча «всехорошосэмминужеперестань», дотаскивает его до двери мотеля, и Сэм оседает на пороге. В мотелях номера всегда прибиты на дверь, а не сбоку, прямое обозначение территории, на которую можешь рассчитывать. Дин оборачивается, его лицо далеко, словно звезды, и он готов заплакать. Очень сентиментальная история, а наутро Сэма расстается с содержимым своего желудка, и Дин даже не рвется подшучивать над ним. Вскоре Сэм куда-то уходит и забывает вернуться.
Сэм просыпается. У него в голове подушка. Почти такая, как под затылком. Он прогоняет Люцифера со стула и прогоняет вчерашние материалы перед глазами. В Собере определенно ничего нет, кроме обочин, куда можно выгружать пьяных. Он собирается навестить многообещающий Лили-Дейл, недавние происшествия в котором осчастливили СМИ до небес.
©
Автор: Jana_J
Рейтинг: R
Пейринг: винцест
Таймлайн: 7.06
Саммари: полторы недели
Жанр: ромком суровый
Дисклеймер: те же и снова
реальная любовь
После разговора на пристани, смахивающего на финальное объяснение Мэтью Макконахи и Кейт Хадсон, Сэм уходит, и вода будто смыкается за ним. Вряд ли Мэтью Макконахи ожидал подобного результата, да и Дин тоже. Как избавиться от брата за один проступок.
До встречи в Лили-Дейл спустя полторы недели Сэм не делает ничего особенного. У него при себе немного наличных, этого достаточно. Ему открывают с улыбкой в Неваде. Номера домов, прикрепленные рядом с дверью, никогда не умещаются на своем месте и спускаются лесенкой вниз. Сползающие цифры, сползающие петли вязания приветливых старых леди и сползающие с плеч бретельки леди помоложе. Сэм ведет дело в Монтелло, этой стране женщин в миниатюре. Мужчины ценятся здесь дороже, чем субботнее шоу Брайана О’Конана. Кто-то убивает маленьких девочек и отрезает им волнистые волосы. В горле погибших Сэм находит ароматическую смесь для ванны, аккуратно насыпанную туда лопаткой уже после смерти. Все дамы суетятся вокруг представительного агента ФБР, наперебой предлагая свежие слухи, кофе и выпечку. Во время почетного собрания, устроенного в качестве поминок для Стива Джобса, Сэм обнаруживает морскую соль в своей чашке и перехватывает сухое запястье мисс Ли Конрад, которая оказалась ведьмой, не слишком успешно стремящейся к вечной молодости. Жить ей оставалось всего пару часов, болезнь съела ее изнутри. Косметическая магия бесполезна против лейкемии.
Сэма тошнит от сладкого, которое удалось впихнуть в него жительницам Монтелло, он собирает рюкзак и отчаливает из этих сыпучих мест. Некоторое время спустя он читает одновременно книгу английского издательства «Пингвин-бук», материалы сайта диагностики галлюциногенных состояний и распечатки о фракийских богах за своим столиком в очередном городке, где случилось что-то чуть более интересное, чем сломанный светофор на главной улице. Люцифер читает из-за его плеча и иногда переворачивает страницу быстрее, чем Сэм успевает дочитать до конца. Все это не может отвлечь его от мыслей о Дине, до которого никак не дойдет, разве что он напишет это на Импале, тогда Дин обратит на очевидный факт внимание.
Сэм всегда уходил для того, чтобы Дин его остановил. Дин же никогда не считал себя вправе его останавливать.
— Ты уходишь, что я могу поделать, — словно разводил он руками, и Сэма это злило, боже, как это его злило. Дин должен был сделать что-то, чтобы удержать его, я делаю шаг к двери, Дин, и еще один, ну же, сделай что-нибудь, Дин, иначе я выйду в эту дверь и не вернусь, ты понимаешь? Заставь меня остаться, только ты можешь это сделать, покажи, что тебе небезразлично. Дину было небезразлично, Сэм видел, но Дин ничего не показывал, отворачивался и ничего не делал, стоял и молчал. Как хочешь, Сэмми. Сэмми хотел в нормальный дом, в колледж, в обычную жизнь. Но если бы Дин попросил, если бы он признался… Сэм бы остался с ним.
