4.12 Criss Angel is a Douche Bag / Крис Энджел - душегуб
4.12 Criss Angel is a Douche Bag / Крис Энджел - душегуб
Ловкость рук и никакого мошенничества — это не Винчестеры, жонглирующие банками соли. Это сплоченная труппа фокусников, раздор в которую вносят тайные знания черной магии, через Таро прямиком в смерть.
Новое дело Дина и Сэма — столь любимая ими необъяснимая смерть нечистого на руку фокусника, разделанного ножами прямо как запеченная курица, прибавьте к этому нетронутую фольгу.
Нескрываемым презрением умудренные Винчестеры обливают якобы одержимого дьяволом юношу, облепленного эмовскими штучками (макияжик, челка, самолюбование, черная кожа и шипы — все как полагается) и стайкой падких девчушек. Дальнейшее знакомство с миром фокусов приводит к бесконечному, как разноцветная лента, вытягиваемая из сумки, округлению глаз Дина и одному хорошенькому белому кролику. И почему в этих делах всегда достается кроликам, как сказал однажды Дин?
По старой памяти братья прикидываются агентами ФБР, дабы выведать сочные подробности загадочной смерти на фоне некоего конфликта поколений. Старый фокусник ничтоже сумнящееся посылает бравых федералов к некоему Вождю… Решетка, закрывающая доступ к ценному источнику информации, очень похожа на ту, через которую ускользнул оборотистый Дракула несколькими сериями ранее…Дин благополучно забывает Сэма в мотеле, идя на явку, и удачно делает, потому что его ожидает исполнение всех нескромных сексуальных желаний, о которых сам Дин даже не догадывался, в устрашающем виде дядьки солидной комплекции и не слишком солидной ориентации. Эта садо-мазо неожиданность приводит Дина в состояние… нет, не возбуждения, а некой усталой растерянности, которую он затем пытается смыть привычным осмотром всех близлежащих дамских прелестей. А интересно было бы узнать кодовое слово Дина Винчестера. Наверное, «Адские Псы» послужили бы хорошей остановкой по требованию.
А тем временем, пока Дин развлекается с Вождем, Сэм неохотно отвлекся от любимого ноутбука, чтобы встретить Руби и потолковать о своих богатырских силенках. Любовные отношения абсолютно не просматриваются в их яростном противостоянии по поводу применения ядерного оружия, заныканного Сэмом где-то внутри себя. Очевидно, 9 серия была миражом, от которого Крипке открестился как от слишком нежного видения в его кровавом царстве.
Между тем наш славный эмо-мальчик уютно повисает в петельке на вентиляторе. И как сделано — закачаешься! Для столь эффектного выхода ему даже не пришлось потрудиться самому. При таком резвом реквизите, как двигающаяся веревка, можно и не заморачиваться ассистентом.
Далее братья наскакивают с пистолетами (с очень широкой осью вращения и неизвестным состоянием предохранителя) на Джея, пожилого фокусника, во время выступлений которого и свершаются столь любимые Винчестерами необъяснимые смерти. Прибавьте к этому, что жертвы насмехались над теряющим хватку фокусником, и получите готовый портрет преступника. Но тут в ход вступает детективный ракурс, и пока он обходит вокруг заколебавшихся в вине Джея братьев, хитрый маг пропадает, неудержимый никакими веревками. Сэм и Дин ненадолго знакомятся с местными властями, но Джей забирает заявления, зараженный сомнениями по поводу своей невероятной сценической удачливости.
Третий номер неожиданно заканчивается смертью Чарли, верного друга Джея, но сам Джей не догадывается, что эта смерть тоже не более чем фокус, и преданный друг вскоре явится предложить ему вечные дружбу и молодость. Вернон, третий участник, согласен использовать с Чарли нешуточную магию темного Гримуара. Но сам Джей спасает Винчестеров от смерти (а Сэм опять не показал свои фокусы!) и себя от искушения, оборотив против воскресшего Чарли его же уловки. Карточная колода навеки разбросана. Ловкость рук и никакого мошенничества. Откуда же тогда эти горечь и сожаление… Он был мне как брат.
Иногда приходится отпускать и прошлое, и людей. Время Джея, лучшего фокусника 70-х, ушло. Как и старый охотник Элкинс, он покидает бар и гостеприимную девушку у стойки, чтобы не вернуться более. А Сэм принимает эпохальное решение вызвать опасные силы, чего бы это не стоило. Если история с Ругару вынудила его немного закрыть шлюзы, то ситуация с Джеем заставила оценить свои возможности и принять эту цену.
Будет ли оно, будущее? Будущее, к которому столь философски настроен Дин, которое жадно пророчет Руби? Наших охотников не ждет старость, их ждет слава… Только слава, она тоже бывает всякая.
4.13 Afterschool special / Снова в школу
4.13 Afterschool special / Снова в школу
Школьные годы чудесные хорошо приводят в состояние нормальной здоровой злости, иногда не оставляющей в покое и после смерти или даже спустя 10 лет, напичканных попытками обрести себя вне и в фамильном бизнесе.
Тут, собственно, рассматриваются две одержимости и каждая из них излечивается радикальными способами.
Очень редкий случай: одержимость призраком
Две кандидатуры по ходу сверхъестественного расследования укладываются в заданную схему детской отверженности, из прижизненной незамедлительно перескакивающей в посмертную. Барри, затравленный мальчик в очках, удостоившийся мимолетной протекции Сэма Винчестера в младые годы, что не помешало депрессивному ребенку перерезать себе вены в женском туалете. Сдружился ли он с Плаксой Миртл из «Гарри Поттера», история умалчивает. И забияка Дирк, получивший от того же Сэма кличку, прилипшую к нему лучше, чем клей Момент, и достойный отпор. А Дирк был тоже чувствительный, имел больную раком мать и какой-то нездоровый румянец. Вот как раз он, загубив свою не слишком юную жизнь, подобно барону Мюнхаузену, вытащил себя за волосы из небытия для сочащейся черной эктоплазмой мести… Его дух вселяется в забитых ботаников и творит с их обидчиками вещи, достойные жанра хоррор.
Сие туалетное безобразие не могло пройти мимо пристальных глаз неких Винчестеров, и по наущению ностальгирующего Сэма братья проникают в школу под прикрытием униформы. Вопреки ожиданиям, красные шорты идут поджарому Дину невероятно, чего не скажешь о повязке домохозяйки, которая решила заняться аэробикой. Красный же спортивный костюм тоже неплох, но в сочетании с традиционной «успокоительной» бутылкой пойла, почитаемой Дином за панацею от физической и душевной боли, а также насморка, плохого пива и отказа барменши из Коннектикута, наводит нехорошие ассоциации с типажом отечественного физрука, плавно деградирующего в компании трудовика, если так можно охарактеризовать деятельность Сэма со швабрами и ведром. А добрый учитель пророчил ему участь преуспевающего писателя… Какие мемуары мог бы написать Сэм! Мог бы, да не успеет. Но вернемся к подтянутым очертаниям прелестей Дина. Верный своей жесткой позиции, он устраивает детишкам воистину гладиаторские условия для игры в мяч, пока Сэм в линялом обличье бойца с грязью не отвлекает его от столь важных дел.
Односторонняя встреча с Барри, то есть с его останками, не устраняет призрачных проблем. На Сэма, который мог бы стать и гидом, нападает столь любезно облагодетельственная им топономикой очередная одержимая (мелькнула мысль, что это Лилит собственной персоной, когда она назвала временного уборщика по имени, но обошлось без белых глаз). Юдолью разобиженного призрака Дирка является автобус, который водил его отец, неосмотрительно держащий в бардачке Библию с прядью волос усопшего. Словно какие-нибудь гопники, ну или уполномоченные офицеры, берущие наркодилера с поличным, Винчестеры устраивают диверсию на дороге и не без юмористических и драматических промедлений сжигают злополучный локон. Уфф….
Очень частый случай: одержимость нормальной жизнью
Пациент тут один, и давно излечившийся: Сэм, к моменту повествования утративший иллюзии, невесту, дом и репутацию «нормального парня», заполучив вместо этого не далее как сегодня утром статус психа от девушки, которой совсем недавно управлял призрак. Нет в этой жизни справедливости, убеждается Сэм еще раз, возможно, вспоминая болезненно нелепый силуэт Барри в окне при прощании. Барри, которому он не сумел помочь, потому что не мог остаться, как и в любой другой школе, больше чем на месяц-другой. Хотя Сэм всегда предпринимал попытки быть нормальным, дружелюбным и по возможности честным. А потом и вовсе упрямо рванул в Стэнфорд, что не спасло его от судьбы.
Главное разочарование этого эпизода есть дылда Дин, похожий на оригинал, как лопнувший шарик на только что надутого красавца. Это угловатое недоразумение мало что имеет от Дина, разве что знакомые до боли одежды. Даже слова принадлежат будто будто бы не этому костлявому призраку Дина, а Дину вполне непросвечивающумуся.
Кто бы мог подумать, что Дин был настолько гадким утенком. В общем, попадание не отмечено, хотя разве можно найти второе такое чудо, как Дженсен? Понятно, что в нежном периоде Дженс был слащав, как патока, а Дин по сценарию брутален чуть ли не с пеленок, что и пытались показать на этом не слишком удачном примере, но лучше бы втиснули херувима, чем эту смерть ходячую. Хотелось бы взглянуть на возможности кастинга, неужели конкурс двойников был настолько печален? Жаль, запороли подростковую ипостась Дина, она была толково продумана, но реализация… актерски никакая. Дин, который в унылом запале кричит, что он герой, вызывает законные сомнения. Точно так же Клаудиа Шиффер может утверждать, что она этого достойна. А ее школьный клон твердить, что она раскусила крутого, но уязвленного парнишку. Тогда-то Дин и понял, как важно хорошо притворяться и надежно закрываться.
Зато Сэм — невероятен. Называли его карликом, а он назло вымахал под два метра. Ясное дело, что сия ироническая опара замешана лишь потому, что юный актер, обретший Сэма в 3 сезоне, не сильно вырос за это время. Главное в этом Сэме, вполне взрослом и рассудительном, умудренные глаза и зачатки непревзойденной мимики Винчестера-младшего. Жеста с откидыванием волос назад не припомню во взрослом Сэме в предыдущих эпизодах, но этот жест удивительно срощен с Сэмом-школьником.
Да, одержимость преодолена, но дает ли ее усмирение счастье, как наивно вопрошает добрый учитель? Дирк с загубленной жизнью, обрел ли он покой там, куда отправили его Винчестеры? Сэм, перед который отрезаны все пути, кроме одного, что он чувствует, оглядываясь на пожарище и ощущая еще языки пламени внутри?
4.14 Sex and Violence / Секс и Насилие
4.14 Sex and Violence / Секс и Насилие
Open
Для начала продегустируем единственно радостные новости. Авторы сериала не потеряли такого чувства, как юмор, и занятно поиронизировали над капотными излияниями у Импалы, заменив традиционное пиво газировкой, а шекспировские монологи быстрым сетом обоюдных извинений. Прости, я не хотел. Все хорошо, правда. Врунишка что один, что другой. Еще как хотел, не хватало только заштатного психолога Ника Сиреновича, чтобы озвучить дуальные претензии братьев друг к другу.
Прочие чувства уверенно варьируются от сладкого к гадкому. И от того, и от другого тошнит изрядно, как и от зеркального лика Сирены и ее вездесущей слюны. Итак, сладкое. Заведение с атмосферным названием «Клоака», где стриптизерши подобны взбитим сливкам в весьма угрожающем количестве. Видимое упоение сладкоежки, с которым сняты их игривые извивания, будет понятно только Дину Винчестеру, который, впрочем, отвлечен от этих прелестей обществом самого идеального собеседника в мире. Федерал Ник калькой, пропитанной сиропом, копирует вкусы Дина, что без обиняков позволяет заподозрить в нем пресловую сирену. Ту самую, которая затерялась в разврате «Клоаки» и манипуляциях основным инстинктом любителей клубнички.
Но «Сверхъествественное» не «Сверхъестественное» без иллюзии детективной интриги. Приятная и, очевидно, сексуально голодная доктор Кара возжелала аппетитные части тела Сэма, о чем не преминула игриво ему сообщить. Сэм, который не против, невыносимо сладок и гадок в этом эпизоде похабного соблазнения.
Это не здоровая вспышка страсти, которая охватила Сэма и Мэдисон пламенем облегчения. Это не болезненная вспышка страсти, которая свила Сэма с Руби запретностью. Нет, это здоровый гнусный секс, где Сэм окончательно теряет невинность своего персонажа. Его скромность и неискушенность, его трогательные колебания. Чистота Сэма улетучиваются, изгнанная накапливающимися метаморфозами злодейского толка и его удручающей опытностью. Если бы не было его испуганных больших глаз перед злостным Дином, наш мальчик был бы навсегда потерян. Но на выбитой двери возлежит нечто аутентичное образу, поэтому прощаем все.
Флористические изыски в виде гиацинтов, что остаются на месте преступлений и одновременно красуются у Кары на подоконнике, толкают Дина сделать опрометчивый вывод об истинной виновнице супружеской неверности. А все из-за обострения диновой ревности к тайным разговорам братишки. Между тем это не Кара подбивала добропорядочных граждан убивать своих жен и матерей из-за наркотика любви. Плюшки с маком, они тоже бывают разными.
Наконец-то назревает апофеоз кондитерского буйства — битва тортами! В качестве тортов выступают увесистые обвинения. На это отведено совсем мало времени, потому что скорбный лик объевшегося сладким вдовца поневоле должен был длительно иллюстрировать чары сирены. Ну что ж, разрезы коржа идеальности далеко не идеальны, а теряются в затянутых крупных планах.
Растерев в сахарную пудру личностные черты неуча Дина и рафинированного Сэма (Дин интеллектуально упакован Гомером, Сэм вальяжно расшаркивается с девицей), семейная психотерапия в лице испытательницы на прочность Сирены сталкивает их лбами, высекая искры обвинений. Дин, оказывается, слабак, жалеющий себя, а Сэм — плохая версия Глюкозы: все секреты по карманам и гуляет с добе… с Руби, что есть нехорошо. Не подоспей Бобби, потерявшие голову от желания уничтожить родича во имя содружества с Сиреной, братья порешили бы друг друга, и решать вопросы Апокалипсиса пришлось бы, как всегда, Брюсу. Уиллису. Чтобы не мучить зрителей, ускорили бы процесс: Дин использует нечто застекленное , что рекомендуется использовать в случае крайней необходимости, потом ужасается и стреляется, и Брюс вновь при деле, не дожидаясь окончания 5 сезона.
Без такого десерта, как Бобби, абсолютно лишенный слащавости, пережить эту серию гурманам было бы трудно. Что может быть профилактичнее, чем Бобби, который занят приготовлением охотничьего месива и одновременно работает патроном всех секретных служб США. Пусть дистанционно, но он наш герой. Потому что следить, как Сирена цепляет Дина на крючок идеального младшего брата, а неуемная докторша ловит Сэма на доступный секс… Это грустно, как размякшие булочки и плесневеющие имбирные сухари. Давно пора разбавить фирменную рецептуру скептичного взгляда Дина снизу вверх и мгновенно разглаживающейся физиономии Сэма чем-то более свежим, пусть даже не столь частой дракой между братьями. Это-то разноообразие и есть насилие, с которым подгоревшие куски бисквита впихивают в горло зрителю.