Все, что Дину надо было сделать, — попросить. И раз за разом все повторялось: Дин, Сэм, дверь, а Дин не просил. И сейчас, пересматривая распечатанные листы, Сэм понял, что Дин был прав, давая ему выбор. Потому что в конце концов Сэм стал бы думать о другой жизни и винить не себя, а Дина, который не дал ему шанса. Но сейчас он уже истратил все шансы, и злиться можно лишь на самого себя. Он стремился к большему, не осознавая, что вблизи это большее окажется малым. Обратная перспектива.
Их гребаные отношения с Дином глупее, чем все фильмы с Хью Грантом вместе взятые. Когда они объясняются вот этими мелодраматичными репликами, а на деле реагируют лишь на резкие, отрывистые выражения. Понимают лишь силу. Потому что если ты колеблешься, следовать ли приказу или нет, ты можешь не дожить до следующего, тебя разорвет на части или оборотень, или разъяренный отец. С Дином нельзя говорить умоляюще, хотя иногда Сэм срывается на этот тон, просто это сильнее его, и это действует на Дин особым образом. Он не может тогда ему отказать. Но так Сэм может просить за себя либо за них, но никогда за самого Дина, потому что на последнее Дин не поведется, сразу заляжет на дно, запрется за улыбкой. Чтобы встряхнуть Дина, достучаться до небес, на него надо кричать, даже не криком, просто словами. Бобби так умеет, он мигом выворачивает жалость к Дину в отчитывание Дина, как будто размякает не Сингер, а сам Дин, и это помогает его брату. Сэм может отрезать слова, как ножом, это точно, и когда он так себя ведет, брат почти слушается, Дина заводит, когда Сэм заведует его рационом или его штанами.
— На твое усмотрение, Сэмми, — предлагает он, и его широкая ухмылка — как виски горлом, когда все снаружи чуть кружится, а внутри — теплеет. Тогда Сэм жадно хватает его руками, как хватают ртом воздух. Для них нет непозволительных вещей, потому что они давно позволили друг другу делать с собой все, что угодно. В любом смысле.
С Дином надо строго, как и с самим Сэмом, но часто он просто не может так, беспокойно цепляется за свои пальцы и спрашивает бережно, осторожно «С тобой все хорошо?» И Дин делает вид, что все хорошо, хотя это не так, но Сэму иногда удается получить прямой ответ. Раньше, до Клетки, на самом деле ему не нужен был этот ответ, он не знал, что делать со сломанными цветами, карбюратором и Дином, никогда не знал, но теперь он может вытерпеть этот ответ и делать все, что может и должен делать. Сложная система сложилась между ними, если подумать, движения танца, и Сэм думает, пробуя местное вино «Пино нуар» вместе с двумя приятелями, которые специально приехали на дегустацию. Они обсуждают здешние виноградники и скандал с конгрессменом. Сэму надо выяснить, не приносят ли жертву Бахусу в милом городке Собер, что в Калифорнии.
Морис болтает обо всем подряд, от конгрессменов до велосипедов, и у Сэма трещит голова. Он улыбается и вставляет реплику о Сьюзен Зонтаг, пишущей про многочисленных друзей раковых больных, в нужном месте, это как успеть поставить ногу в чуть приоткрытую дверь. Фрэнк, сокурсник Мориса, тоже с философского факультета, но он преимущественно молчит и набирает под столом на блэкберри текстовые послания своей девушке. Ее зовут Элис, сообщает Люцифер, сидящий рядом с Фрэнком. Он наклоняет голову, читая чужое сообщение, и никто ничего не видит, кроме Сэма.