Closed.
4.15 Death Еakes A Holiday / Смерть берет выходной
4.15 Death Еakes A Holiday / Смерть берет выходной
Дважды зловещий и полностью потусторонний эпизод, снятый с обратной стороны луны. Все так неверно в ее призрачном свете. Участие Сэма, выделенное Коулу, мальчику, который не может покинуть мать, скорбящую о нем, не более чем вынужденный софизм. Зачем употреблять такие громкие слова, как обман и самоволие? Сэм считает свою выуживающую хитрость оправданной. Дело, подкинутое Бобби, на деле же является заданием Кастиэля. Даже привычная еда теряет свой вид и вкус: больно смотреть на Дина, который жует механически, без прежней страсти, и на Сэма, который явственно питается черным мясом демонов, иначе откуда бы он поднабрался ментальной силушки?
Задержка зарплаты ничто по сравнению с припозднившейся смертью. Той, которая мучила Дина мучительной жаждой забвения после смерти отца, той, которая не даст вскрыть очередную печать. Но расплата — нет, ее нельзя избежать, ее можно лишь отстрочить ложью.
Дин, не знающий уже, кому и во что верить, не хотел признаваться самому себе, что он вызван из Ада по приказу сверху лишь для грязных работ. И теперь он без особого энтузиазма состоит при Сэме. Уж в младшем энтузиазма сверх меры. Он рыщет напряженно, нестерпимо, устраивая повальную справедливость где только можно. Нет смерти — что за беспорядок. Сэмми спешит на помощь. Но аппетиты Сэма вызывают у Дина воодушевление не больше, чем тот недоеденный кусок фаст-фуда. Дин выдохся, как тот музыкальный ящик, от которого Дин не смог добиться ни звука. Дин не может больше запросто придумывать дурацкие оправдания, будучи застуканным на кладбище или разговаривая со Смертью. Лучистая цель, предназначенная Дину, гаснет в его сухих блестящих глазах. Какой же он иной, если гуманное руководство неоспоримо решило пустить его в расход в нужное время?
И контуры Сэма так же проницаемы — ему нужна победа любой ценой. За его заботливостью к Коулу, Памеле кроется упоение своими силами. Они просто подвернулись на его пути к поиску сильных противников. Сэм испытывает себя. И его восторг — видеть свою власть в действии.
Все так прозрачно потому, что Дин и Сэм стали призраками и шугаются соли. Узнав об одном клинически здоровом городишке Сэм тащит туда Дина за шкирку, не обращая внимания на его обиженные глаза. И правда, он же сказал, что это были не его слова, эти обвинения с танка своих претензий, а Сирены. А за Сирену извиняться он не намерен.
И тут все завертелось. Все живы, никто не умирает, Сэм в досаде, Дин тихо радуется. Решив узнать причины беспочвенного иммортализма, Сэм шагает прямиком на кладбище с Дином и скаутским набором для вызова духов. На месте разворачивается диалог, в котором Дин сомневается, можно ли рушить столь приятный произвол, раз сами они бывали за порогом смерти, а Сэм отмахивается, что раз они там были, то им-то можно. Что сказал бы по этому поводу появившийся Алистер, неизвестно, поскольку после секундного замешательства он сразу, не вдаваясь в сантименты, проявил свою мерзкую сущность, отправив Дина в нокаут. Сэм не стерпел краха своей затеи по опросу местных покойников и изгнал Алистера вон из тела. И, может статься, ему стало жалко Дина, приложенного о могильную плиту. Дин отказывается от аспирина, требуя объяснений по поводу непопрощавшегося Алистера, и, как и следовало ожидать, не получает ни того, ни другого. Кроме мифического аспирина, у Сэма есть догадка, что Жрецов Смерти похитили демоны. Распутывать киднеппинг Дин предлагает под призрачным прикрытием. С помощью знакомой всем Памелы братья отделяются от своих тел, что немало развлекает Дина, у которого из жизненных развлечений в последнее время только доктор Хаус и кожаные кальсоны. Восторгу добавляет найденный Коул, последний умерший. Он обучает Дина и Сэма загробным фокусам, которые раньше они имели удовольствие лицезреть лишь со стороны. Напряженная гримаса Дина усугубляется, когда он пытается вспомнить Тессу, знакомого по больнице Жнеца. Чудесное воскрешение памяти производится поцелуем, который в сверхъестественной вселенной определенно есть способ передачи не только слюны, но и информации. Достаточно вспомнить о сделочных лобзаниях.
Инверсия ролей загоняет братьев в их же собственные ловушки. Когда они являются за похищенной Тессой в похоронную контору, облепленную защитными заклинаниями, как рекламный столб объявлениями, их ждет ограничивающий сюрприз в виде Алистера. Алистер, не будь дурак, дал братьям шанс вежливо покуражиться, а потом и заговорил на языке соли и железа. В столь обидной ситуации даже люстрам не сидится на месте, они падают с потолка и портят сдерживающую живопись. Выпустив Тессу сплоченным сеансом телекинеза, братья все же теряют одного Жнеца.
Тем временем Памеле приходится расплачиваться за знакомство с Винчестерами дополнительно. Демон убивает ее, но Памела не может умереть. Пока. Ей удается вызвать Сэма из царства низкокалорийных йогуртов, придающих воздушность и невесомость. И Сэм с радостью берется за изгнание. Он против иммигрантов, знаете ли.
А Дин имеет неприятные тет-а-теты с Алистером, Тессой и Кастиэлем. Страх, ложь, ангельское видео соответственно. Вывод из этого напрашивается безрадостный: смерть во всех ее проявлениях. Смертельная миссия Дина как высококачественного пушечного мяса. Он со знанием дела обещает присоединиться вскоре к Коулу, которого забирает Теса, несмотря на пустые обещания Сэма. И по Дину, лучше не быть бессмертным, чтобы не видеть смерть своей семьи. Может быть, поэтому он хотел бы умереть раньше, чем это случится. Да кто же ему даст. Смотрел на смерть отца, смотрел на смерть Сэма, смотри теперь, во что он превращается… «Смотри, пока мы в тебе нуждаемся», — ласково шепчут ему ангелы.
И Дин слушает, не в силах ослушаться, пока Сэм оттачивает навыки злостного бунтаря и охранника правопорядка на другие полставки
Смерть таки прихватывает свое: Памелу и Коула, оставляя Дину сомнение и ничего — Сэму. А зачем консультации нашему умному мальчику? Даже последние слова Памелы об опасности его деятельности вызывают у Сэма лишь злостную ярость..
4.16 On The Head of A Pin / На острие иглы
4.16 On The Head of A Pin / На острие иглы
Протяжные диалоги, короткие драки и минус два игрока в информационном эпизоде 4.16. Это не считая наждачных эмоций и метких издевательств, таких, как протекающая труба, из-за которой Дин вновь примерил больничную пижаму.
Убийства ангелов заставляют небесное руководство инициировать приказ: вызвать Дина Винчестера аки ведомственного палача для допроса Алистера по поводу причастности демонов к утилизации крылатых творений. Того ли брата руководство решило наускать на Аластера?
Простая фабула перерастает в историю бунта, черпающего силу из омутов прошлого. Сэм, который должен вновь приобщиться к нежному детскому питанию, то есть демонической крови, чтобы харизматично убивать своих возможных доноров. Уриэл, затеявший крамолу по примеру Люцифера, продуктивно негодует против жалких людей и безвольных ангелов. Кэстиэл, переходящий от бесплодных сомнений и полностью отрешенного вида к какой-никакой самостоятельности. И, наконец, Дин, который вынужден вернуться в пыточные времена и ощущению неоправданной надежды отца и повальной вины, если он вообще когда-то забывал о ее существовании.
Руби и Анна выступают как буферы действия, исподволь направляя своих подзащитных, Сэма и Кэса, в нужную им сторону. Они — уверены в своей правоте, в отличие от мужского состава. Алистер в роли дергающегося шута — провозвестника истин, покидает импровизированную дыбу, чтобы наказать своего аккуратного ученика Дина, но погибает бесповоротно от руки мщения его более способного брата. Уриэл, который намалеван бескомпромиссно одной краской, предположительно черной, тоже расплачивается жизнью за свою диверсию. Крылья мертвых ангелов распластаны по асфальту как гигантские тени падения. Безнадежная наркотическая ломка по силе и власти затягивает в креп разворачивающиеся исподволь события.
Больничный финал, в котором привычно избитый в клочья Дин привычно вопрошает Кэса о своей миссии и радужных перспективах будущего, пахнет очень горькими лекарствами… И не менее горькими слезами…
Теперь — о боли Дина. После того, как нам отечески показали на примере Дина развернутый ответ на вопрос «происходит ли с человеком то, чего он больше всего боится?» в эпизоде 4.06, Крипке решил, опять же на примере не протестующего, ибо бессмысленно, Дина, рассмотреть тезис о страхах, которые нельзя истребить, потому что они всегда возвращаются. Кто бы мог подумать, что Дину придется вновь приступить к увлекательной практике пыточного мастерства. Воспоминания об этом позорном занятии жгли сердце Дина воистину адским огнем, размалывали его ежесекундно, как зерно в жерновах, а теперь ему вновь надо затронуть самые темные стороны своей души.
И Дин приступает к доверительному разговору за чашечкой святой воды, не в силах помешать рыку свыше. Точными, рассчитанными движениями он работает с Аластером, ведя себя сдержанно и отстраненно. Дин наклоняется к Алистеру очень близко, но в то же время он далеко, пряча за жестокой холодностью и, хмм, фригидным каким-то удовольствием остатки душевного равновесия… Но Аластер и сам пытает Дина. Пытает вербально, рассказывая о Джоне, который продержался в Аду 100 лет против 30 Дина; рассказывая о том, что оступившийся праведник Дин и есть та судьбоносная персона, что поработала над первой печатью. И Дин, который держится столь неприступно, как будто красит забор подобно Тому Сойеру, замирает на этих разоблачительных позициях, развернутых Аластером. О последующем мордобое, когда Аластер покидает крысиную ловушку, говорить не стоит, потому что к этому времени Дин уже дезориентирован. Остается лишь поражаться тем пинкам судьбы, которые обрушиваются на Дина проливными ливнями, сметающими все на своем пути.
Спрашивать, сколько можно мучить Дина, абсолютно бесполезно, потому что Крипке решил, что у этого персонажа неистребимый запас прочности и что Дин будет энергично скакать резиновым мячиком, пока сериал не закончится. Ну или до Апокалипсиса включительно. Потому что если вначале был Дин, то Дином все и должно закончиться. И честное признание Винчестера, что он не самая подходящая кандидатура в категории тяжеловесов, ровным счетом ничего не будет значить, потому что здесь решает не он, а все, кроме него. Разгромленный, деморализованный сыновней и личностной несостоятельностью Дин, на котором нет уже живого места… За что ему такое? Но Дин выдюжит за счет своей нравственной и физической жилистости.
Сэм… Приятно было лицезреть его в теплых отсветах «Веры», когда он смотрел на Дина, облепленного больничными трубками, с этим беспокойством в глазах и предугадательным ужасом потери, как требовал у Кэса немедленно привести Дина в статус-кво… В этом эпизоде мы видим жертву Сэма и его действительное беспокойство за Дина. Сэм наконец вновь брат, а не личность, подозрительно шныряющая по темным углам и врущая напропалую.
Хороша семейка — один вампир-полудемон, другой — палач в отставке и ангельская надежда, но они действительно любят друг друга по-братски, несмотря на все трения и подозрения и стремительно расходящиеся дороги…
Каково было решиться Сэму, правильному, как орфографический словарь, Сэму на такое противоестественное дело, как внутреннее употребление демонической крови? И было ли ему тошно пить эту кровь, или этот энергетический напиток был для него и есть амброзией? Этот дешевый вампирский ритуал? Это так незаконно, воистину против всех правил, а Сэм не похож на тех, кого легко убедить в чем-то. Другое дело, что он понимал, какую силу ему даст эритроцитовая диета, ту силу, в которой он так нуждался после отбытия Дина в горячую точку планеты. И тут надо прибавить личные амбиции Сэма. Его отчаяние обесценивало все возможные потери, ведь Дина он-то уже потерял тогда. К черту принципы, к черту все… Чтобы выжить, надо быть сильным, и Руби знала, как. Сэм превращается в демона, не выжигая свою душу веками ада… Нет. Он демон, выращиваемый в просторном инкубаторе, полукровка, и потому объединение в нем человеческого и демонического дает такие поразительные силовые эффекты. Что ж, для существа, в котором кипят столь кровавые страсти, Сэм еще неплохо держится и даже колеблется время от времени в правильности своих решений, для проформы, разумеется. Потому что не в силах теперь отказаться от могущества, замешанного на крови. Понятное дело, что Сэм никак не мог сказать Дину о своих гастрономических пристрастиях.
Мало того, что Дин не одобрит, но и как Сэм упадет в его глазах, правильный до изнеможения Сэм, занимающийся неожиданно такой вот гадостью.
И вот Сэм рвется спасать Дина и даже, представьте, обычных людей, пусть из привычки или тщеславия. Нет, Сэму тоже пришлось многое испытать. Но это был изначально его путь, не лишенный отмеряемого превосходства, чего нельзя сказать о Дине, даже не умеющем расслабиться и просто получить удовольствие от процесса путешествия, хотя он и пытается из последних сил доказать обратное.
4.17 It's a Terrible Life / Эта кошмарная жизнь
4.17 It's a Terrible Life / Эта кошмарная жизнь
Проведя в 4.07 полевой эксперимент с Дином на предмет спасения одного небольшого города, ангелы не успокоились и в альтернативном эпизоде затеяли лабораторный опыт, поместив два объекта в новую среду обитания. На сей раз их социологические эксперименты закинули братьев Винчестеров, очищенных от воспоминаний, как лук от шелухи, в офисные реалии. В помощь им потрескивает электричеством призрак-трудоголик, действующий на нерадивых работников эффективнее, чем любое дисциплинарное взыскание. Цель сего нравоучительного шоу Трумена — Винчестерам предназначено быть охотниками, а не тихими клерками. Так что Дин может вернуться к своим привычкам, вызывающим вялую зависть у небесных персон, и смело идти за огромной порцией адреналина в недра Апокалипсиса. Готовый уничтожить абсолютно все, что попадется под руку. В том, что под локоток ему подсунут Сэма, и сомневаться не приходится.
Этот эпизод вобрал в себя весь дух сериала, скрывая за контрастным синопсисом с красноречивой канцелярской заставкой, повторяющейся так же часто, как перекуры в некоторых конторах, традиционную историю о призраках, черный юмор, паутинную взаимосвязь всех событий, деталей и имен. А главное — это история о нахождении пути и родственной души, пусть этот путь и освещается умело лампой дневного цвета, чтобы не заметить было невозможно.