Впрочем, Люцифер подсматривает так уверенно и спокойно, что никто бы все равно не заметил. Самое интересное, что Сэм подсел к любителям винных туров не по делу, а просто потому, что не было свободных столиков. А теперь ему не надо думать о Люцифере, но тогда он начинает думать о Дине, и не думать о Дине, хотя тогда он начинает думать о Люцифере. Если он не думает о них двоих, он думает о Сэме, а это куда как хуже. Когда Люцифер разговаривает о Дине или превращается в него, Сэм не выдерживает и начинает складывать стену из кирпичей. Это происходит очень просто: он идет в пустой угол комнаты, берет оттуда кирпич и возвращается, чтобы положить его в кладку. Уровень стены растет. Люцифер никак не реагирует на восстановление исторической справедливости, он стоит за стеной, и его лицо постепенно скрывается, загороженное брусками. Потом он просто выходит из-за укрепления, потому что Сэм строил стену в огромной бумажной пустоши. Точка на листе. Они оба смеются над этим небольшим недоразумением и идут ужинать. Там они и встречают Фрэнка и Мориса, между которыми лампа. Столик и свет уютно прикрыты тканью, приглушающей силу вещей.
Сэм извиняется и встает. Он прощается, попутно передавая привет Элис, и кудрявый Фрэнк смотрит на него так, будто он все же видит, как Люцифер заменяет платок в нагрудном кармане фэбээровского пиджака Сэма.
Он снимает комнату и галстук с шеи. После он сидит на полу, бросая в мусорное ведро, стоящее у противоположной стены, скомканные бумажные листы онлайн-экспертизы, и, надо сказать, попадает внутрь.
Сэм вспоминает, как в очередном захолустье где-то в Северной Дакоте они остановились в какой-то сторожке, там стоял дикий холод, дуло во все щели, и не было ни топлива, ни времени, чтобы его собрать. Дин тогда сказал, что мерзнет, у него был одновременно удивленный, смешной и несчастный вид, он дул на руки. Такой момент, когда он перестает ругаться на все вокруг, но еще не начинает упираться по-настоящему.
— Не знаю, как ты, а я не верю в Санту и камины. Их не существует, — твердо заявил он тогда и улегся на продавленную кровать. Вокруг них застыла темнота и грязь. Никаких свечей, пахнущих магнолией, горячей воды, электричества и других товаров цивилизации, взвешенных и упакованных. У Сэма не было совсем ничего, чем можно было утешить Дина. Ни огня, ни мороженого. Ничего для дикарей или детей. Он просто лег рядом с Дином, делясь теплом, а потом на него, врезаясь ребрами, как зазубренной пилой.
— Сэмми, — ангиново прохрипел Дин, — ты же понимаешь, что нам придется очень быстро двигаться, чтобы согреться?
И Сэм засмеялся прямо ему в шею, за что Дин тут же отомстил, забравшись ледяными пальцами ему под все рубашки. Они растирали кожу пальцами и движениями, и она тут же остывала. У них ничего не было, и поэтому они отдавали друг другу самих себя. Черт возьми, это звучит, как в глупых романтических фильмах. Когда герои, взявшись за руки, проводят несколько упоительных часов в Париже, разговаривая о смысле бытия, а утром им надо расстаться. Перед рассветом и перед закатом у них с Дином тоже бывали такие часы. В Новом Париже, штат Индиана, Сэм валится на Дина. Он пьян, он спрашивает: «почему я такой плохой, Дин?», он перебивает сам себя, чтобы рассказать старшему брату о солипсизме. Дин, бормоча «всехорошосэмминужеперестань», дотаскивает его до двери мотеля, и Сэм оседает на пороге. В мотелях номера всегда прибиты на дверь, а не сбоку, прямое обозначение территории, на которую можешь рассчитывать. Дин оборачивается, его лицо далеко, словно звезды, и он готов заплакать. Очень сентиментальная история, а наутро Сэма расстается с содержимым своего желудка, и Дин даже не рвется подшучивать над ним. Вскоре Сэм куда-то уходит и забывает вернуться.
Сэм просыпается. У него в голове подушка. Почти такая, как под затылком. Он прогоняет Люцифера со стула и прогоняет вчерашние материалы перед глазами. В Собере определенно ничего нет, кроме обочин, куда можно выгружать пьяных. Он собирается навестить многообещающий Лили-Дейл, недавние происшествия в котором осчастливили СМИ до небес.