Невероятные, как распродажа одиночных носков, сцены исторгают из груди вопль удивления при виде антипода Дина. Комплект «Дин не в своем уме» при предъявлении каждого предмета из набора приоритетов Винчестера-старшего, вывернутого наизнанку, повергает в восхитительный шок. Дин носит подтяжки родом из 50-х. Они приводят в священный трепет, как и помочи, обожаемые Пятачком. Дин ходит с телефоном у уха, как Сергей Безруков в «Иронии судьбы 2». Фамилия Дина — Смит. Дин правильно питается и заботится об очищении организма!!! У Дина есть портфолио (м-м-м… Дин в стрингах?). Дин больше не улыбается так, что обрывается сердце, и не смотрит так, что сердце уже валяется на полу. Он выдержан, как лекция по технической механике. Он спокоен подобно утру 1 января. Вы не поверите — Дин скучный! Он слушает биржевые сводки вместо старого доброго рока и не позволит себе ни одной сальной шутки. Верните Дина!!! Дина, у которого обаяния больше, чем годовой заработок успешного дельца. Того, что манипулирует невольно сердцами с такой ловкостью, с какой поджигает бренные останки. Того, что живет в Импале, а не на Уолл-стрит. Того, который любил и потерял. Или потеряет.
Подвох в том, что любезные ангелы стерли память братьев, но не их личности. Возьмите Сэма Вессона, такого же образцового, как и всегда. Он старателен, вдумчив и склонен к анализу. Такой же скромный и увлеченный. Все так же интровертно очарователен. Вместо порносайтов он по-прежнему посещает сайты о вампирах. Вампир же, незабвенный наш Дракула, красуется на его рабочем столе. О своем призвании Сэм с непонятным томлением говорит как о зове крови. Все метаморфозы нашего Сэма учтены. Включая торжественный разгром оргтехники. И Сэм же проявляет гораздо больше активности, чтобы вернуться к своей истинной работе, в то время как Дину Смиту просто надо бы развлечься. Приключение с призраком для него что-то вроде программы шейпинга. Увлекательной настолько, чтобы стать его судьбой. Если Сэм сориентировался фактически моментально, то Дин…
Дин демонстративно удовлетворил те претензии, которые он жалобно предъявил Сэму в 4.06. Шатаемся по свету, истребляем нечисть в негигиенических условиях. Хочу нормальной жизни. И именно это запрятанное куда-то глубоко до лучших времен стремление из латентного стало явным, и более того — вещественным. Достаточно спросить Дина Смита, сколько стоит его рубашка. Не 20 баксов однозначно. Прятался Дин, копил, как шотландец, свою усталость — и вот она вышла щеголевато посидеть в уютном кабинете с бизнес-партнерами. Ох не прост Дин, и именно поэтому компенсация его тайных дум выглядит как гипертрофированный антоним «Дина с большой дороги». Дин настолько возненавидел свою сущность, пытающую и получающую от этого удовольствие, что не пожелал оставить себе ничего от нее в новой жизни, которая длилась 3 недели (время, наверстывающее хиатус).
А Сэму вроде как стыдиться нечего, поэтому он и остается прежним и выписан в своих лучших традициях. Когда он заявляет, что знает Дина, в его глазах настоящая боль, будто он знает о жертве, которую принес Дин. Такая боль, что от нее нет спасения зрителю. А Дин из подсознательной обиды заявляет, что ничего Сэм не знает о нем. И глядя на него, так похожего на Дина в начале 1 сезона, скрывающего свои тревоги, ловишь себя на том, что об этом вот Дине действительно ничего не знаешь. О Дине, не любящем Сэма и отвергающем его, воистину ничего не известно. Это какой-то ущербный, пусть тысячу раз востребованный Дин. Прозрачное стекло его души мутнеет. Что там теперь?
Такой эпизод, разделяющий братьев и прорабатывающий филигранно их характера через антиномии и череду совпадений, стал возможен именно теперь, когда главных героев можно лить в бронзе и устанавливать вместо памятника Ленину, настолько рельефно они вылеплены. Этот эпизод родной для всех, кто, затаив дыхание, смотрел сериал с пилота. Все такое близкое и знакомое… Охотники за привидениями кроют Винчестеров почем зря в благословенной безопасности Интернета. Я по ним скучала. Как-то сложилась их жизнь, когда Винчестеры дважды оставили в дураках проныр? Оказалось, вполне ничего, если они учат своих учителей, не забывая о благодарности сквозь зубы. Охранник, не в лучшую минуту вздумав покинуть безопасную кабину лифта, в следующую минуту забрызгивает брезгливого Сэма своей кровью. Седовласый призрак чувствует себя весьма комфортабельно в условиях нового мирового кризиса.
«Сверхъестественный» стиль, как и прежде, приводит в дикий восторг. Только Крипке может назвать обычную жизнь «ужасной» и мечтать о такой «прекрасной» жизни, где призраки каждый день швыряют тебя о стену, в вампира потихоньку превращается твой родной брат, а по ночам тебе снятся кошмары о том, как ты развлекался в аду. Только Крипке, попивая диетическую вишневую Колу (факт), может заставить Дина выводить шлаки из организма. И, наконец, только Крипке и вся его команда сценаристов в состоянии положить голову анемичного дохляка, бессловесного и бесправного, в микроволновку, над которой вольготно расположилась надпись «Рыбу не разогревать. Воняет» и затем, естественно, включить агрегат. Чего не сделаешь ради блага своей фирмы.
4.18 The Monster at The End of This Book / Монстр в конце книги
4.18 The Monster at The End of This Book / Монстр в конце книги
Этот эпизод и пристыживающий (глаза Дина, услышавшего наяву о так называемом слеше с собой с Сэмом в главных ролях), и одновременно абсолютно бесстыдный. Евангелие от Винчестеров, подумать только. Временно издаваемое в пухлом формате покет-бука с вульгарной обложкой. О такой наглости, как явная ложь ангелов, говорить не стоит. Вот как у них все расписано, а сами Дину ничего не говорят, и всем подручным источникам информации распространяться запрещают. А вечно неуспевающий Дин очень желает знать об учебном плане на следующий семестр. О Чаке, писателе по наитию, как о собирательном образе безжалостных сценаристов-кукловодов с лузечарным Крипке во главе, и говорить нечего. О том гигантизме арки, в какое нынче впало скромное когда-то детище Крипке, лучше умолчать вообще. Религиозная глобализация ведет действо в какие-то совсем фантастические просторы.
Инновационность подхода этого эпизода в том, что он буквально сопряжен с фундаментом креативной/фанатской жизни и в то же время унесен в теологические выси и ритуальные оргии, потенциальные пока, слава… ой.
Итак, изнанка. Дин и Сэм наконец узнали, что за их захватывающими приключениями следят с замиранием поклонники, разделяющиеся на сэмофилов и диноманов, и обсуждающие без устали своих любимцев. Парни нормально отреагировали — в истерику не ударились и звездную болезнь не подцепили (хотя звезды Дину все же мерещились, но по другим причинам). Оказывается, что сериал, прославивший скромные имена охотников — книжный. И его автор явно поскупился на портретные характеристики, потому что не узнать своих кумиров воочию — это, согласитесь, нонсенс. Весьма занимательный. Девушке, не распознавшей слезоточивого Дина, образца мужественности и прочих достоинств, не помешало бы приобрести очки. Да, возможно, писатель из Чака плохой, хотя если вечно расслабляющийся в дезабилье писатель — пророк господа, то ему все простительно.
Ах, как бы мы расписали Дина на месте Чака… Дерзкое мальчишечье лицо, на котором живут чудные зеленые глаза, восторженные и печальные, жестокие и самые страдательные в мире. Пухлые губы, самые идеальные губы в том же самом мире, решительно вылепленный нос, задорный ежик волос. И голос… низкий и обволакивающий. Так, пора остановиться, отдышаться и перейти к Сэму, к его утонченным вытянутым чертам, гранитному рисунку рта, недюжинному росту и удивительным глазам, меняющим свой цвет в зависимости от освещения. И не забыть про его успокаивающий голос, сочувствующий, как сразу несколько Опр Уинфри, и фирменную повышенную лохматость.
Абсолютно не возгордившись от чести быть прототипами бульварно оформленных книжонок, братья возопили: «Автора, автора!» и ринулись на его поиски, оставив на кровати мотеля груду макулатуры о своих неофициальных похождений. Причем Дин был весьма недоволен афишированием своей личной жизни. А уж как Сэм был доволен, что его кровавые пристрастия не подписаны в печать… Но к делу. Чак, конечно, озаботился судьбой своих персонажей, когда они доказали свою всамделишность. Доказывать, что они — это они, Винчестеры, а не фальшивые агенты ФРБ, водопроводчики или доктора плюшевых медведей, само по себе абсурдно. Да, давненько с братьями не случалось, чтобы их принимали за собственных же фанатов.
Далее Сэм и Дин убеждаются, что все идет по готовому сценарию, как бы они не пытались его переврать. Что написано топором, не уничтожить дробовиком. Но за безобидной сценой в прачечной, бесстрастно запротоколированной еще до похода в нее, предстоят более опасные мероприятия. Например, детские пластыри на небритых щеках Дина и интим с Лилит для многоопытного Сэма. Ловушка, которую нельзя обойти банальным бегством, как предлагает Дин. Круг все уже и уже с тиканьем часов. Конфликт между братьями становится все напряженнее. Потому что здравомыслие Дина с его стратегией отступления наталкивается на решимость Сэма не отступать и не сдаваться.
И тут случается наконец нечто более удивительное, чем вся эта катавасия «жизнь по букве». Нет, дело не в Дине с его переходным настроением от молитвы до богохульства с небольшим перерывом на шантаж. Все ради Сэма, дело привычное. Дело непривычное в том, что от вызванного Кастиэля, ранее разъяснившему Дину непоколебимость предсказаний Чака как глашатая небес, наконец-то следует реальный, а главное, осуществимый совет. Бестиарий сериала незамедлительно пополняется архангелом, который сидит на плече у прорицателя и бушует, если прогнозы погоды не удаются. А его воздействие на слоняющихся поблизости демонов вообще катастрофично. Что Дину и надо. А вот Лилит надо заключить с Сэмом сделку в стиле Влада Цепеша — семейка Винчестеров отправляется на кол, и дальнейшая диверсия в сторону Апокалипсиса не возобновляется. Сэм оказывается уступчив, но весьма обманчиво. Притащив Чака в комнату свиданий, Дин добивается желаемого грома небесного, вследствие чего Лилит покидает комнату, не получив своего и не попрощавшись поэтому как полагается.
Брезент вместо разбитого заднего стекла Импалы иллюзорно прикрывает спины братьев, уносящихся прочь. Они обреченно движутся к опасной цели, зная меньше, чем бы им этого хотелось. Но пока они вместе и заботятся друг о друге по мере сил.
Конец главы.
4.19 Jump The Shark / Бросок Акулы
4.19 Jump The Shark / Бросок Акулы
Этот эпизод о семейной крови и долгом вкусе мести. Месть ведет к гибели, она питает и разрушает. Эта солоноватая месть… когда ты протиснешься через все ее хитроумные лазы, когда ты откроешь все люки, за которыми она укрывается, когда ты ослепишь ее логово фонариком, ты не увидишь ничего живого. Месть мертва, но запах тления никуда не улетучился…
Монстры появляются, как положено, под кроватью. Монстры успешно притворяются людьми. Монстры держат свою еду в гробу. Монстры злопамятны. Они ужасны, но иногда их поведение оправдано. И в зеркале гротеска мы видим не двух вурдалаков, мстящих за смерть своего родителя от руки Джона Винчестера всем его близким и даже случайным сторонникам, а видим самого Джона с его манией реванша и детьми, которых он не водил не бейсбол, потому что готовил их для иных спортивных достижений.
Но Адаму, случайному сыну, Джон Винчестер не хотел такой участи. Однако все напрасно, когда ты оставляешь за собой кровавые следы. Именно эти следы и вывели сирот-вурдалаков на стихийную семью. И, не обретя младшего брата, Винчестеры тут же его теряют. Сорняки прошлого неистребимы, но их можно вырвать с корнем, что и доказывают адепты сыроядения плоти.
Все начинается утром. Под серым несогретым небом и с затекшими, как тело, мыслями. Сэм надраивает зубы, красуясь перед Импалой (ах, это постоянство привычек), а Дин, проклиная негостиничную ночь, плохо справляется с непослушными мышцами. Да, сегодня Дин встал с левого сиденья Импалы. Единственный гамбургер протух и откуда не возьмись появился брат, позвонивший на телефон отца. День определенно не задался.
Дин подозрителен, как страховая компания. Дин зол, как тысяча модниц, не успевших на распродажу. В самом деле, если отец не оставил ничего ценного, то откуда взяться лишнему родственнику? Который к тому же заявляет о себе спустя 2 года о смерти отца и оказывается удивлен фактом его смерти? Все это требует хорошей порции святой воды и столового серебра, полагает Дин, обустраивая встречу в кафе в лучших традициях гостеприимности Винчестеров. Но Адам оказывается устойчив к роскошному сервису и не обнаруживает принадлежности к миру оборотней, демонов и алчных родственников. Адам доказывает Дину, что он действительно сын Джона Винчестера.
Пара-тройка семейных фотографий, история в духе «английского пациента» и чуткой медсестры, и вот уже Дин тоскует у окошка, а Сэм дает мальцу скаутский курс «Как стать охотником». Сэм, как всегда более восприимчивый, легко принимает плоды небольшого загула отца. Мать Адама пропала, и ему нужно научиться постоять за себя. А если представится случай, отомстить… Хотя заключительные акты отмщения лучше удаются им с Дином, Сэм считает нужным культивировать в Адаме чувство мести. Что поделать, если это единственный антидепрессант, доступный Сэму. Расследование исчезновения матери Адама ведет Дина (ах, это постоянство привычек, на этот раз такой, как «камень, ножницы, бумага»), в очередной узкий вентиляционный ход. В нем обнаруживается (в ходу, а не в Дине) то, что делает сериал восхитительно омерзительным — рваные кровавые кусочки, телесный пэчворк.
Другой кровеносный сосуд расследования приводит Дина к бесплатному пиву и комплименту об источаемом им спокойствии. Помимо этих приятностей в свой ФБРский адрес, он узнает, что есть еще одна жертва — бывший шериф, когда-то работавший анонимно с Джоном над делом об осквернении могил и трупов в далеком 1990 г.
После того, как Сэма едва не утаскивает под машину таинственная тварь, происходит очевидное разветвление кругообращения крови. Артериальный Сэм активно предлагает ловить подземную тварюгу на Адама, а венозная опытность Дина подсказывает ему, что лучше увезти Адама куда подальше — это к Бобби — а затем вернуться к источнику проблемы. И еще по одному вопросу они не могут прийти к согласию. Вопрос об участи охотника и Винчестера. Любого Винчестера. Прокляты ли они все? 2 страницы вырваны из дневника Джона. Вот что был Адам и его мать в жизни Джона — 2 страницы его Большого Пути. На этих страницах он приезжал к Адаму на дни рождения. А как проводили дни рождения Дин и Сэм? Выражение лица Дина говорит о том, что бейсболом там и не пахло.
Дин хочет спасти Адама не только от монстров, но и от участи охотника. Но со спасением в последнее время у него не ладится. Еще раз обшаривая склеп монстров, он натыкается на тела Адама и его матери. Тут впору мчаться спасать Сэма, пока его не съели заживо в самом буквальном смысле. И вправду, два вурдалака, а это оказались именно вурдалаки, вплотную занялись Сэмом. Но Дин, конечно, не даст Сэму истечь его странной кровью, как какому-нибудь Константину. Нет. Дин снесет голову одному вурдалаку, не оставит нетронутого места на другом, но спасет Сэма.
А после они вместе проводят Адама в последний путь. Как настоящего охотника. Тебе, никогда не знавшему их… Отца, одержимого местью, брата Сэма, так ненавидевшего когда-то отца и так похожего на него, и брата Дина, любившего отца, но совсем непохожего на него. И еще о Дине — он наконец-то научился думать самостоятельно. И еще о Сэме — ему нужна семья и он благодарен за нее. И еще о тебе — если бы ты узнал, кто они на самом деле — охотники на нечисть — ты бы не поверил. Но это не важно.
Кровь горит в Адаме. Неживая уже кровь. Нет больше зова крови…
4.20 The Rapture / Вознесение
4.20 The Rapture / Вознесение
Обратный отсчет. 5, 4,3,2,1… Ваша жизнь до того, как она стала такой как сейчас. В ней было семейное тепло, а сейчас — лишь холод равнодушия. Вместо уюта и благоустроенности ныне ваша жизнь пропитана опасностью. И сырая жертва замирает в уголке глаза, не смея сбежать вниз. Не плачь, Джимми. Не плачь, Сэмми. Не смейся, Дин…
«Это не смешно!» — колотит Сэм в дверь своего пятизвездочного номера, из удобств в котором — лишь кровать, ведро и одиночество. А Дин и не смеется. Он громыхает обвинительным приговором: за распитие крепких напитков, таких как кровь, и многочисленные акты лжи Сэмюэл Винчестер отправляется на принудительное лечение в пансионат « В бункере у Бобби». Авось наркотик выветрится и Сэм вновь станет Сэмми, а не 2-метровым комаром. Крошечное тюремное окошко захлопывается, запирая недоуменное лицо Сэма вместе с постером девицы в закрытом купальнике. Если Бобби еще его не снял.
И в самом деле, как он мог зайти один в этот клятый бункер? Ах да, Бобби сказал, что здесь их дожидается страшный демон по делу об Апокалипсисе, а Сэм и уши развесил.
Сюда они приехали еще и потому, что надо было скрыть неловкое молчание, воцарившееся после того, как Дин заявил в 100 раз (где-то у Сэма было записано точно), что он устал и отказывается комментировать сцену, в которой Сэм прильнул к сонной артерии демоницы и устроил после очередной сеанс своей тошнотворной руки для другого демона. Дин тогда отшатнулся, увидев, как по рту Сэма стекает вниз струйка чужой крови. Что-то в тот миг навсегда ушло из его глаз, они стали чужими и отстраненными… Наверное, тогда у старшего брата и возникла мысль запереть его здесь одного, жестоко лишив даже ноутбука, чтобы провести очередное милое сердцу исследование. Как мог Дин подумать, что Сэм причинит вред своему брату? Очевидно, подумал, если, несмотря на всю свою вселенскую усталость, позвонил Бобби и организовал этот торжественный прием. А если бы не случилось этой демонической ловушки, сейчас бы они преспокойно пили пиво, а не были разделены своими сущностями гораздо надежнее, чем этой литой дверью…
Дин сказал тогда, что у него есть план, и, конечно, их запросто поймали демоны. Целая шайка — простые шестерки, держащие их за шкирки, и парочка более утонченных товарищей, вселившихся в семью рекламщика Джимми. Жена этого Джимми не преминула поиздеваться над Сэмом, когда он от демонической анемии не смог изгнать ее из тела. Тогда и пришлось подкрепить свои запасы, потому что Руби где-то носит, а он в последнее время чувствует себя отвратительно бессильным… Кто такой этот Джимми? А, да это драгоценный сосуд, то есть ночной горшок Кастиэля, в который он опять вселился после недолгого изгнания. Вот и замечательно, потому что Сэм не скоро бы привык к Кэсу в теле дочки Джимми. Эта бесцеремонная демоница продырявила Джимми насквозь, но когда Джимми попросил, Кэс подозрительно легко согласился вернуться в его тело, оставив девочку в покое. И ушел в этом неизменном плаще, который уже сидел у Сэма в печенках, не удостоив Дина аудиенции.
Нет, как-то несвязно все получается… Короче, Дин потащил его на какой-то склад, который выглядел как место игрищ скооперировавшихся юного Маколея Калкина и Дэнниса-мучителя. Там-то они и нашли Кастиэля, который уже не был Кастиэлом. Это был всего-навсего Джимми, примерный и очень голодный семьянин, который свалил ночью домой, не желая принимать дальнейшее участие в разборках ангелов и демонов. Сэм прошляпил это бегство, потому что, по официальной версии, покупал кока-колу. А неофициальную версию Дину знать необязательно, пусть лучше хмыкает неодобрительно. Сэм не хотел отпускать Джимми не потому, что надеялся вытянуть сведения о планах Кастиэля, о которых молившийся когда-то отец семейства вроде бы не был осведомлен. Хотя и это тоже. Нет, Сэм знал, что Джимми притянет опасность к его семье, потому что за ним будут охотиться демоны. Все так и вышло. Тут еще и Анна объявилась по поводу Кэса и сходу заявила, что Сэм какой-то другой. Сэм занервничал и отделался общими местами, но у него осталось отвратительное чувство, что она что-то подозревает. И это определенно была не паранойя. Так, Сэм, расслабься, веди себя так, словно ты озабочен только укладкой волос, благо это у тебя отлично получается. Дин тоже хорош, сразу стал оказывать ангелице знаки внимания. Ну да ладно, он привык уже к диновским закидонам.
Они с Дином еле успели уладить ситуацию в оккупированном демонами доме Джимми, где тот не объявлялся почти год. Сем отрезал без всяких экивоков, что Джимми должен расстаться с семьей навсегда ради их безопасности. В то время как лицо Дина пыталось смягчить его безжалостный тон человека, который слишком хорошо знает, о чем говорит. Вот только они, заправские охотники, проворонили, что в жену Джимми вселился демон и стал шантажировать Джимми. А дальше все понятно: встреча, ловушка, подоспевший на помощь Кастиэль… вот только почему все пошло не так? Почему он теперь здесь, в этом наскоро обустроенном прибежище, куда его сдал, как бездомную собаку, собственный брат? Может, так безопаснее для всех, и для него в первую очередь? Но почему Дин не идет на контакт? Почему ставит стены? Он-его-боится.
Сэм прекращает кричать, медленно отходит от двери и садится на кровать. Он страшен?... Он опасен? Полноте, да человек ли он вообще?
Есть то, чего Сэм не знает…
… Поплавок скользит по гладким виткам волн. Дин сидит с удочкой на краю причала, и, блаженно сощурившись, проживает свой сон. Каждая секунда целебна. Тишина. Покой. Дранные джинсы. Появляется Кастиэль, чему Дин совсем не удивляется, и вручает ему листок с адресом того самого склада. Дин просыпается.
Сэм, ты не знаешь того, что этот сон был спокоен и безмятежен потому, что в нем нет тебя…
4.21 When the Levee Breaks / Когда спадают оковы
4.21 When the Levee Breaks / Когда спадают оковы
Обещанная в начале 4 сезона гражданская война брат на брата наконец началась. Первая кровь пролилась. Дин и Сэм самозабвенно дрались в номере для новобрачных без понукания всяких сверхъестественных подстрекателей. Они хотели причинить друг другу боль, пряча в кулаке оскверненную братскую любовь, и эти благородные намерения осуществились. Один из них принял ангельскую присягу, другой — свежую дозу демонической крови. Конфликт интересов налицо. И один из Винчестеров вышел, оставив валяться на полу семейные узы. С полнейшим сознанием того, что ему запрещено отныне вернуться на пассажирское сиденье Импалы и наслаждаться утренним полосканием горла Винчестера-старшего. Он пошел навстречу своей одержимости, а может, долгу, оставляя позади человека, который знал о нем слишком мало, а может, слишком много. Слишком много «может»…
…Сэм отчаянно пытается убедить Дина выпустить его из импровизированной наркологической лечебницы. Но Дин не в состоянии позволить пойти брату по демонической стезе. Шепотом: лучше он его убьет. Погромче: этот чугунный пентхаус для твоего блага, Сэмми.
Но Сэмми слышит уже совсем другие голоса, иллюзорные. Его камера, в которой он томится в одиночестве, излишне многолюдна. Вентилятор на потолке нагоняет не свежий воздух, а панику и тоску. Почему Дин не придет и не скажет, что он его так же любит, что все будет хорошо? Что они сядут в Импалу и поедут в Иллинойс расследовать дело о великанах и карликах?
Сэм болен. Сэму плохо. Сэм мечется в наркотической ломке, в то время как Дин прислушивается за дверью и каждый вопль брата разрывает ему душу. Сэму мерещится, будто…
Да нет же, он настоящий! Настоящий Аластер пытает его, в то время как Сэм умоляет его не делать этого. Он задыхается от кляпа и боли. Он связан и беспомощен. Только бы вытерпеть… Боль разрывается от его криков… И вдруг — тишина. Ты один, Сэмми. Не сходи с ума.
А потом ты говоришь сам с собою. С Сэмом 14 лет, который отчитывает тебя за то, что ты так и не стал нормальным. «Вырасти,» — бросаешь ты зло себе, как всегда уверенному в своей правоте. Ты уже вырос и понял, что любовь — не защита, а поражение, и что даже в самом начале пути бывает уже слишком поздно. Твой фантом укоризненно исчезает. А ты чувствуешь внезапную пустоту внутри. Ты больше не тот Сэм.
Затем является мама, еще более красивая, чем тогда, когда ты видел ее в последний раз. На ее ночной рубашке расплывается кровавое пятно. Ты сидишь сжавшись, готовый обвинять сам себя. Ты ненавидишь себя. То, что в тебе. Но мама все понимает. Она понимает, что он должен сделать работу Дина, который слишком слаб. И за это ты жертвуешь собой, восстанавливая справедливость.
Потом сеансы посещений прекращаются. Сэм исследует спиной холодные стены бункера, и отнюдь не по своей воле. Кровь демона швыряет его из стороны в сторону, как будто Сэм уже совсем неживой, всего лишь марионетка, подвластная воле кукловода. Из него вылезают те ниточки, на которых его подвесили. Тонкие красные ниточки…
Дин и Бобби врываются в бункер и останавливают припадок Сэма со всей деликатностью своей мышечной массы. Дин делает свое дело, а в голове у него вертится мысль: «Как же они дошли до такого? Что же теперь будет? Он теряет Сэма. Прямо сейчас — теряет. А если на самом деле он потерял его намного, намного раньше?» Но Дин делает то, что должен. Его брат истерзан так же, как его собственная душа…
Сэм приходит в себя, если еще принадлежит себе, и видит Дина. Дин наконец пришел. Но он не утешает Сэма, а растравляет его раны. Он знает теперь все, проникает сквозь ложь — и отказывается от своего брата. Сэм пытается порвать путы, которые невозможно порвать, и просит Дина, нет, он умоляет этого холодного Дина, который так безжалостно смотрит на него этими льдистыми глазами, цвет который скрадывается в полумраке отчаяния и всеобщей неправоты… Сэм просит: «Не говори так». Не оставляй его в этом полумраке отчаяния и всеобщей неправоты. Дин! Его нет. Призрак, мираж…
А настоящий Дин в это время готов умереть за Сэма в человеческом обличье и потому словесно подписывается беспрекословно исполнять бестолковые указания свыше. Кастиэл, который, очевидно, печально полировал ногти где-то два часа, прежде чем явиться на зов сорвавшего голос Дина, сообщает, что если тот займется ангельской работенкой, то замечательные способности Сэма останутся не у дел. Дин приободряется. Он не позволит сделать из его брата оружие. Хватит, наигрались с рогатками.
Кастиэл выпускает Сэма из негостеприимного бункера, в соответствии с традицией ангелов абсолютно анонимно, хоть Уриэля возьмите. Не менее изящно Кастиэл сдает Анну коллегам, когда она приходит распекать его за исполнение приказа «Свободу попугаям». Глаза Кастиэля все так же печально устремлены в лучшие сферы нашего бытия.
Клетка открыта, и Сэм намеревается тихо свалить, пока его благодушные тюремщики изволят почивать. Но уйти без душещипательной сцены не удается. Бобби целится в Сэма, когда застает его в своем дряхлом автопарке. Сэм загнан, он как одичавший зверь, когда-то бывший домашним любимцем. Нет пути назад, стучит у него в голове. Коварство отчаяния в том, что оно выявляет чудеса изворотливости. Воспользовавшись тем, что Бобби не может застрелить бывшего домашнего любимца, Сэм оглушает его и угоняет машину. Прощальной записки на холодильнике, похоже, он не оставил. И все же, когда за гранью отчаянности Сэм предлагал Бобби покончить с ним раз и навсегда, не шевелилась ли у него внутри надежда, что курок будет спущен и его путешествие закончится? Но если и так, Сэму будет некому об этом поведать. С Руби, встреча с которой состоится через несколько часов, у них другие занятия (секс с ножами) и другие темы для разговоров (последняя печать и меню Лилит). Узнав, что эта последняя печать — душа человека, ставшего демоном, Сэм привычно валит всех собак на Лилит. Просчитывая ходы Сэма на раз-два, Дин с легкостью находит свадебный номер и набрасывается на Руби с энергией, достойной лучшего применения. Сэм кидается на защиту благоверной. Руби как всегда сматывается по-английски, оставляя братьев выяснять отношения.
Сэм хотел бы уладить ситуацию, потому что Дин важен для него. Он предлагает Дину пойти на Лилит, а Дин предпочитает разобраться с этим сам. Но это все шелуха. Главное — это то, что Дину приходится сказать неподчиняющемуся Сэму в лицо: «Ты — монстр». До последнего я надеялась, что он скажет: «Ты —мой брат», как говорил всегда. И они придумают, что делать. Но сейчас более актуальными оказались слова: «Ты — монстр». И это утверждение смело все на своем пути. Впервые в жизни Сэм ударил Дина за его слова. Они сцепились в схватке. Дину не хватало воздуха, потому что Сэм его душил, а Сэму не хватало свободы, зато с избытком было горечи. Тогда и было сказано отречение, которое уже не могло воздействовать. Но почему Дин не сказал Сэму, что есть четкая граница, за которой он станет полноценным демоном? Почему не попытался его образумить?