©
-
-
23.11.2011 в 19:48спасибо
и зонтаг
может в следующей серии кто-нить будет мочить феминисток?
-
-
23.11.2011 в 19:55которому друзья и знакомые не давали загнуться спокойно.
вообще я тут хожу по кругу извиняюсь.
не знаю, что там с Сэмом.
ну реально же нет никакой инфы, от чего оттолкнуться.
Зонтаг — это тебе ссылочка, да.)
СПН ведь политкорректны?
хотя нет, они убивают негров.
-
-
23.11.2011 в 20:52но берегут евреев
они избирательно политкорректны
настоящие постмодернисты
-
-
23.11.2011 в 23:32такие классные сравнения вроде это как успеть поставить ногу в чуть приоткрытую дверь
и вообще язык
все эти фактические сухие детали, названия, имена, которые перемежаются с очень яркими эпитетами и красивыми конструкциями
Все, что Дину надо было сделать — попросить. И раз за разом все повторялось: Дин, Сэм, дверь, а Дин не просил. И сейчас, пересматривая распечатанные листы, Сэм понял, что Дин был прав, давая ему выбор.
очень верно
и некоторые фразы, которые надолго запоминаются, потому что очень красивые
Он снимает комнату и галстук с шеи.
Столик и свет уютно прикрыты тканью, приглушающей силу вещей.
Дин оборачивается, его лицо далеко, словно звезды
можно продолжить, но будет очень много)
-
-
23.11.2011 в 23:32настоящие постмодернисты
возможно, в дефиниции жанра уже кроется уже кризис.
-
-
24.11.2011 в 10:20спасибо, Марина!
конструкции такие конструкции, да.
но тут я просто писала, как Бог на душу положит.)
в текстике автор безбожно палится по двум вещам: ему просто было надо слить куда-нибудь некие размышления о психологии Винчестеров и его волновала сцена в начале 7.09.
убрать Бобби и ГРЕТЬСЯ!
-
-
24.11.2011 в 19:18Вот это и делает их такими, каких мы любим.
И от этого и горько, и так хорошо.
Все, что Дину надо было сделать, — попросить.
— Сэмми, — ангиново прохрипел Дин, — ты же понимаешь, что нам придется очень быстро двигаться, чтобы согреться?
Ых, какой же у тебя здесь великолепный, настоящий Дин!
Очень классная кода!
-
-
24.11.2011 в 19:44Это очень, очень здорово. Потрясающая манипуляция временем, пространством и людьми.
Герои сериала и большое кино. «Достучаться до небес», однако...)
Подпись на море после прочтения добила окончательно.
Цитировать не буду, а то 90% текста перетечет в комментарии.
Люблю твои работы и тебя, Джана ♥
-
-
24.11.2011 в 20:19у тебя все получилось!)
-
-
24.11.2011 в 21:40Стимулирует память)
И за создание обширной картины мира Винчестеров, а не просто ее маленького аспекта.
Жалею, что никогда у меня не получится конструктивного комментария из-за косноязычности
-
-
25.11.2011 в 10:00спасибо, солнце.
Вот это и делает их такими, каких мы любим.
вот прямо хочется сказать: так, Сэм, куда намылился? так, Дин, чего не препятствуем? а сейчас все дружно признаемся в своих чувствах и живем недолго, но счастливо.
Ых, какой же у тебя здесь великолепный, настоящий Дин!
одной строкой.)
мне тут еще нравится про камины.
Alli Rechte
очень рада, правда.
черт! надо было посвятить этот фик тебе, я не сообразила.(((( прости.
«Достучаться до небес», однако
да, и еще парочка фильмов, некоторые из которых я знаю только по синопсису.)
melmari
эта сцена просто грызла, грязла меня.
и ведь правда.
Сэм же ведь уходит, чтобы его остановили.
сказали: тымненуженнеуходи
сила.
TINH
что знаем, то и пихаем.)
чего ты, это очень хороший коммент! ♥
спасибо.
-
-
25.11.2011 в 18:29-
-
25.11.2011 в 18:31