Дин остался один на битом стекле своей бесконечно отвратительной жизни, в которой он вынужден терять всех, кого любил…
4.12 Criss Angel is a Douche Bag / Крис Энджел - душегуб
Ловкость рук и никакого мошенничества — это не Винчестеры, жонглирующие банками соли. Это сплоченная труппа фокусников, раздор в которую вносят тайные знания черной магии, через Таро прямиком в смерть.
Новое дело Дина и Сэма — столь любимая ими необъяснимая смерть нечистого на руку фокусника, разделанного ножами прямо как запеченная курица, прибавьте к этому нетронутую фольгу.
Нескрываемым презрением умудренные Винчестеры обливают якобы одержимого дьяволом юношу, облепленного эмовскими штучками (макияжик, челка, самолюбование, черная кожа и шипы — все как полагается) и стайкой падких девчушек. Дальнейшее знакомство с миром фокусов приводит к бесконечному, как разноцветная лента, вытягиваемая из сумки, округлению глаз Дина и одному хорошенькому белому кролику. И почему в этих делах всегда достается кроликам, как сказал однажды Дин?
По старой памяти братья прикидываются агентами ФБР, дабы выведать сочные подробности загадочной смерти на фоне некоего конфликта поколений. Старый фокусник ничтоже сумнящееся посылает бравых федералов к некоему Вождю… Решетка, закрывающая доступ к ценному источнику информации, очень похожа на ту, через которую ускользнул оборотистый Дракула несколькими сериями ранее…Дин благополучно забывает Сэма в мотеле, идя на явку, и удачно делает, потому что его ожидает исполнение всех нескромных сексуальных желаний, о которых сам Дин даже не догадывался, в устрашающем виде дядьки солидной комплекции и не слишком солидной ориентации. Эта садо-мазо неожиданность приводит Дина в состояние… нет, не возбуждения, а некой усталой растерянности, которую он затем пытается смыть привычным осмотром всех близлежащих дамских прелестей. А интересно было бы узнать кодовое слово Дина Винчестера. Наверное, «Адские Псы» послужили бы хорошей остановкой по требованию.
А тем временем, пока Дин развлекается с Вождем, Сэм неохотно отвлекся от любимого ноутбука, чтобы встретить Руби и потолковать о своих богатырских силенках. Любовные отношения абсолютно не просматриваются в их яростном противостоянии по поводу применения ядерного оружия, заныканного Сэмом где-то внутри себя. Очевидно, 9 серия была миражом, от которого Крипке открестился как от слишком нежного видения в его кровавом царстве.
Между тем наш славный эмо-мальчик уютно повисает в петельке на вентиляторе. И как сделано — закачаешься! Для столь эффектного выхода ему даже не пришлось потрудиться самому. При таком резвом реквизите, как двигающаяся веревка, можно и не заморачиваться ассистентом.
Далее братья наскакивают с пистолетами (с очень широкой осью вращения и неизвестным состоянием предохранителя) на Джея, пожилого фокусника, во время выступлений которого и свершаются столь любимые Винчестерами необъяснимые смерти. Прибавьте к этому, что жертвы насмехались над теряющим хватку фокусником, и получите готовый портрет преступника. Но тут в ход вступает детективный ракурс, и пока он обходит вокруг заколебавшихся в вине Джея братьев, хитрый маг пропадает, неудержимый никакими веревками. Сэм и Дин ненадолго знакомятся с местными властями, но Джей забирает заявления, зараженный сомнениями по поводу своей невероятной сценической удачливости.
Третий номер неожиданно заканчивается смертью Чарли, верного друга Джея, но сам Джей не догадывается, что эта смерть тоже не более чем фокус, и преданный друг вскоре явится предложить ему вечные дружбу и молодость. Вернон, третий участник, согласен использовать с Чарли нешуточную магию темного Гримуара. Но сам Джей спасает Винчестеров от смерти (а Сэм опять не показал свои фокусы!) и себя от искушения, оборотив против воскресшего Чарли его же уловки. Карточная колода навеки разбросана. Ловкость рук и никакого мошенничества. Откуда же тогда эти горечь и сожаление… Он был мне как брат.
Иногда приходится отпускать и прошлое, и людей. Время Джея, лучшего фокусника 70-х, ушло. Как и старый охотник Элкинс, он покидает бар и гостеприимную девушку у стойки, чтобы не вернуться более. А Сэм принимает эпохальное решение вызвать опасные силы, чего бы это не стоило. Если история с Ругару вынудила его немного закрыть шлюзы, то ситуация с Джеем заставила оценить свои возможности и принять эту цену.
Будет ли оно, будущее? Будущее, к которому столь философски настроен Дин, которое жадно пророчет Руби? Наших охотников не ждет старость, их ждет слава… Только слава, она тоже бывает всякая.
4.13 Afterschool special / Снова в школу
4.13 Afterschool special / Снова в школу
Школьные годы чудесные хорошо приводят в состояние нормальной здоровой злости, иногда не оставляющей в покое и после смерти или даже спустя 10 лет, напичканных попытками обрести себя вне и в фамильном бизнесе.
Тут, собственно, рассматриваются две одержимости и каждая из них излечивается радикальными способами.
Очень редкий случай: одержимость призраком
Две кандидатуры по ходу сверхъестественного расследования укладываются в заданную схему детской отверженности, из прижизненной незамедлительно перескакивающей в посмертную. Барри, затравленный мальчик в очках, удостоившийся мимолетной протекции Сэма Винчестера в младые годы, что не помешало депрессивному ребенку перерезать себе вены в женском туалете. Сдружился ли он с Плаксой Миртл из «Гарри Поттера», история умалчивает. И забияка Дирк, получивший от того же Сэма кличку, прилипшую к нему лучше, чем клей Момент, и достойный отпор. А Дирк был тоже чувствительный, имел больную раком мать и какой-то нездоровый румянец. Вот как раз он, загубив свою не слишком юную жизнь, подобно барону Мюнхаузену, вытащил себя за волосы из небытия для сочащейся черной эктоплазмой мести… Его дух вселяется в забитых ботаников и творит с их обидчиками вещи, достойные жанра хоррор.
Сие туалетное безобразие не могло пройти мимо пристальных глаз неких Винчестеров, и по наущению ностальгирующего Сэма братья проникают в школу под прикрытием униформы. Вопреки ожиданиям, красные шорты идут поджарому Дину невероятно, чего не скажешь о повязке домохозяйки, которая решила заняться аэробикой. Красный же спортивный костюм тоже неплох, но в сочетании с традиционной «успокоительной» бутылкой пойла, почитаемой Дином за панацею от физической и душевной боли, а также насморка, плохого пива и отказа барменши из Коннектикута, наводит нехорошие ассоциации с типажом отечественного физрука, плавно деградирующего в компании трудовика, если так можно охарактеризовать деятельность Сэма со швабрами и ведром. А добрый учитель пророчил ему участь преуспевающего писателя… Какие мемуары мог бы написать Сэм! Мог бы, да не успеет. Но вернемся к подтянутым очертаниям прелестей Дина. Верный своей жесткой позиции, он устраивает детишкам воистину гладиаторские условия для игры в мяч, пока Сэм в линялом обличье бойца с грязью не отвлекает его от столь важных дел.
Односторонняя встреча с Барри, то есть с его останками, не устраняет призрачных проблем. На Сэма, который мог бы стать и гидом, нападает столь любезно облагодетельственная им топономикой очередная одержимая (мелькнула мысль, что это Лилит собственной персоной, когда она назвала временного уборщика по имени, но обошлось без белых глаз). Юдолью разобиженного призрака Дирка является автобус, который водил его отец, неосмотрительно держащий в бардачке Библию с прядью волос усопшего. Словно какие-нибудь гопники, ну или уполномоченные офицеры, берущие наркодилера с поличным, Винчестеры устраивают диверсию на дороге и не без юмористических и драматических промедлений сжигают злополучный локон. Уфф….
Очень частый случай: одержимость нормальной жизнью
Пациент тут один, и давно излечившийся: Сэм, к моменту повествования утративший иллюзии, невесту, дом и репутацию «нормального парня», заполучив вместо этого не далее как сегодня утром статус психа от девушки, которой совсем недавно управлял призрак. Нет в этой жизни справедливости, убеждается Сэм еще раз, возможно, вспоминая болезненно нелепый силуэт Барри в окне при прощании. Барри, которому он не сумел помочь, потому что не мог остаться, как и в любой другой школе, больше чем на месяц-другой. Хотя Сэм всегда предпринимал попытки быть нормальным, дружелюбным и по возможности честным. А потом и вовсе упрямо рванул в Стэнфорд, что не спасло его от судьбы.
Главное разочарование этого эпизода есть дылда Дин, похожий на оригинал, как лопнувший шарик на только что надутого красавца. Это угловатое недоразумение мало что имеет от Дина, разве что знакомые до боли одежды. Даже слова принадлежат будто будто бы не этому костлявому призраку Дина, а Дину вполне непросвечивающумуся.
Кто бы мог подумать, что Дин был настолько гадким утенком. В общем, попадание не отмечено, хотя разве можно найти второе такое чудо, как Дженсен? Понятно, что в нежном периоде Дженс был слащав, как патока, а Дин по сценарию брутален чуть ли не с пеленок, что и пытались показать на этом не слишком удачном примере, но лучше бы втиснули херувима, чем эту смерть ходячую. Хотелось бы взглянуть на возможности кастинга, неужели конкурс двойников был настолько печален? Жаль, запороли подростковую ипостась Дина, она была толково продумана, но реализация… актерски никакая. Дин, который в унылом запале кричит, что он герой, вызывает законные сомнения. Точно так же Клаудиа Шиффер может утверждать, что она этого достойна. А ее школьный клон твердить, что она раскусила крутого, но уязвленного парнишку. Тогда-то Дин и понял, как важно хорошо притворяться и надежно закрываться.
Зато Сэм — невероятен. Называли его карликом, а он назло вымахал под два метра. Ясное дело, что сия ироническая опара замешана лишь потому, что юный актер, обретший Сэма в 3 сезоне, не сильно вырос за это время. Главное в этом Сэме, вполне взрослом и рассудительном, умудренные глаза и зачатки непревзойденной мимики Винчестера-младшего. Жеста с откидыванием волос назад не припомню во взрослом Сэме в предыдущих эпизодах, но этот жест удивительно срощен с Сэмом-школьником.
Да, одержимость преодолена, но дает ли ее усмирение счастье, как наивно вопрошает добрый учитель? Дирк с загубленной жизнью, обрел ли он покой там, куда отправили его Винчестеры? Сэм, перед который отрезаны все пути, кроме одного, что он чувствует, оглядываясь на пожарище и ощущая еще языки пламени внутри?
4.14 Sex and Violence / Секс и Насилие
4.14 Sex and Violence / Секс и Насилие
Open
Для начала продегустируем единственно радостные новости. Авторы сериала не потеряли такого чувства, как юмор, и занятно поиронизировали над капотными излияниями у Импалы, заменив традиционное пиво газировкой, а шекспировские монологи быстрым сетом обоюдных извинений. Прости, я не хотел. Все хорошо, правда. Врунишка что один, что другой. Еще как хотел, не хватало только заштатного психолога Ника Сиреновича, чтобы озвучить дуальные претензии братьев друг к другу.
Прочие чувства уверенно варьируются от сладкого к гадкому. И от того, и от другого тошнит изрядно, как и от зеркального лика Сирены и ее вездесущей слюны. Итак, сладкое. Заведение с атмосферным названием «Клоака», где стриптизерши подобны взбитим сливкам в весьма угрожающем количестве. Видимое упоение сладкоежки, с которым сняты их игривые извивания, будет понятно только Дину Винчестеру, который, впрочем, отвлечен от этих прелестей обществом самого идеального собеседника в мире. Федерал Ник калькой, пропитанной сиропом, копирует вкусы Дина, что без обиняков позволяет заподозрить в нем пресловую сирену. Ту самую, которая затерялась в разврате «Клоаки» и манипуляциях основным инстинктом любителей клубнички.
Но «Сверхъествественное» не «Сверхъестественное» без иллюзии детективной интриги. Приятная и, очевидно, сексуально голодная доктор Кара возжелала аппетитные части тела Сэма, о чем не преминула игриво ему сообщить. Сэм, который не против, невыносимо сладок и гадок в этом эпизоде похабного соблазнения.
Это не здоровая вспышка страсти, которая охватила Сэма и Мэдисон пламенем облегчения. Это не болезненная вспышка страсти, которая свила Сэма с Руби запретностью. Нет, это здоровый гнусный секс, где Сэм окончательно теряет невинность своего персонажа. Его скромность и неискушенность, его трогательные колебания. Чистота Сэма улетучиваются, изгнанная накапливающимися метаморфозами злодейского толка и его удручающей опытностью. Если бы не было его испуганных больших глаз перед злостным Дином, наш мальчик был бы навсегда потерян. Но на выбитой двери возлежит нечто аутентичное образу, поэтому прощаем все.
Флористические изыски в виде гиацинтов, что остаются на месте преступлений и одновременно красуются у Кары на подоконнике, толкают Дина сделать опрометчивый вывод об истинной виновнице супружеской неверности. А все из-за обострения диновой ревности к тайным разговорам братишки. Между тем это не Кара подбивала добропорядочных граждан убивать своих жен и матерей из-за наркотика любви. Плюшки с маком, они тоже бывают разными.
Наконец-то назревает апофеоз кондитерского буйства — битва тортами! В качестве тортов выступают увесистые обвинения. На это отведено совсем мало времени, потому что скорбный лик объевшегося сладким вдовца поневоле должен был длительно иллюстрировать чары сирены. Ну что ж, разрезы коржа идеальности далеко не идеальны, а теряются в затянутых крупных планах.
Растерев в сахарную пудру личностные черты неуча Дина и рафинированного Сэма (Дин интеллектуально упакован Гомером, Сэм вальяжно расшаркивается с девицей), семейная психотерапия в лице испытательницы на прочность Сирены сталкивает их лбами, высекая искры обвинений. Дин, оказывается, слабак, жалеющий себя, а Сэм — плохая версия Глюкозы: все секреты по карманам и гуляет с добе… с Руби, что есть нехорошо. Не подоспей Бобби, потерявшие голову от желания уничтожить родича во имя содружества с Сиреной, братья порешили бы друг друга, и решать вопросы Апокалипсиса пришлось бы, как всегда, Брюсу. Уиллису. Чтобы не мучить зрителей, ускорили бы процесс: Дин использует нечто застекленное , что рекомендуется использовать в случае крайней необходимости, потом ужасается и стреляется, и Брюс вновь при деле, не дожидаясь окончания 5 сезона.
Без такого десерта, как Бобби, абсолютно лишенный слащавости, пережить эту серию гурманам было бы трудно. Что может быть профилактичнее, чем Бобби, который занят приготовлением охотничьего месива и одновременно работает патроном всех секретных служб США. Пусть дистанционно, но он наш герой. Потому что следить, как Сирена цепляет Дина на крючок идеального младшего брата, а неуемная докторша ловит Сэма на доступный секс… Это грустно, как размякшие булочки и плесневеющие имбирные сухари. Давно пора разбавить фирменную рецептуру скептичного взгляда Дина снизу вверх и мгновенно разглаживающейся физиономии Сэма чем-то более свежим, пусть даже не столь частой дракой между братьями. Это-то разноообразие и есть насилие, с которым подгоревшие куски бисквита впихивают в горло зрителю.
Closed.
4.15 Death Еakes A Holiday / Смерть берет выходной
4.15 Death Еakes A Holiday / Смерть берет выходной
Дважды зловещий и полностью потусторонний эпизод, снятый с обратной стороны луны. Все так неверно в ее призрачном свете. Участие Сэма, выделенное Коулу, мальчику, который не может покинуть мать, скорбящую о нем, не более чем вынужденный софизм. Зачем употреблять такие громкие слова, как обман и самоволие? Сэм считает свою выуживающую хитрость оправданной. Дело, подкинутое Бобби, на деле же является заданием Кастиэля. Даже привычная еда теряет свой вид и вкус: больно смотреть на Дина, который жует механически, без прежней страсти, и на Сэма, который явственно питается черным мясом демонов, иначе откуда бы он поднабрался ментальной силушки?
Задержка зарплаты ничто по сравнению с припозднившейся смертью. Той, которая мучила Дина мучительной жаждой забвения после смерти отца, той, которая не даст вскрыть очередную печать. Но расплата — нет, ее нельзя избежать, ее можно лишь отстрочить ложью.
Дин, не знающий уже, кому и во что верить, не хотел признаваться самому себе, что он вызван из Ада по приказу сверху лишь для грязных работ. И теперь он без особого энтузиазма состоит при Сэме. Уж в младшем энтузиазма сверх меры. Он рыщет напряженно, нестерпимо, устраивая повальную справедливость где только можно. Нет смерти — что за беспорядок. Сэмми спешит на помощь. Но аппетиты Сэма вызывают у Дина воодушевление не больше, чем тот недоеденный кусок фаст-фуда. Дин выдохся, как тот музыкальный ящик, от которого Дин не смог добиться ни звука. Дин не может больше запросто придумывать дурацкие оправдания, будучи застуканным на кладбище или разговаривая со Смертью. Лучистая цель, предназначенная Дину, гаснет в его сухих блестящих глазах. Какой же он иной, если гуманное руководство неоспоримо решило пустить его в расход в нужное время?
И контуры Сэма так же проницаемы — ему нужна победа любой ценой. За его заботливостью к Коулу, Памеле кроется упоение своими силами. Они просто подвернулись на его пути к поиску сильных противников. Сэм испытывает себя. И его восторг — видеть свою власть в действии.
Все так прозрачно потому, что Дин и Сэм стали призраками и шугаются соли. Узнав об одном клинически здоровом городишке Сэм тащит туда Дина за шкирку, не обращая внимания на его обиженные глаза. И правда, он же сказал, что это были не его слова, эти обвинения с танка своих претензий, а Сирены. А за Сирену извиняться он не намерен.
И тут все завертелось. Все живы, никто не умирает, Сэм в досаде, Дин тихо радуется. Решив узнать причины беспочвенного иммортализма, Сэм шагает прямиком на кладбище с Дином и скаутским набором для вызова духов. На месте разворачивается диалог, в котором Дин сомневается, можно ли рушить столь приятный произвол, раз сами они бывали за порогом смерти, а Сэм отмахивается, что раз они там были, то им-то можно. Что сказал бы по этому поводу появившийся Алистер, неизвестно, поскольку после секундного замешательства он сразу, не вдаваясь в сантименты, проявил свою мерзкую сущность, отправив Дина в нокаут. Сэм не стерпел краха своей затеи по опросу местных покойников и изгнал Алистера вон из тела. И, может статься, ему стало жалко Дина, приложенного о могильную плиту. Дин отказывается от аспирина, требуя объяснений по поводу непопрощавшегося Алистера, и, как и следовало ожидать, не получает ни того, ни другого. Кроме мифического аспирина, у Сэма есть догадка, что Жрецов Смерти похитили демоны. Распутывать киднеппинг Дин предлагает под призрачным прикрытием. С помощью знакомой всем Памелы братья отделяются от своих тел, что немало развлекает Дина, у которого из жизненных развлечений в последнее время только доктор Хаус и кожаные кальсоны. Восторгу добавляет найденный Коул, последний умерший. Он обучает Дина и Сэма загробным фокусам, которые раньше они имели удовольствие лицезреть лишь со стороны. Напряженная гримаса Дина усугубляется, когда он пытается вспомнить Тессу, знакомого по больнице Жнеца. Чудесное воскрешение памяти производится поцелуем, который в сверхъестественной вселенной определенно есть способ передачи не только слюны, но и информации. Достаточно вспомнить о сделочных лобзаниях.
Инверсия ролей загоняет братьев в их же собственные ловушки. Когда они являются за похищенной Тессой в похоронную контору, облепленную защитными заклинаниями, как рекламный столб объявлениями, их ждет ограничивающий сюрприз в виде Алистера. Алистер, не будь дурак, дал братьям шанс вежливо покуражиться, а потом и заговорил на языке соли и железа. В столь обидной ситуации даже люстрам не сидится на месте, они падают с потолка и портят сдерживающую живопись. Выпустив Тессу сплоченным сеансом телекинеза, братья все же теряют одного Жнеца.
Тем временем Памеле приходится расплачиваться за знакомство с Винчестерами дополнительно. Демон убивает ее, но Памела не может умереть. Пока. Ей удается вызвать Сэма из царства низкокалорийных йогуртов, придающих воздушность и невесомость. И Сэм с радостью берется за изгнание. Он против иммигрантов, знаете ли.
А Дин имеет неприятные тет-а-теты с Алистером, Тессой и Кастиэлем. Страх, ложь, ангельское видео соответственно. Вывод из этого напрашивается безрадостный: смерть во всех ее проявлениях. Смертельная миссия Дина как высококачественного пушечного мяса. Он со знанием дела обещает присоединиться вскоре к Коулу, которого забирает Теса, несмотря на пустые обещания Сэма. И по Дину, лучше не быть бессмертным, чтобы не видеть смерть своей семьи. Может быть, поэтому он хотел бы умереть раньше, чем это случится. Да кто же ему даст. Смотрел на смерть отца, смотрел на смерть Сэма, смотри теперь, во что он превращается… «Смотри, пока мы в тебе нуждаемся», — ласково шепчут ему ангелы.
И Дин слушает, не в силах ослушаться, пока Сэм оттачивает навыки злостного бунтаря и охранника правопорядка на другие полставки
Смерть таки прихватывает свое: Памелу и Коула, оставляя Дину сомнение и ничего — Сэму. А зачем консультации нашему умному мальчику? Даже последние слова Памелы об опасности его деятельности вызывают у Сэма лишь злостную ярость..
4.16 On The Head of A Pin / На острие иглы
4.16 On The Head of A Pin / На острие иглы
Протяжные диалоги, короткие драки и минус два игрока в информационном эпизоде 4.16. Это не считая наждачных эмоций и метких издевательств, таких, как протекающая труба, из-за которой Дин вновь примерил больничную пижаму.
Убийства ангелов заставляют небесное руководство инициировать приказ: вызвать Дина Винчестера аки ведомственного палача для допроса Алистера по поводу причастности демонов к утилизации крылатых творений. Того ли брата руководство решило наускать на Аластера?
Простая фабула перерастает в историю бунта, черпающего силу из омутов прошлого. Сэм, который должен вновь приобщиться к нежному детскому питанию, то есть демонической крови, чтобы харизматично убивать своих возможных доноров. Уриэл, затеявший крамолу по примеру Люцифера, продуктивно негодует против жалких людей и безвольных ангелов. Кэстиэл, переходящий от бесплодных сомнений и полностью отрешенного вида к какой-никакой самостоятельности. И, наконец, Дин, который вынужден вернуться в пыточные времена и ощущению неоправданной надежды отца и повальной вины, если он вообще когда-то забывал о ее существовании.
Руби и Анна выступают как буферы действия, исподволь направляя своих подзащитных, Сэма и Кэса, в нужную им сторону. Они — уверены в своей правоте, в отличие от мужского состава. Алистер в роли дергающегося шута — провозвестника истин, покидает импровизированную дыбу, чтобы наказать своего аккуратного ученика Дина, но погибает бесповоротно от руки мщения его более способного брата. Уриэл, который намалеван бескомпромиссно одной краской, предположительно черной, тоже расплачивается жизнью за свою диверсию. Крылья мертвых ангелов распластаны по асфальту как гигантские тени падения. Безнадежная наркотическая ломка по силе и власти затягивает в креп разворачивающиеся исподволь события.
Больничный финал, в котором привычно избитый в клочья Дин привычно вопрошает Кэса о своей миссии и радужных перспективах будущего, пахнет очень горькими лекарствами… И не менее горькими слезами…
Теперь — о боли Дина. После того, как нам отечески показали на примере Дина развернутый ответ на вопрос «происходит ли с человеком то, чего он больше всего боится?» в эпизоде 4.06, Крипке решил, опять же на примере не протестующего, ибо бессмысленно, Дина, рассмотреть тезис о страхах, которые нельзя истребить, потому что они всегда возвращаются. Кто бы мог подумать, что Дину придется вновь приступить к увлекательной практике пыточного мастерства. Воспоминания об этом позорном занятии жгли сердце Дина воистину адским огнем, размалывали его ежесекундно, как зерно в жерновах, а теперь ему вновь надо затронуть самые темные стороны своей души.
И Дин приступает к доверительному разговору за чашечкой святой воды, не в силах помешать рыку свыше. Точными, рассчитанными движениями он работает с Аластером, ведя себя сдержанно и отстраненно. Дин наклоняется к Алистеру очень близко, но в то же время он далеко, пряча за жестокой холодностью и, хмм, фригидным каким-то удовольствием остатки душевного равновесия… Но Аластер и сам пытает Дина. Пытает вербально, рассказывая о Джоне, который продержался в Аду 100 лет против 30 Дина; рассказывая о том, что оступившийся праведник Дин и есть та судьбоносная персона, что поработала над первой печатью. И Дин, который держится столь неприступно, как будто красит забор подобно Тому Сойеру, замирает на этих разоблачительных позициях, развернутых Аластером. О последующем мордобое, когда Аластер покидает крысиную ловушку, говорить не стоит, потому что к этому времени Дин уже дезориентирован. Остается лишь поражаться тем пинкам судьбы, которые обрушиваются на Дина проливными ливнями, сметающими все на своем пути.
Спрашивать, сколько можно мучить Дина, абсолютно бесполезно, потому что Крипке решил, что у этого персонажа неистребимый запас прочности и что Дин будет энергично скакать резиновым мячиком, пока сериал не закончится. Ну или до Апокалипсиса включительно. Потому что если вначале был Дин, то Дином все и должно закончиться. И честное признание Винчестера, что он не самая подходящая кандидатура в категории тяжеловесов, ровным счетом ничего не будет значить, потому что здесь решает не он, а все, кроме него. Разгромленный, деморализованный сыновней и личностной несостоятельностью Дин, на котором нет уже живого места… За что ему такое? Но Дин выдюжит за счет своей нравственной и физической жилистости.
Сэм… Приятно было лицезреть его в теплых отсветах «Веры», когда он смотрел на Дина, облепленного больничными трубками, с этим беспокойством в глазах и предугадательным ужасом потери, как требовал у Кэса немедленно привести Дина в статус-кво… В этом эпизоде мы видим жертву Сэма и его действительное беспокойство за Дина. Сэм наконец вновь брат, а не личность, подозрительно шныряющая по темным углам и врущая напропалую.
Хороша семейка — один вампир-полудемон, другой — палач в отставке и ангельская надежда, но они действительно любят друг друга по-братски, несмотря на все трения и подозрения и стремительно расходящиеся дороги…
Каково было решиться Сэму, правильному, как орфографический словарь, Сэму на такое противоестественное дело, как внутреннее употребление демонической крови? И было ли ему тошно пить эту кровь, или этот энергетический напиток был для него и есть амброзией? Этот дешевый вампирский ритуал? Это так незаконно, воистину против всех правил, а Сэм не похож на тех, кого легко убедить в чем-то. Другое дело, что он понимал, какую силу ему даст эритроцитовая диета, ту силу, в которой он так нуждался после отбытия Дина в горячую точку планеты. И тут надо прибавить личные амбиции Сэма. Его отчаяние обесценивало все возможные потери, ведь Дина он-то уже потерял тогда. К черту принципы, к черту все… Чтобы выжить, надо быть сильным, и Руби знала, как. Сэм превращается в демона, не выжигая свою душу веками ада… Нет. Он демон, выращиваемый в просторном инкубаторе, полукровка, и потому объединение в нем человеческого и демонического дает такие поразительные силовые эффекты. Что ж, для существа, в котором кипят столь кровавые страсти, Сэм еще неплохо держится и даже колеблется время от времени в правильности своих решений, для проформы, разумеется. Потому что не в силах теперь отказаться от могущества, замешанного на крови. Понятное дело, что Сэм никак не мог сказать Дину о своих гастрономических пристрастиях.
Мало того, что Дин не одобрит, но и как Сэм упадет в его глазах, правильный до изнеможения Сэм, занимающийся неожиданно такой вот гадостью.
И вот Сэм рвется спасать Дина и даже, представьте, обычных людей, пусть из привычки или тщеславия. Нет, Сэму тоже пришлось многое испытать. Но это был изначально его путь, не лишенный отмеряемого превосходства, чего нельзя сказать о Дине, даже не умеющем расслабиться и просто получить удовольствие от процесса путешествия, хотя он и пытается из последних сил доказать обратное.
4.17 It's a Terrible Life / Эта кошмарная жизнь
4.17 It's a Terrible Life / Эта кошмарная жизнь
Проведя в 4.07 полевой эксперимент с Дином на предмет спасения одного небольшого города, ангелы не успокоились и в альтернативном эпизоде затеяли лабораторный опыт, поместив два объекта в новую среду обитания. На сей раз их социологические эксперименты закинули братьев Винчестеров, очищенных от воспоминаний, как лук от шелухи, в офисные реалии. В помощь им потрескивает электричеством призрак-трудоголик, действующий на нерадивых работников эффективнее, чем любое дисциплинарное взыскание. Цель сего нравоучительного шоу Трумена — Винчестерам предназначено быть охотниками, а не тихими клерками. Так что Дин может вернуться к своим привычкам, вызывающим вялую зависть у небесных персон, и смело идти за огромной порцией адреналина в недра Апокалипсиса. Готовый уничтожить абсолютно все, что попадется под руку. В том, что под локоток ему подсунут Сэма, и сомневаться не приходится.
Этот эпизод вобрал в себя весь дух сериала, скрывая за контрастным синопсисом с красноречивой канцелярской заставкой, повторяющейся так же часто, как перекуры в некоторых конторах, традиционную историю о призраках, черный юмор, паутинную взаимосвязь всех событий, деталей и имен. А главное — это история о нахождении пути и родственной души, пусть этот путь и освещается умело лампой дневного цвета, чтобы не заметить было невозможно.
Невероятные, как распродажа одиночных носков, сцены исторгают из груди вопль удивления при виде антипода Дина. Комплект «Дин не в своем уме» при предъявлении каждого предмета из набора приоритетов Винчестера-старшего, вывернутого наизнанку, повергает в восхитительный шок. Дин носит подтяжки родом из 50-х. Они приводят в священный трепет, как и помочи, обожаемые Пятачком. Дин ходит с телефоном у уха, как Сергей Безруков в «Иронии судьбы 2». Фамилия Дина — Смит. Дин правильно питается и заботится об очищении организма!!! У Дина есть портфолио (м-м-м… Дин в стрингах?). Дин больше не улыбается так, что обрывается сердце, и не смотрит так, что сердце уже валяется на полу. Он выдержан, как лекция по технической механике. Он спокоен подобно утру 1 января. Вы не поверите — Дин скучный! Он слушает биржевые сводки вместо старого доброго рока и не позволит себе ни одной сальной шутки. Верните Дина!!! Дина, у которого обаяния больше, чем годовой заработок успешного дельца. Того, что манипулирует невольно сердцами с такой ловкостью, с какой поджигает бренные останки. Того, что живет в Импале, а не на Уолл-стрит. Того, который любил и потерял. Или потеряет.
Подвох в том, что любезные ангелы стерли память братьев, но не их личности. Возьмите Сэма Вессона, такого же образцового, как и всегда. Он старателен, вдумчив и склонен к анализу. Такой же скромный и увлеченный. Все так же интровертно очарователен. Вместо порносайтов он по-прежнему посещает сайты о вампирах. Вампир же, незабвенный наш Дракула, красуется на его рабочем столе. О своем призвании Сэм с непонятным томлением говорит как о зове крови. Все метаморфозы нашего Сэма учтены. Включая торжественный разгром оргтехники. И Сэм же проявляет гораздо больше активности, чтобы вернуться к своей истинной работе, в то время как Дину Смиту просто надо бы развлечься. Приключение с призраком для него что-то вроде программы шейпинга. Увлекательной настолько, чтобы стать его судьбой. Если Сэм сориентировался фактически моментально, то Дин…
Дин демонстративно удовлетворил те претензии, которые он жалобно предъявил Сэму в 4.06. Шатаемся по свету, истребляем нечисть в негигиенических условиях. Хочу нормальной жизни. И именно это запрятанное куда-то глубоко до лучших времен стремление из латентного стало явным, и более того — вещественным. Достаточно спросить Дина Смита, сколько стоит его рубашка. Не 20 баксов однозначно. Прятался Дин, копил, как шотландец, свою усталость — и вот она вышла щеголевато посидеть в уютном кабинете с бизнес-партнерами. Ох не прост Дин, и именно поэтому компенсация его тайных дум выглядит как гипертрофированный антоним «Дина с большой дороги». Дин настолько возненавидел свою сущность, пытающую и получающую от этого удовольствие, что не пожелал оставить себе ничего от нее в новой жизни, которая длилась 3 недели (время, наверстывающее хиатус).
А Сэму вроде как стыдиться нечего, поэтому он и остается прежним и выписан в своих лучших традициях. Когда он заявляет, что знает Дина, в его глазах настоящая боль, будто он знает о жертве, которую принес Дин. Такая боль, что от нее нет спасения зрителю. А Дин из подсознательной обиды заявляет, что ничего Сэм не знает о нем. И глядя на него, так похожего на Дина в начале 1 сезона, скрывающего свои тревоги, ловишь себя на том, что об этом вот Дине действительно ничего не знаешь. О Дине, не любящем Сэма и отвергающем его, воистину ничего не известно. Это какой-то ущербный, пусть тысячу раз востребованный Дин. Прозрачное стекло его души мутнеет. Что там теперь?
Такой эпизод, разделяющий братьев и прорабатывающий филигранно их характера через антиномии и череду совпадений, стал возможен именно теперь, когда главных героев можно лить в бронзе и устанавливать вместо памятника Ленину, настолько рельефно они вылеплены. Этот эпизод родной для всех, кто, затаив дыхание, смотрел сериал с пилота. Все такое близкое и знакомое… Охотники за привидениями кроют Винчестеров почем зря в благословенной безопасности Интернета. Я по ним скучала. Как-то сложилась их жизнь, когда Винчестеры дважды оставили в дураках проныр? Оказалось, вполне ничего, если они учат своих учителей, не забывая о благодарности сквозь зубы. Охранник, не в лучшую минуту вздумав покинуть безопасную кабину лифта, в следующую минуту забрызгивает брезгливого Сэма своей кровью. Седовласый призрак чувствует себя весьма комфортабельно в условиях нового мирового кризиса.
«Сверхъестественный» стиль, как и прежде, приводит в дикий восторг. Только Крипке может назвать обычную жизнь «ужасной» и мечтать о такой «прекрасной» жизни, где призраки каждый день швыряют тебя о стену, в вампира потихоньку превращается твой родной брат, а по ночам тебе снятся кошмары о том, как ты развлекался в аду. Только Крипке, попивая диетическую вишневую Колу (факт), может заставить Дина выводить шлаки из организма. И, наконец, только Крипке и вся его команда сценаристов в состоянии положить голову анемичного дохляка, бессловесного и бесправного, в микроволновку, над которой вольготно расположилась надпись «Рыбу не разогревать. Воняет» и затем, естественно, включить агрегат. Чего не сделаешь ради блага своей фирмы.
4.18 The Monster at The End of This Book / Монстр в конце книги
4.18 The Monster at The End of This Book / Монстр в конце книги
Этот эпизод и пристыживающий (глаза Дина, услышавшего наяву о так называемом слеше с собой с Сэмом в главных ролях), и одновременно абсолютно бесстыдный. Евангелие от Винчестеров, подумать только. Временно издаваемое в пухлом формате покет-бука с вульгарной обложкой. О такой наглости, как явная ложь ангелов, говорить не стоит. Вот как у них все расписано, а сами Дину ничего не говорят, и всем подручным источникам информации распространяться запрещают. А вечно неуспевающий Дин очень желает знать об учебном плане на следующий семестр. О Чаке, писателе по наитию, как о собирательном образе безжалостных сценаристов-кукловодов с лузечарным Крипке во главе, и говорить нечего. О том гигантизме арки, в какое нынче впало скромное когда-то детище Крипке, лучше умолчать вообще. Религиозная глобализация ведет действо в какие-то совсем фантастические просторы.
Инновационность подхода этого эпизода в том, что он буквально сопряжен с фундаментом креативной/фанатской жизни и в то же время унесен в теологические выси и ритуальные оргии, потенциальные пока, слава… ой.
Итак, изнанка. Дин и Сэм наконец узнали, что за их захватывающими приключениями следят с замиранием поклонники, разделяющиеся на сэмофилов и диноманов, и обсуждающие без устали своих любимцев. Парни нормально отреагировали — в истерику не ударились и звездную болезнь не подцепили (хотя звезды Дину все же мерещились, но по другим причинам). Оказывается, что сериал, прославивший скромные имена охотников — книжный. И его автор явно поскупился на портретные характеристики, потому что не узнать своих кумиров воочию — это, согласитесь, нонсенс. Весьма занимательный. Девушке, не распознавшей слезоточивого Дина, образца мужественности и прочих достоинств, не помешало бы приобрести очки. Да, возможно, писатель из Чака плохой, хотя если вечно расслабляющийся в дезабилье писатель — пророк господа, то ему все простительно.
Ах, как бы мы расписали Дина на месте Чака… Дерзкое мальчишечье лицо, на котором живут чудные зеленые глаза, восторженные и печальные, жестокие и самые страдательные в мире. Пухлые губы, самые идеальные губы в том же самом мире, решительно вылепленный нос, задорный ежик волос. И голос… низкий и обволакивающий. Так, пора остановиться, отдышаться и перейти к Сэму, к его утонченным вытянутым чертам, гранитному рисунку рта, недюжинному росту и удивительным глазам, меняющим свой цвет в зависимости от освещения. И не забыть про его успокаивающий голос, сочувствующий, как сразу несколько Опр Уинфри, и фирменную повышенную лохматость.
Абсолютно не возгордившись от чести быть прототипами бульварно оформленных книжонок, братья возопили: «Автора, автора!» и ринулись на его поиски, оставив на кровати мотеля груду макулатуры о своих неофициальных похождений. Причем Дин был весьма недоволен афишированием своей личной жизни. А уж как Сэм был доволен, что его кровавые пристрастия не подписаны в печать… Но к делу. Чак, конечно, озаботился судьбой своих персонажей, когда они доказали свою всамделишность. Доказывать, что они — это они, Винчестеры, а не фальшивые агенты ФРБ, водопроводчики или доктора плюшевых медведей, само по себе абсурдно. Да, давненько с братьями не случалось, чтобы их принимали за собственных же фанатов.
Далее Сэм и Дин убеждаются, что все идет по готовому сценарию, как бы они не пытались его переврать. Что написано топором, не уничтожить дробовиком. Но за безобидной сценой в прачечной, бесстрастно запротоколированной еще до похода в нее, предстоят более опасные мероприятия. Например, детские пластыри на небритых щеках Дина и интим с Лилит для многоопытного Сэма. Ловушка, которую нельзя обойти банальным бегством, как предлагает Дин. Круг все уже и уже с тиканьем часов. Конфликт между братьями становится все напряженнее. Потому что здравомыслие Дина с его стратегией отступления наталкивается на решимость Сэма не отступать и не сдаваться.
И тут случается наконец нечто более удивительное, чем вся эта катавасия «жизнь по букве». Нет, дело не в Дине с его переходным настроением от молитвы до богохульства с небольшим перерывом на шантаж. Все ради Сэма, дело привычное. Дело непривычное в том, что от вызванного Кастиэля, ранее разъяснившему Дину непоколебимость предсказаний Чака как глашатая небес, наконец-то следует реальный, а главное, осуществимый совет. Бестиарий сериала незамедлительно пополняется архангелом, который сидит на плече у прорицателя и бушует, если прогнозы погоды не удаются. А его воздействие на слоняющихся поблизости демонов вообще катастрофично. Что Дину и надо. А вот Лилит надо заключить с Сэмом сделку в стиле Влада Цепеша — семейка Винчестеров отправляется на кол, и дальнейшая диверсия в сторону Апокалипсиса не возобновляется. Сэм оказывается уступчив, но весьма обманчиво. Притащив Чака в комнату свиданий, Дин добивается желаемого грома небесного, вследствие чего Лилит покидает комнату, не получив своего и не попрощавшись поэтому как полагается.
Брезент вместо разбитого заднего стекла Импалы иллюзорно прикрывает спины братьев, уносящихся прочь. Они обреченно движутся к опасной цели, зная меньше, чем бы им этого хотелось. Но пока они вместе и заботятся друг о друге по мере сил.
Конец главы.
4.19 Jump The Shark / Бросок Акулы
4.19 Jump The Shark / Бросок Акулы
Этот эпизод о семейной крови и долгом вкусе мести. Месть ведет к гибели, она питает и разрушает. Эта солоноватая месть… когда ты протиснешься через все ее хитроумные лазы, когда ты откроешь все люки, за которыми она укрывается, когда ты ослепишь ее логово фонариком, ты не увидишь ничего живого. Месть мертва, но запах тления никуда не улетучился…
Монстры появляются, как положено, под кроватью. Монстры успешно притворяются людьми. Монстры держат свою еду в гробу. Монстры злопамятны. Они ужасны, но иногда их поведение оправдано. И в зеркале гротеска мы видим не двух вурдалаков, мстящих за смерть своего родителя от руки Джона Винчестера всем его близким и даже случайным сторонникам, а видим самого Джона с его манией реванша и детьми, которых он не водил не бейсбол, потому что готовил их для иных спортивных достижений.
Но Адаму, случайному сыну, Джон Винчестер не хотел такой участи. Однако все напрасно, когда ты оставляешь за собой кровавые следы. Именно эти следы и вывели сирот-вурдалаков на стихийную семью. И, не обретя младшего брата, Винчестеры тут же его теряют. Сорняки прошлого неистребимы, но их можно вырвать с корнем, что и доказывают адепты сыроядения плоти.
Все начинается утром. Под серым несогретым небом и с затекшими, как тело, мыслями. Сэм надраивает зубы, красуясь перед Импалой (ах, это постоянство привычек), а Дин, проклиная негостиничную ночь, плохо справляется с непослушными мышцами. Да, сегодня Дин встал с левого сиденья Импалы. Единственный гамбургер протух и откуда не возьмись появился брат, позвонивший на телефон отца. День определенно не задался.
Дин подозрителен, как страховая компания. Дин зол, как тысяча модниц, не успевших на распродажу. В самом деле, если отец не оставил ничего ценного, то откуда взяться лишнему родственнику? Который к тому же заявляет о себе спустя 2 года о смерти отца и оказывается удивлен фактом его смерти? Все это требует хорошей порции святой воды и столового серебра, полагает Дин, обустраивая встречу в кафе в лучших традициях гостеприимности Винчестеров. Но Адам оказывается устойчив к роскошному сервису и не обнаруживает принадлежности к миру оборотней, демонов и алчных родственников. Адам доказывает Дину, что он действительно сын Джона Винчестера.
Пара-тройка семейных фотографий, история в духе «английского пациента» и чуткой медсестры, и вот уже Дин тоскует у окошка, а Сэм дает мальцу скаутский курс «Как стать охотником». Сэм, как всегда более восприимчивый, легко принимает плоды небольшого загула отца. Мать Адама пропала, и ему нужно научиться постоять за себя. А если представится случай, отомстить… Хотя заключительные акты отмщения лучше удаются им с Дином, Сэм считает нужным культивировать в Адаме чувство мести. Что поделать, если это единственный антидепрессант, доступный Сэму. Расследование исчезновения матери Адама ведет Дина (ах, это постоянство привычек, на этот раз такой, как «камень, ножницы, бумага»), в очередной узкий вентиляционный ход. В нем обнаруживается (в ходу, а не в Дине) то, что делает сериал восхитительно омерзительным — рваные кровавые кусочки, телесный пэчворк.
Другой кровеносный сосуд расследования приводит Дина к бесплатному пиву и комплименту об источаемом им спокойствии. Помимо этих приятностей в свой ФБРский адрес, он узнает, что есть еще одна жертва — бывший шериф, когда-то работавший анонимно с Джоном над делом об осквернении могил и трупов в далеком 1990 г.
После того, как Сэма едва не утаскивает под машину таинственная тварь, происходит очевидное разветвление кругообращения крови. Артериальный Сэм активно предлагает ловить подземную тварюгу на Адама, а венозная опытность Дина подсказывает ему, что лучше увезти Адама куда подальше — это к Бобби — а затем вернуться к источнику проблемы. И еще по одному вопросу они не могут прийти к согласию. Вопрос об участи охотника и Винчестера. Любого Винчестера. Прокляты ли они все? 2 страницы вырваны из дневника Джона. Вот что был Адам и его мать в жизни Джона — 2 страницы его Большого Пути. На этих страницах он приезжал к Адаму на дни рождения. А как проводили дни рождения Дин и Сэм? Выражение лица Дина говорит о том, что бейсболом там и не пахло.
Дин хочет спасти Адама не только от монстров, но и от участи охотника. Но со спасением в последнее время у него не ладится. Еще раз обшаривая склеп монстров, он натыкается на тела Адама и его матери. Тут впору мчаться спасать Сэма, пока его не съели заживо в самом буквальном смысле. И вправду, два вурдалака, а это оказались именно вурдалаки, вплотную занялись Сэмом. Но Дин, конечно, не даст Сэму истечь его странной кровью, как какому-нибудь Константину. Нет. Дин снесет голову одному вурдалаку, не оставит нетронутого места на другом, но спасет Сэма.
А после они вместе проводят Адама в последний путь. Как настоящего охотника. Тебе, никогда не знавшему их… Отца, одержимого местью, брата Сэма, так ненавидевшего когда-то отца и так похожего на него, и брата Дина, любившего отца, но совсем непохожего на него. И еще о Дине — он наконец-то научился думать самостоятельно. И еще о Сэме — ему нужна семья и он благодарен за нее. И еще о тебе — если бы ты узнал, кто они на самом деле — охотники на нечисть — ты бы не поверил. Но это не важно.
Кровь горит в Адаме. Неживая уже кровь. Нет больше зова крови…
4.20 The Rapture / Вознесение
4.20 The Rapture / Вознесение
Обратный отсчет. 5, 4,3,2,1… Ваша жизнь до того, как она стала такой как сейчас. В ней было семейное тепло, а сейчас — лишь холод равнодушия. Вместо уюта и благоустроенности ныне ваша жизнь пропитана опасностью. И сырая жертва замирает в уголке глаза, не смея сбежать вниз. Не плачь, Джимми. Не плачь, Сэмми. Не смейся, Дин…
«Это не смешно!» — колотит Сэм в дверь своего пятизвездочного номера, из удобств в котором — лишь кровать, ведро и одиночество. А Дин и не смеется. Он громыхает обвинительным приговором: за распитие крепких напитков, таких как кровь, и многочисленные акты лжи Сэмюэл Винчестер отправляется на принудительное лечение в пансионат « В бункере у Бобби». Авось наркотик выветрится и Сэм вновь станет Сэмми, а не 2-метровым комаром. Крошечное тюремное окошко захлопывается, запирая недоуменное лицо Сэма вместе с постером девицы в закрытом купальнике. Если Бобби еще его не снял.
И в самом деле, как он мог зайти один в этот клятый бункер? Ах да, Бобби сказал, что здесь их дожидается страшный демон по делу об Апокалипсисе, а Сэм и уши развесил.
Сюда они приехали еще и потому, что надо было скрыть неловкое молчание, воцарившееся после того, как Дин заявил в 100 раз (где-то у Сэма было записано точно), что он устал и отказывается комментировать сцену, в которой Сэм прильнул к сонной артерии демоницы и устроил после очередной сеанс своей тошнотворной руки для другого демона. Дин тогда отшатнулся, увидев, как по рту Сэма стекает вниз струйка чужой крови. Что-то в тот миг навсегда ушло из его глаз, они стали чужими и отстраненными… Наверное, тогда у старшего брата и возникла мысль запереть его здесь одного, жестоко лишив даже ноутбука, чтобы провести очередное милое сердцу исследование. Как мог Дин подумать, что Сэм причинит вред своему брату? Очевидно, подумал, если, несмотря на всю свою вселенскую усталость, позвонил Бобби и организовал этот торжественный прием. А если бы не случилось этой демонической ловушки, сейчас бы они преспокойно пили пиво, а не были разделены своими сущностями гораздо надежнее, чем этой литой дверью…
Дин сказал тогда, что у него есть план, и, конечно, их запросто поймали демоны. Целая шайка — простые шестерки, держащие их за шкирки, и парочка более утонченных товарищей, вселившихся в семью рекламщика Джимми. Жена этого Джимми не преминула поиздеваться над Сэмом, когда он от демонической анемии не смог изгнать ее из тела. Тогда и пришлось подкрепить свои запасы, потому что Руби где-то носит, а он в последнее время чувствует себя отвратительно бессильным… Кто такой этот Джимми? А, да это драгоценный сосуд, то есть ночной горшок Кастиэля, в который он опять вселился после недолгого изгнания. Вот и замечательно, потому что Сэм не скоро бы привык к Кэсу в теле дочки Джимми. Эта бесцеремонная демоница продырявила Джимми насквозь, но когда Джимми попросил, Кэс подозрительно легко согласился вернуться в его тело, оставив девочку в покое. И ушел в этом неизменном плаще, который уже сидел у Сэма в печенках, не удостоив Дина аудиенции.
Нет, как-то несвязно все получается… Короче, Дин потащил его на какой-то склад, который выглядел как место игрищ скооперировавшихся юного Маколея Калкина и Дэнниса-мучителя. Там-то они и нашли Кастиэля, который уже не был Кастиэлом. Это был всего-навсего Джимми, примерный и очень голодный семьянин, который свалил ночью домой, не желая принимать дальнейшее участие в разборках ангелов и демонов. Сэм прошляпил это бегство, потому что, по официальной версии, покупал кока-колу. А неофициальную версию Дину знать необязательно, пусть лучше хмыкает неодобрительно. Сэм не хотел отпускать Джимми не потому, что надеялся вытянуть сведения о планах Кастиэля, о которых молившийся когда-то отец семейства вроде бы не был осведомлен. Хотя и это тоже. Нет, Сэм знал, что Джимми притянет опасность к его семье, потому что за ним будут охотиться демоны. Все так и вышло. Тут еще и Анна объявилась по поводу Кэса и сходу заявила, что Сэм какой-то другой. Сэм занервничал и отделался общими местами, но у него осталось отвратительное чувство, что она что-то подозревает. И это определенно была не паранойя. Так, Сэм, расслабься, веди себя так, словно ты озабочен только укладкой волос, благо это у тебя отлично получается. Дин тоже хорош, сразу стал оказывать ангелице знаки внимания. Ну да ладно, он привык уже к диновским закидонам.
Они с Дином еле успели уладить ситуацию в оккупированном демонами доме Джимми, где тот не объявлялся почти год. Сем отрезал без всяких экивоков, что Джимми должен расстаться с семьей навсегда ради их безопасности. В то время как лицо Дина пыталось смягчить его безжалостный тон человека, который слишком хорошо знает, о чем говорит. Вот только они, заправские охотники, проворонили, что в жену Джимми вселился демон и стал шантажировать Джимми. А дальше все понятно: встреча, ловушка, подоспевший на помощь Кастиэль… вот только почему все пошло не так? Почему он теперь здесь, в этом наскоро обустроенном прибежище, куда его сдал, как бездомную собаку, собственный брат? Может, так безопаснее для всех, и для него в первую очередь? Но почему Дин не идет на контакт? Почему ставит стены? Он-его-боится.
Сэм прекращает кричать, медленно отходит от двери и садится на кровать. Он страшен?... Он опасен? Полноте, да человек ли он вообще?
Есть то, чего Сэм не знает…
… Поплавок скользит по гладким виткам волн. Дин сидит с удочкой на краю причала, и, блаженно сощурившись, проживает свой сон. Каждая секунда целебна. Тишина. Покой. Дранные джинсы. Появляется Кастиэль, чему Дин совсем не удивляется, и вручает ему листок с адресом того самого склада. Дин просыпается.
Сэм, ты не знаешь того, что этот сон был спокоен и безмятежен потому, что в нем нет тебя…
4.21 When the Levee Breaks / Когда спадают оковы
4.21 When the Levee Breaks / Когда спадают оковы
Обещанная в начале 4 сезона гражданская война брат на брата наконец началась. Первая кровь пролилась. Дин и Сэм самозабвенно дрались в номере для новобрачных без понукания всяких сверхъестественных подстрекателей. Они хотели причинить друг другу боль, пряча в кулаке оскверненную братскую любовь, и эти благородные намерения осуществились. Один из них принял ангельскую присягу, другой — свежую дозу демонической крови. Конфликт интересов налицо. И один из Винчестеров вышел, оставив валяться на полу семейные узы. С полнейшим сознанием того, что ему запрещено отныне вернуться на пассажирское сиденье Импалы и наслаждаться утренним полосканием горла Винчестера-старшего. Он пошел навстречу своей одержимости, а может, долгу, оставляя позади человека, который знал о нем слишком мало, а может, слишком много. Слишком много «может»…
…Сэм отчаянно пытается убедить Дина выпустить его из импровизированной наркологической лечебницы. Но Дин не в состоянии позволить пойти брату по демонической стезе. Шепотом: лучше он его убьет. Погромче: этот чугунный пентхаус для твоего блага, Сэмми.
Но Сэмми слышит уже совсем другие голоса, иллюзорные. Его камера, в которой он томится в одиночестве, излишне многолюдна. Вентилятор на потолке нагоняет не свежий воздух, а панику и тоску. Почему Дин не придет и не скажет, что он его так же любит, что все будет хорошо? Что они сядут в Импалу и поедут в Иллинойс расследовать дело о великанах и карликах?
Сэм болен. Сэму плохо. Сэм мечется в наркотической ломке, в то время как Дин прислушивается за дверью и каждый вопль брата разрывает ему душу. Сэму мерещится, будто…
Да нет же, он настоящий! Настоящий Аластер пытает его, в то время как Сэм умоляет его не делать этого. Он задыхается от кляпа и боли. Он связан и беспомощен. Только бы вытерпеть… Боль разрывается от его криков… И вдруг — тишина. Ты один, Сэмми. Не сходи с ума.
А потом ты говоришь сам с собою. С Сэмом 14 лет, который отчитывает тебя за то, что ты так и не стал нормальным. «Вырасти,» — бросаешь ты зло себе, как всегда уверенному в своей правоте. Ты уже вырос и понял, что любовь — не защита, а поражение, и что даже в самом начале пути бывает уже слишком поздно. Твой фантом укоризненно исчезает. А ты чувствуешь внезапную пустоту внутри. Ты больше не тот Сэм.
Затем является мама, еще более красивая, чем тогда, когда ты видел ее в последний раз. На ее ночной рубашке расплывается кровавое пятно. Ты сидишь сжавшись, готовый обвинять сам себя. Ты ненавидишь себя. То, что в тебе. Но мама все понимает. Она понимает, что он должен сделать работу Дина, который слишком слаб. И за это ты жертвуешь собой, восстанавливая справедливость.
Потом сеансы посещений прекращаются. Сэм исследует спиной холодные стены бункера, и отнюдь не по своей воле. Кровь демона швыряет его из стороны в сторону, как будто Сэм уже совсем неживой, всего лишь марионетка, подвластная воле кукловода. Из него вылезают те ниточки, на которых его подвесили. Тонкие красные ниточки…
Дин и Бобби врываются в бункер и останавливают припадок Сэма со всей деликатностью своей мышечной массы. Дин делает свое дело, а в голове у него вертится мысль: «Как же они дошли до такого? Что же теперь будет? Он теряет Сэма. Прямо сейчас — теряет. А если на самом деле он потерял его намного, намного раньше?» Но Дин делает то, что должен. Его брат истерзан так же, как его собственная душа…
Сэм приходит в себя, если еще принадлежит себе, и видит Дина. Дин наконец пришел. Но он не утешает Сэма, а растравляет его раны. Он знает теперь все, проникает сквозь ложь — и отказывается от своего брата. Сэм пытается порвать путы, которые невозможно порвать, и просит Дина, нет, он умоляет этого холодного Дина, который так безжалостно смотрит на него этими льдистыми глазами, цвет который скрадывается в полумраке отчаяния и всеобщей неправоты… Сэм просит: «Не говори так». Не оставляй его в этом полумраке отчаяния и всеобщей неправоты. Дин! Его нет. Призрак, мираж…
А настоящий Дин в это время готов умереть за Сэма в человеческом обличье и потому словесно подписывается беспрекословно исполнять бестолковые указания свыше. Кастиэл, который, очевидно, печально полировал ногти где-то два часа, прежде чем явиться на зов сорвавшего голос Дина, сообщает, что если тот займется ангельской работенкой, то замечательные способности Сэма останутся не у дел. Дин приободряется. Он не позволит сделать из его брата оружие. Хватит, наигрались с рогатками.
Кастиэл выпускает Сэма из негостеприимного бункера, в соответствии с традицией ангелов абсолютно анонимно, хоть Уриэля возьмите. Не менее изящно Кастиэл сдает Анну коллегам, когда она приходит распекать его за исполнение приказа «Свободу попугаям». Глаза Кастиэля все так же печально устремлены в лучшие сферы нашего бытия.
Клетка открыта, и Сэм намеревается тихо свалить, пока его благодушные тюремщики изволят почивать. Но уйти без душещипательной сцены не удается. Бобби целится в Сэма, когда застает его в своем дряхлом автопарке. Сэм загнан, он как одичавший зверь, когда-то бывший домашним любимцем. Нет пути назад, стучит у него в голове. Коварство отчаяния в том, что оно выявляет чудеса изворотливости. Воспользовавшись тем, что Бобби не может застрелить бывшего домашнего любимца, Сэм оглушает его и угоняет машину. Прощальной записки на холодильнике, похоже, он не оставил. И все же, когда за гранью отчаянности Сэм предлагал Бобби покончить с ним раз и навсегда, не шевелилась ли у него внутри надежда, что курок будет спущен и его путешествие закончится? Но если и так, Сэму будет некому об этом поведать. С Руби, встреча с которой состоится через несколько часов, у них другие занятия (секс с ножами) и другие темы для разговоров (последняя печать и меню Лилит). Узнав, что эта последняя печать — душа человека, ставшего демоном, Сэм привычно валит всех собак на Лилит. Просчитывая ходы Сэма на раз-два, Дин с легкостью находит свадебный номер и набрасывается на Руби с энергией, достойной лучшего применения. Сэм кидается на защиту благоверной. Руби как всегда сматывается по-английски, оставляя братьев выяснять отношения.
Сэм хотел бы уладить ситуацию, потому что Дин важен для него. Он предлагает Дину пойти на Лилит, а Дин предпочитает разобраться с этим сам. Но это все шелуха. Главное — это то, что Дину приходится сказать неподчиняющемуся Сэму в лицо: «Ты — монстр». До последнего я надеялась, что он скажет: «Ты —мой брат», как говорил всегда. И они придумают, что делать. Но сейчас более актуальными оказались слова: «Ты — монстр». И это утверждение смело все на своем пути. Впервые в жизни Сэм ударил Дина за его слова. Они сцепились в схватке. Дину не хватало воздуха, потому что Сэм его душил, а Сэму не хватало свободы, зато с избытком было горечи. Тогда и было сказано отречение, которое уже не могло воздействовать. Но почему Дин не сказал Сэму, что есть четкая граница, за которой он станет полноценным демоном? Почему не попытался его образумить?
Дин остался один на битом стекле своей бесконечно отвратительной жизни, в которой он вынужден терять всех, кого любил…
@настроение:
