Cover Supernatural (1-4 season)/ Обложки Сверхъестественное

Эти обложки для бумажных конвертов для дисков были сделаны мною только из кадров (screen-shots) из сериала. Есть в видеоплеере Light Alloy волшебная кнопочка F12. Потом всю эту черно-белую прелесть я себе распечатала, и нынче Cуперы у меня хранятся в эксклюзивных одежках.

Весь мой арт кликабельный.

1 season



2 season



3 season



4 season

@настроение:

@темы: Super, art, season 1-3, season 4

---

Dean-ptotection (sad...)/ Защита Дина (грустно...)

На одном форуме было заявлено, что Дин, видите ли, эгоист.
Я подобрала челюсть с клавиатуры,
чтобы набрать на ней (клавиатуре, не челюсти) свой протест в виде письма Jana_J к... оппоненту.

читать письмо

Бескорыстие, забота, ответственность, тотальная вина без тотального повода, требовательность к себе, стремление защищать, оберегать, хранить, спасать, беречь, целостность, самокритичность, твердость, но уязвимость, решительность, верность, последовательность, выносливость, полная отдача, твердые принципы, четкие моральные приоритеты, ЛЮБОВЬ — наверное, все эти качества Дина ничего не стоят в Вашей координатной сетке ценностей. Кроме широко разрекламированного самопожертвования (еще что-то было, но я забыла). Смею заметить, этим Дин не исчерпывается. Неисчерпаемость, способность увидеть солнце в тучах, детское восхищение небольшими чудесами, быстрый беспокойный вгляд, полный любви и опасения, на Сэма — продолжу я свой список покупок. Да, беру-беру все эти качества,я от них без ума. Способность любить и страдать на полную катушку, не оглядываясь, вести Импалу в ночь будто в день и знать, что ничем хорошим все это не кончится, но продолжать бороться, — отчаянно царапаю я на обороте списка покупок. Все, извините, место кончилось. Беру следующий лист.


Отличное чувство юмора, способность не унывать, когда на душе скребут кошки, мышки и еще полным-полно всякого зверья. Некапризность, готовность обходиться малым и готовность воспользоваться едва заметным шансом на счастье, стремление не доставлять проблем и не беспокоить, быть незаметным, но незаменимым. И в то же время Дин — яркая личность, которая так и бросается в глаза, как слон. Когда вы заходите в номер мотеля, или в многолюдный бар, или спускаетесь в канализацию, или заглядываете в раскопанную могилу на кладбище — всюду вас ослепляет вездесущая личность Дина. Он — лучший. Для меня по крайней мере. Даже его грехи очаровательны. То, как он ест гамбургер — поэма. То, как он снимает девушек — об этом должны снять отдельный сериал. Крайне любвеобильный и откровенный сериал. И при этом для него ничего нет важнее семьи, читай, брата. Его улыбки хранятся в специальном кармашке моего сердца. Его глаза я поймала в свое зеркальце памяти и любуюсь ими когда захочу.

Что такое, бумаги не напасешься на Дина. Новый лист.

"Дин — эгоист". Все для чужих людей, для родного брата, а вы говорите "ЭГОИСТ"??? Когда-нибудь у Дина было что-то свое, что он любил так, чтобы никому не отдавать? Чтобы сидеть в темноте над трупом Сэма и шептать "Моя преееелесть"? Нет. Вы подумайте: если бы Дин хотел получить Сэма в свое полное распоряжение, то оставил бы его мертвым, потому что от живого Сэма одни проблемы непослушания. А так можно говорить и главное, верить в то, что у меня был идеальный брат, который никогда не делал мне больно. Но жизнь — это жизнь. Сэм делает Дину больно. Дин бьет Сэма в челюсть.

Почему-то в любви Дина к брату видят эгоизм. Это такое извращение, что слэш по сравнению с подобными заявлениями детский лепет. По-моему, он весьма следует правилу "если любишь — отпусти", покуда это правило волшебным образом не становится сильнее его. Вы знаете, вместо того, чтобы быть мертвым, Сэму, наверное, хотелось бы быть живым, потому что как ни паскудна жизнь, но она жизнь, и во втором сезоне не столь страшная, как в последующих. Я почему-то думаю,что Сэм не хотел умереть вот так, под дождем в грязи. Почему Дин воскресил Сэма, что считается чуть ли не преступлением? "Да ради себя", — радостно кричат люди, которые вряд ли меняли свою жизнь на жизнь любимого человека (если прецеденты были, то извиняюсь. Хотя они в принципе невозможны. Те, что эту жизнь отдал,уже никому ничего никогда не скажут. Так что судим, о чем не знаем, господа). И что, Дину стало легче? На одно объятие — да, на остаток жизни — нет. Не легче. Он просто исправил свою вину "не уследил, папа ведь говорил, не присмотрел за Сэмми", чтобы создать невольно новый повод винить себя. За то, что преступил через закон "мертвое должно оставаться мертвым". За то, что теперь и Сэмми будет винить себя. Да, это была слабость Дина и его твердость одновременно. Он знал цену. Понимаете, знал всю сумму, вплоть до последнего пенни, и вряд ли она исчислялась в оставшихся ему днях. Она была и в пенни вины, и в центах ошибки. Но он не страшился и заплатил все, до последней денежной единицы. Его Ад начался намного раньше, чем пришли Адские псы. По сути, Дин заплатил за возможность провести с Сэмом Рождество и держать стакан с какой-то дрянью забинтованной рукой в номере, украшенном забинтованной рукой Сэма. Вот оно счастье, светлое и грустное, и Дин, я уверена, ни на секунду не пожалел о его цене. Вот что единственное хорошее, что он вынес из той сделки. А вы говорите... Больше мороки, чем выгоды.

Далее. Если Дин такой эгоист (слова "Дин" и "эгоист" не хотят стоять рядом вообще, они отказываются и бастуют, да будет Вам известно), то какого черта он отпускает Сэма на 4 года из своей жизни в Стэнфорд? Дин же эгоист, он хотел приколотить Сэма к себе железными гвоздями — ты мой, ты мой. Так почему же пташка улетела из гнезда скандально, но свободно? Дин ближе Сэму, чем отец, Дин имел больше влияния на Сэма. Разве бы не уговорил? Но — нет. Потому что Дин хотел, чтобы и у Сэма была своя жизнь, не отнимал у него это право. А настоящий эгоист бы костьми лег, но не отпустил бы от себя желаемый объект. Вспомните матерей, находящих у себя болячки, чтобы держать детей возле себя. Но Дин не из таких. Об этих 4 годах — молчок, но иногда что-то настолько болезненное проскальзыает в его лице при воспоминании об этих годах, что понимаешь, что годы эти были нелегкими.

Как и у всякого нормального человека, у Дина в 1 сезоне была мечта — собрать до кучи свою недружелюбную семейку. И что, это эгоистическое преступление, по Вашему? Дин хотел, чтобы ВСЕМ его родичам было хорошо. Вот глупый. И заметьте, Дин даже не смог категорично объявить "семья мы или нет?". Он просто был буфером между отцом и братом, разнимая их, но не толкая насильно в объятия друг друга. И вправду, почему бы ему не сказать так: "Я ХОЧУ иметь нормальную семью, так что мирись и больше не дерись." Ну нет у Дина в лексиконе слов "мне надо", "я требую", да и слово "хочу" куда-то в уголок забилось, до встречи с очередной Кейси.

Эгоизм — это когда совсем не хочешь делиться, когда твои вещи и твой комфорт — табу для других. А Дин? Он поощряет встречи Сэма с девушками, вместо того, чтобы сказать грозно: "Отменяй свидание и чеши мне пятки", потому что если после секса Дин, по Вашему мнению, становится сентиментальным, (как по мне, у него просто настроение улучшается, и в этом нет ничего удивительного) то Сэм стает не столь занудным, что для него полезно. Для него, а не для Дина, тот уже привык к серьезности младшего.

Настоящий эгоист, будь Дин таковым, не научил бы Сэма ремонтировать СВОЮ Импалу, да и вообще завещал бы похоронить себя с ней, чтобы она не досталась никому другому. А так он завещал Сэму заботиться об его малышке.А о разрешении порулить я вообще молчу, потому что это как если бы Вы дали кому-то поносить свое нижнее белье.

Так что я не понимаю, как такой человек с чувством пути и обязанности,ставящий работу и брата выше себя, может быть награжден ярлыком "эгоист".Человек,которому нет в этой жизни комфорта, кроме случайного, и удовольствия,кроме вырванного впопыпах.Который однажды сказал: "Пусть мир катится к черту", но дорого за это поплатился.

@настроение:

@темы: The Dean

---

Sam-protection (sad humor) / Защита Сэма (ну оч грустный юмор)

Название: А все-таки он хороший...
Автор: Jana_J
Рейтинг: G
Действующие лица: Сэм
Жанр: мини-защита Сэма образца 4 сезона
Дисклеймер: прокурор Крипке


1. Сэм чистит зубы с самым грустным лицом на свете.
2. Если бы существовало собрание анонимных наркоманов, зависимых от демонической крови, Сэм бы туда ходил и развлекался тем, что пытался бы изгонять демонов из соседей. А может, это не развлечение, а работа?
3. У Сэма хороший слух. Он слышит вопли Дина даже за дверью.
4. После еды Сэм всегда вытирает окровавленный рот салфеткой. У него есть манеры.
5. Сэм хотел спасти мир. Как известно, люди, которые хотят спасти мир, хороши, как Брюс Уиллис, а которые хотят его уничтожить — вот это нехорошие личности. А если у Сэма пока не удалось спасти мир — так Брюс Уиллис тоже не всегда в форме.
6. Сэм держит для брата бутерброды на заднем сиденье Импалы. Это мило, несмотря на то, что Дин не любит бутерброды с несвежим тунцом.
7. Сэм способен на широкие жесты — снять номер для новобрачных, чтобы разнести его на пару с Дином, как Кейт Мосс с Джонни Депом в лучшие совместные годы; делить с Дином ноутбук; а еще... изгонять и убивать демонов своими широкими жестами.
8. У Сэма есть навыки доктора. Он вправляет плечи, зашивает раны и пускает кровь (демонам).
9. У него красивая прическа! И красивый рост. Да и вообще он красивый, поэтому у него есть шанс спасти мир, в отличие от Уриэля. Это не дискриминация, это Достоевский.
10. Сэм блистает умом, эрудицией и вычищенными с самым грустным лицом зубами.
11. Сэм любит брата и готов ради него на все. И это стоит всех 10 пунктов.

@настроение:

@темы: sad, fiction, Sam. Sam. Sammy!, fun

---

My Supernatural-review (2.15 Tall Tales / Байки)/ Обзор серии 2.15

Ох как я люблю эту серию, в состоянии бесконечно ее пересматривать. Песню Lady In Red теперь вообще не могу слушать без истерического смеха. Это гениально.

Личное мнение Сэма о Дине (не забываем раздражительную ломку от потери ноутбука)

Дин — кобель какой-то. Я не в состоянии сдерживать его основные инстинкты, не тащить же его за шкирку из бара. Вечно он цепляет всяких грязных девиц, чье место в придорожной канаве. При этом он еще и заправляется постоянно какой-то гадостью, от коктейлей с пошлыми названиями до всего плохолежащего, независимо от того, как давно истек срок годности. И ни разу не отравился ведь, зараза (а так хотелось сказать ему: я же тебе говорил, не суй в рот что попало). И ему все мало, мало... Он прожорлив, как хомяк. И как он это еще не делает припасы в своей кровати... Да мне неудобно за него на людях! Он просто накидывается на еду, как вендиго на человека.

Его привычки отвратительны, как и его вкусы. Он кидает в раковину свои грязные носки! Слов нет, что я подумал, когда спросонья решил умыться и наткнулся на эти вонючие тряпки! Он разбрасывает свои вещи где попало! Мало того, он покушается на мои! Ненавижу, когда он шарит по порносайтам, а мой ноутбук зависает от количества всех этих голых силиконовых теток! Так и хочется трахнуть его по башке ноутбуком, чтобы выбить из него всю эту дурь, да технику жалко... А когда я пытаюсь цивилизованно с ним поговорить, предупреждаю нежно и ласково, чтобы он не смел трогать мои вещи, эта дубина попросту отмораживается! Он больше свою машину любит, чем меня... Я ревную даже иногда лунными ночами, когда я за рулем, а он спит, прислонив голову к ней, и что-то забавно лепечет губами (что-то вроде: да, моя крошка... Выжми эту милю). Что-то я не о том. Ах да, жить с ним невыносимо! Иногда он просто животное!


Личное мнение Дина о Сэме (не забываем горловые спазмы при виде спущенных шин Импалы)

Сэм - зануда. Он мешает мне нормально веселиться. Что я говорю? Работать, работать, конечно. Так вот, этот тип мешает мне работать своими скучными нотациями. Лучше бы снял себе телку, ей-богу, чем парить мне мозги. Авось и поуспокоился бы чуток. И ничего он не понимает: я экономлю наши деньги, когда питаюсь чужими харчами. И готовить не надо, что приятно. В конце концов, могу ли я получить за нашу работу хоть паршивую печенюшку, а то одним спасибо сыт не будешь. Ох, как я люблю фуршеты... Отличный способ поддерживать спортивную форму, и никакой Сэм не испортит мне аппетит. Ни за что. Пусть пялится, будто я отнимаю конфетку у ребенка, а я не упущу свой шанс!!! и чем ему моя еда не нравится? Эстет чертов.
Сэм - жадина. Жалко ему одолжить мне ноутбук, видите ли. А человек, между прочим, устал. Человек, между прочим, работал на износ (опрашивал свидетелей в баре за стопкой виски). И что, в конце трудного рабочего дня мне не полагается посмотреть на прекрасное? Достали уже уродские морды демонов и постная физиономия Сэма. Я ему такого не скажу, конечно, еще обидится... Но пусть только он попробует хоть пальцем мою Импалу тронуть, тогда я уже не буду жалеть его девичьи чувства. Да и его самого не пожалею!!!!!

Сэм ведет себя как девчонка. Вечно лезет ко всем с дурацкими утешениями и мокрыми ресницами. Затей он для меня сеанс Опры – я ему шею сверну, как цыпленку. Ну, не сверну, жалко ведь паршивца, но по моему виду он сразу поймет, что я хотел бы с ним сделать.

@настроение:

@темы: review, season 1-3, fun

---

My Supernatural-review (2.05 Simon Said / Как Сказал Саймон)/ Обзор серии 2.05

Есть такая игра —«Как сказал Саймон». Детские игры не всегда безобидны. Чаще всего они кончаются йодом и зеленкой, но в мире сверхъестественного окоченевшим трупам зеленка ни к чему. В этой игре ведущий указывает, что надо делать, и ты делаешь. Или говоришь. А потом берешь свои слова обратно, даже если тебе давно не 7 лет. Но как быть, если ведущим тоже управляет кто-то? Например, демон с расплавленным золотом в глазах? Или хуже того — что, если в тебе есть что-то, что не поддается влиянию? Можешь ли ты упечь за решетку самоконтроля свою темную сторону? Популярная психология в стиле Карнеги «Как заводить друзей и оказывать влияние на людей» тоже вещь не совсем безобидная. Это вам любой Фрейд скажет, отсмотрев эпизод 2.05, посвященный вопросам прикладной манипуляции.

читать обзор

План на городские часы. Характерный афроамериканец, прямо как с иллюстрации к роману Гарриэтт Бичер-Стоун «Хижина дяди Тома», с самым примерным видом отвечает на телефонный звонок. Иллюстрация неуловимо меняется — теперь уличная сценка напоминает «Мобильник» Стивена Кинга. В мгновение ока став покладистым и оптимистичным при первом же слове загадочного абонента, наш дядя Том устраивает кровавый переполох в оружейном магазине. А потом он кончает жизнь самоубийствам без тени беспокойства на лице. И правда, отмывать эффектные потеки крови предстоит не ему, поэтому беспокоиться не о чем.

Но тут ровная фотопленка события начинает дергаться, расплываться и переносит зрителя к другой струящейся жидкости, уже не крови — Сэм Винчестер медитирует над открытым краном. Сэм иссушен очередным видением. Эту горячку тут же замечает братский барометр Дина, едва он только заглядывает в мужской туалет.

Эш, привычно тусующийся в баре Эллен, проводит для Сэма расследование. Предварительно надев штаны, потому что неугомонные братья отвлекли его от очень важных дел, которые требуют прикрытых дверей. Вы думаете, Сэм смутился, застав Эша за интимом? Нет, смутился и чертыхнулся Дин.

Любознательному Сэму приходится расплачиваться за работу Эша не только пивом, но и чересчур личной информацией. Дин предпочел бы никому не рассказывать о пожарах в детской и других катастрофах в их жизни. Но Сэму важны чужие жизни, поэтому он готов пожертвовать анонимностью своей. Сэм получает, что хочет — адрес своего видения и имя еще одного юноши «со способностями» из сборной команды ЖГД.

Таков Сэм — ему всегда достаточно сухих сведений. А Дин понуро ждет его в зеленоватой темноте бара с почти пустым уже стаканом в руках. И тут Джо заставляет музыкальный автомат выплюнуть Кевина Кронина. Дин встрепенулся, светлые локоны Джо чуть заметно мерцают, льется такая песня, что «хоть свет туши» — в понимании Дина. Так мог чувствовать себя Бэмби, когда за зимой вдруг пришла весна. Дин, конечно, не глупый олененок, но его сердце тоже немножко оттаяло, и во мраке его охотничьей жизни засияло что-то забытое, как материнская улыбка. Хотя материнской улыбки Эллен он явно побаивается.
Эта песня не отпускает Дина так же, как нас — душевное пение господина Эклза. Закрываем глаза, чтобы не отвлекаться на красоты этого господина, и привольно плещемся в этом проникновенном вокале, который некоторое время звучит в импальной тишине при ерзающем неодобрении Сэма. «Ты что, издеваешься?» — наконец не выдерживает он. Дин тут же неловко гаснет и становится серьезным.

Прибыв в Блу-Ридж, опознанный Эшом по знаку из видения Сэма, Винчестеры падают на след Энди Галахера, который предположительно творит плохие фокусы. Собранное ими досье оказывается весьма и весьма странным. Энди фактически бродяга, но к нему ни у кого нет претензий, даже у налоговой. А странней спокойствия налоговой может быть лишь Пэрис Хилтон в костюме монахини. Побывав на месте бывшей работы Энди и находясь в небольшой прострации с оттенком фрустрации, братья мирно сидят в Импале. Сэму явно не дает покоя мысль о том, куда катится внутренний мир Сэма Винчестера. Его одолевает логичная паранойя, что пребывать под меценатством ЖГД не слишком безопасно для окружающих. Не натаскивает ли их демон на роль беспощадных убийц? Макс Миллер уже ступил на тропу зла, например.

Но от распахивания потенциальных бездн зла Сэма отвлекает появления мифической фигуры Энди Галахера, тщедушного парнишки самого затрапезного вида. Когда Сэм видит, как Энди ласково конфискует у прохожего стакан кофе, он хмурится так, что где-то уже идут дожди от вызванных ими туч. Винчестеры принимают решение, традиционное для команды Скуби-Ду — разделиться. Дин на Импале пристраивается за Энди, ну а Сэм следует за своим то ли мальчиком преклонных годов, а то ли виденьем. Человек из его видения явно знаком с Энди… Похоже, сезон дождей грозит затянуться, потому что лицо Сэма нахмурено изо всех сил. Из следующей сцены ясно, зачем нужна пожарная сигнализация. Чтобы Сэм Винчестер в любой момент мог устроить удобный переполох в закрытом помещении, срывая ужасные планы. Если вы не верите в правильность этой методики, то правильно делаете (хотя в 1.22 вроде сработало). Потому что мужчина, не попав в магазин, получает еще один телефонный звонок и шагает под автобус с злополучной эмблемой Блу-риджа. Короткая жестокость этой сцены приводит Сэма в отчаяние. Дин тоже в отчаянии: Энди обратил внимание на Дина и Импалу. Дин ему не приглянулся, а вот машина…

«Меня отымели в стиле Оби Вана, — похвастался Дин подоспевшему Сэму. — Контроль над разумом, старик!». К счастью, Энди вскоре надоела новая игрушка, и Дин ринулся к священной Импале в невероятном облегчении. «Никогда тебя не оставлю, малышка!» — покаялся он. Покажите мне девушку, которая удостоилась бы таких слов от Дина Винчестера. Охваченный жаждой мщения, Дин на пару с Сэмом вскрывает колоритный фургончик Энди — королева варваров, белый медведь… А чем вы украшаете вашу машину? — и приходит в восторг. Образец хорошего вкуса для Дина — это дискотечный шар, кальян и тигры… кто бы сомневался. А Сэм чуть было не позарился на философскую библиотечку Энди. Сияя на всю катушку, Дин не замедляет сообщить брату, что Энди Галахер определенно нравится ему все больше и больше. И такой отпадный чувак не может быть киллером. Но тучи на лице Сэма упорно не желают расходиться. Сидящие на месте аварии братья — прямо канон покаяния и сожаления. Положиться на мнение Дина явно стоило, потому что Энди действительно расстроен смертью доктора Дженингса и приходит за утешением к экс-коллеге Трейси, которой Дин наврал с три короба о наследстве тетушки, чтобы выудить координаты Энди. Оказывается, Трейси еще и экс-герлфренд Энди, что аукнется ей в дальнейшем.

Тем временем Дин подкрепляется очередной дрянью из серебристой фольги, мечтая о ресторане, в то время как Сэм ничего не ест, а роется в который раз в бумагах. Приватное очарование этой столовой в Импале нарушает разьяренный Энди. Дин выкладывает как на духу, кто они и почему его преследует. Плюс распространяется о своих беспокойствах по поводу Сэма и планов ЖГД. Внимательно посмотрите на игру Джареда Падалеки в этой сцене. У парня был отличный шанс использовать свои комедийные навыки, и это у него получилось. Стандартная отмазка срывается с его губ при виде Энди и сменяется молниеносной улыбкой «ну-что-с-него-взять», когда Дин начинает резать правду-матку. А это возмущение, с которым Сэм приказывает, иначе не скажешь, Дину заткнуться? Превосходство Сэма в его стремлении спасти ситуацию прекрасно сыграно. И несчастный Дин, который просто не в силах воспользоваться этим воистину замечательным советом? Это достойный ответ Джареду. Дин, который не может остановиться, пока не выложит все. А после он стыдливо закрывает лицо руками, не в силах поверить, что он так запросто опростоволосился.

Видя, что все его приказания Сэму до лампочки, Энди активно паникует нервными пальцами. Но и Сэму становится не до разборок, когда его настигает очередное видение о блондинке не первой молодости, которая устраивает себе душ из бензина, а потом закрепляет эффект огоньком. И тоже, представьте себе, после звонка и без малейшего беспокойства. И это верно, потому что на брезент, в котором уносят покойников, еще никто не жаловался. Так что беспокоиться нечего, все будет хорошо. Так как это видение интерактивно, становится окончательно ясно даже для такого рефлексирующего упрямца, как Сэм, что Энди не виновен в телефонных проказах, потому что он мозолил им в это время глаза.

Энди и Сэм обмениваются опытом по использованию способностей. Энди оказывается действительно славным парнем, которому надо совсем немного для счастья. Но Сэм никак не может приободриться и поверить в счастливый исход для них обоих. И нельзя сказать, чтобы опасения Сэма не подтвердились. Расследование привело братьев и Энди беспрепятственно в архив, где история стала ясна, как небо в диснеевском мультфильме: Энди усыновили, его настоящая мать, Холли Беккет, устроила сегодня суицидальное аутодафе, а ее лечащий врач, доктор Дженингс, шагнул под автобус. Более того: у Энди есть брат, которого отдали в другую семью. Яснее некуда, что именно злобный братец и нашептывал зловещие приказы. Между тем выясняется факт, что не у всех детей, на которых демон положил желтый глаз, был пожар в детской. Эта галочка так, чтобы был повод выпить с горя, что нельзя выследить таких вот детей, и все еще больше запутывается.

Братом Энди оказывается некто Вебер, который устроился туда, где трудился Энди, и стал набиваться ему в друзья. Чересчур напористо, что вспугнуло Энди, ведь он умный парень. Вебер не намерен ни с кем делить своего брата, и поэтому он приводит последнего человека, претендующего на Энди, к дамбе. Трейси обречена добровольно шагнуть в бетонные глубины. Сняв платье, в одной комбинации, с разведенными руками и сухими, потому что нельзя плакать, глазами она полетит вниз, в успокаивающую ночь. Вот что привиделось Сэму, зажатому в тиски боли.

Траектория пути Импалы ясна, но успеют ли они и чем все кончится? Вопрос на миллион ответов. Вебер развил свои способности гораздо лучше, чем извечно небрежный Энди. Теперь он может управлять людьми и молча. Трейси огрела Сэма по указанию Вебера, и тот временно вышел из строя. Дин приставил пистолет к собственному подбородку. А вы иногда жалуетесь, что люди вас не слушают. Энди остается один на один с нежданным братом, который несет что-то о могуществе, которое обещает человек из его снов, не Фредди Крюгер, как можно подумать, а тип с желтыми глазами. Нервные пальцы Энди решают все за него: выстрел прерывает Вебера навсегда в его грандиозных планах, зачатых на какой-то детской жестокости за то, что его разлучили с братом. ЖГД несет потери… Но только ли потери? Вот какой вопрос мучает Сэма, когда он наблюдает, как спокойно Энди улаживает с помощью своего невероятного дара ситуацию на краю обрыва. Трейси окончательно напугана и потеряна для Энди. Мотив, который Сэм может понять, как никто другой. Ведь и он сам невольно причинял боль тем, кого любил. Из-за него Джессика сгорела, причем без всякого бензина… Сэм не успокоен в своих подозрениях. Ведь Энди таки стал убийцей. Потому что у него не было выбора. А есть ли выбор у Сэма, на его стезе? Но притворимся, как и Дин, что нас не волнуют все эти вопросы о влиянии ЖГД на своих протеже.

Заканчивается серия изрядной порцией виски, которым Винчестеры прополаскивают свои перегруженные мозги. Да, семейное дело перестало быть как таковым уже давно, чего Дин упрямо пытался не замечать. И теперь ерзающее неодобрение адресуется Сэму, рассказывающему Эллен о чудо-детях. Ведь Сэм так опасно подставляется, повествуя о таких вот вещах… И знаете, Сэм — чудо. В независимости, приходил ли к его колыбели ЖГД или нет. Потому что Сэм борется. Пусть даже с самим собой за самого себя.

Jana_J

@настроение:

@темы: review, season 1-3

---

My Supernatural-review 4 season (4.22, допы)/Обзор серий 4 сезона

Вот не влезла, зараза, в предыдущий пост. Итак, заключительная серия:

4.22 Lucifer Rising / Пробуждение Люцифера

4.22 Lucifer Rising / Пробуждение Люцифера

Какие ангелы и демоны?
Какие небеса и ад?
Вы нам покажите
Слезы и стоны,
Вы нам покажите
Наших ребят.

Финальный эпизод затемняется белым цветом воскрешения зла всея земли, то есть Люцифера. Рядышком примостились братья Винчестеры. Куда же без них? Нет, без этих соратников не обойтись ни ангелам, ни демонам, в то время как на безжалостном фоне всех этих эпохальных событий рушится семья. Два брата. Одна семья. И как им выстоять перед всеми невзгодами? Держаться вместе, пусть это «вместе» звучит нынче как «порознь». Интересы, чаяния и интриги светового масштаба против личной трагедии семьи Винчестеров. Апокалипсис как радикальный пятновыводитель теряет свою истребительную силу перед болью пусть спровоцированной, но настоящей. Человеческая боль Сэма Винчестера, Дина Винчестера и пары-тройки миллионов впечатленных зрителей.

Наводя резкость, мы наконец добиваемся запоздавшей правды.
В разлуке грустит Сэм, намеревающийся вместе с Руби выжать информацию из ворующей младенцев для Лилит демона и остановить наконец Апокалипсис. Любыми средствами, пусть и содержащими серу и красные кровяные тельца. Дойти наконец до упора, до конца и опустить бессильно руки, обагренные кровью. Поставить точку.

Грустит Дин, опустошенный манкированием Сэма. Он теперь как ваза, в которой больше нет конфет. «Конфеты были для Сэма, который никогда не любил сладкое», — методично скалывает края своей вазы Дин, не ощущая, как острая кромка режет его сердце и вниз сбегают кровавые ручейки прозрения. Дин лишает себя иллюзий, а значит, надежд. Правда топит Дина саднящей рукой. Закрыв сердце, он открыл разум и посмотрел с его высоты удивленно и с недоумением на всю свою коллекцию ваз, которые он дарил своей семье. Много ваз… Запыленные и невыносимо сверкающие, полные его заботой и терпением, его отчаянными попытками сохранить семью. Конфеты, суровые нитки, которыми так удобно латать раны, подзатыльники, послушные обещания — чего только он не пускал в ход…. И неужели все напрасно? А не напрасны ли сейчас его злость и гнев, которые заперты в его сердце сейчас вместе с отчаянной, обманутой любовью? Но нельзя раскисать. Надо достать суровые нитки и латать, латать, латать, истирая пальцы до крови… Помириться с Сэмми, убить Руби, выполнить ангельский приказ. А прямо сейчас — успокоить Бобби. Да знает он, что такое семья, пусть Бобби не брызжет слюной. И знает, что всегда не выдерживает и звонит первым. А еще он знает, что устал, и только долг и дурацкая привычка выполнять обещания держат его на плаву, не позволяя саднящей руке правды утопить его окончательно.

Грустит Кастиэл при депортации Дина в гримерку а-ля зимний дворец в версальском стиле. Тут к услугам Дина шведский стол из любимых блюд и такие приятные собеседники, как виноватый Кастиэл и усиленно бодрящий новоявленную звезду Захария. Но и ангелы регулярно оставляют Дина изучать демоноборческую живопись в гримерке, которую покинуть добровольно не представляется возможным. Дин со своей блистательной уверенностью дикаря попытался проломить себе выход изящной скульптурой, но потерпел решительный крах. Зато время в томительных попытках связаться с Сэмом прошло не скучно. И все благодаря ангелам. Дин мимоходом разбил статуэтку ангела, узнал об ангельских планах не предотвращать, а устроить апокалипсис, наорал на всех имеющихся в распоряжении ангелов, а Кастиэла так и вообще уговорил вызволить его из шикарного зала ожидания. Потом — к Чаку за информацией, потом — к Сэму, пока Кас удерживает архангела. Единственное, чего не успел сделать Дин — так это съесть хоть один бургер. Ангельский, между прочим. Вот только голосовое сообщение, которое Дин отправил Сэму, тоже загадочным образом стало ангельским. Если ангелы умеют ругаться. А они, наверное, умеют…

Сэм в это время сомневается в избранности пути и пытает демона в теле акушерки. Ему нужно узнать, где появится Лилит. Ее зовут Синди, эту акушерку. Лучше бы он никогда не знал это имя и не слышал воплей из багажника, когда демон временно освободил тело, желая помучить и Сэма в свою очередь. Ни девушку, ни демона нельзя пока убить, ведь ему нужна кровь, чтобы прикончить Лилит сегодня в полночь в монастыре… Но почему ему так паршиво и все чаще вспоминаются слова Дина? И он долго не решается прослушать сообщение Дина. Сэм как на эшафоте. Это сообщение выбивает у него опору из-под ног. Дин ненавидит его. О, пусть все это закончится побыстрее. Сегодня в полночь, и будь что будет. Он пойдет по следам Азазеля, который устроил здесь ради аудиенции с Люцифером в 1972 варфоломеевскую ночь для монахинь. Он избран.

Наконец Сэм здесь и видит лишь ее, красивую блондинку в белом платье. Лилит. Как ему плохо. Черт, как ему плохо. Но одновременно и хорошо до умопомрачения. Ему мерещится голос Дина. «Сэм, Сэмми». Вот что бы он хотел запомнить из 4 последних лет своей жизни. Только этот голос, который он слышал каждый раз, когда рядом была бездна. Но нельзя отвлекаться. Лилит заводит его, издевается, и он не будет терпеть. Сегодня он может все и даже больше. Потому что завтра не будет ничего, ради чего ему стоило бы жить. Умри, Лилит. Чернота заволакивает глаза Сэма, когда Лилит корчится в конвульсиях.

Лилит мертва, но печать пала! В поисках ответа Сэм обращается к верной, покладистой Руби. Но что с ней? Она восторженна, возбуждена, счастлива, в то время как он выжат до дна и растерян. Так это и была ее великая гуманная цель… освободить Люцифера его руками… Сэму противна ее благодарность. Ему вообще все это противно. Вот какой выбор он делал раз за разом. Выбор зла.

И тут врывается невероятный Дин, перед носом которого Руби захлопнула двери, чтобы он не помешал Сэму разобраться с Лилит. Попросту захлопнула. Попросту телекинезом. И Дин опоздал. Но напоследок он вонзил в Руби кинжал, пока Сэм придерживал ее за белы рученьки. И их объединила эта совместная месть. Сэм сказал покаянно: «Прости». Правда тоже сближает. Сэм признал этим, что был неправ. Дин же сказал: «Уходим», потому что Лицифер уже зевнул из своих недр. Но Сэм медлит… Дин вцепился в него, чтобы утащить прочь, а Сэм вцепился в Дина, чтобы удержать…

В результате они остаются на месте. Они ждут Люцифера… Вместе, чтобы это не значило. Два брата, которые устроили один Апокалипсис…


ДОПОЛНЕНИЯ:

4.11 Размышления по спойлерам и канонизация Дина

4.11 Размышления по спойлерам и канонизация Дина

Итак, Дин и компания (Сэм, Импала и адские воспоминания) застревают в атмосфере вырождения, смахивающей на кровожадный вариант «Детей подземелья» Короленко. Сезон охоты продолжается, потому что для Сэма это вторая натура, для Дина – тур искупления. И вот эти методы отражают его смятенную душу как никогда ранее. Дин, потому что он Дин, не видевший в жизни ничего, кроме охоты на всех фронтах, полагает, что продолжение миссии истребителя хоть как-то его реабилитирует. И как занятие, требующее концентрации, а следовательно, устранения лишних мыслей, охота остается его любимой арт-терапией. После всех грандиозных событий, когда Дину показали его апокалиптическую важность на буквах, пальцах и прочими способами, Дин борется в отдельно взятом подвале за свет и мир. Это он. С его незамысловатыми решениями и тенью вины за несовершенство мира и себя в том числе.

Обычный человек, который 30 лет продержался в Аду чистеньким. в смысле, чистыми костями, без мяса и кожи. Что это, если не героический подвиг? Выдержки на 30 лет хватило, настоялся Дин, как хорошее вино. А потом бутылка треснула. Не потому, что стекло плохое. А потому, что лупили по нему нещадно. И вино бессильно расплескалось по адским мостовым. Ой, что-то я увлеклась...

Душа у Дина широкая, распластанная сталью холодного проката. На его долю выпало много испытаний. Может, он упал, чтобы не сломаться. Он принижает себя, чтобы сохранить человеческое «Я». Больше чем обычно ( я лишь вечно спящий на посту сторож), чувствуя себя неугодным вообще, фактически нечистым. Никто в Аду не причинял ему больше боли, чем он сам. На то он и вернулся, подобно Лазарю, чтобы оплакивать свои грехи, отказываясь от любимых гамбургеров. Но упаднические настроения закаляют в каком-то смысле. Дин переживает плохое, а значит, изживает его из себя. Такова цена. Дин хотел бы забыть, как самозабвенно он себя чувствовал в ипостаси палача. Но он помнит. Хорошо это или не одобряется ассоциацией стоматологов. И он помнит это, не делая себе скидок на место и ситуацию.

Кто-нибудь, причислите его к рангу святых.

Я знаю, есть мнения, что Дин должен был отвечать за свои слова, отправляясь в Ад, и не раскисать после, когда все описания демонов об Аде как очень интенсивном гриле не дотягивали до истины. А кто бы выдержал Ад с лучезарной улыбкой? Дин — человек, проявляющий чудеса самоотверженности и мужества, но всему есть предел. Только роботы ничего не боятся. Только вымышленные, как моряк Папай, герои едят шпинат.
У нас есть житие Дина, исправленное и дополненное. Список его мучений ежесекундно расширяется. Его юмористический стоицизм не имеет аналогов. Да, Дин грешник, но разве это ли не материал, из которого делают бесценные алмазы?

Кто-нибудь, причислите его к рангу святых.

4.11 Финальная сцена "Дин в аду"

4.11 Финальная сцена "Дин в аду"

Мое впечатление от финального фрагмента. Он короткий и обесточенный, выжатый энергетически. Это сильная сцена, и никакого повтора в ней я не нашла, потому что это — продолжение иллюстрации, как Дин медленно и с огромными усилиями отворачивают валун у себя на груди, чтобы Сэма хоть одним глазком заглянул в пещеру его обожженного сердца, не надеясь, впрочем, что в этой темноте можно разобрать хоть какие-то очертания, беспощадно обугленные Адом.

Дин наступательно угрюм. Он качает головой. Все не так. Все, что он делает, не так, и к чему это отрицать. Темная усталость пылесосом вытягивает из него всю радость и былую смешливую легкость, которой он оборонялся так естественно. Усталость не от очередного раунда охоты. Это ведь пустой проигрыш темы. Такой же, как его душа, инертно кипящая воспоминаниями, которые обнажат пустоту, когда выдохнутся серные пары.

Дин оборонительно угрюм. Он не защищается теперь словами, теперь он бросает их первобытно обточенным бумерангом. Первобытным, потому что стары и вечны деяния, о которых он собирается поведать. О чудовищном экстазе при виде чужих мучений. О своих мучениях от столь порочного удовольствия, вечного и старого, как и сам Ад. Такие деяния жгут Дина медленным, но верным ядом. Воспоминания раскраивают его череп, как он раскраивал плоть своих жертв. Мимическими вспышками проступает ужас на его лице, когда он обличает себя. Говорит решительно выталкивающе, озаряемый изнутри этим адским огнем. Дину стыдно за свои деяния и стыдно оправдывать себя. Он опускает голову вниз, пряча странную ледяную неподвижность глаз, которые видели другой мир, сплошь из боли, жары и ожогов. И когда вскидывает взгляд вновь, то смысла в его глазах все еще нет.

А Сэм откровенно не знает, как подступиться к этому пудовому Дину, который недрогнувшим, в отличие от складок рта, голосом признается в вещах ужасно понятных, но все же непостижимых. Сэм молчит. Сэм смотрит на Дина, как ощутимо закатывается его когда-то кипучая, несмотря на все, тяга к жизни, и ему нечего сказать. Если бы он только знал, что надо сделать, что помочь брату, не ранив его при этом еще больнее.

4.11 Again

4.11 Again

При повторном просмотре эта серия раскрывается на стыке потустороннего и низменной реальности, когда все привычное, что давало уверенность, теряет свою стабильную силу. Круг соли, который доложен защищать от зла, просто рассыпанная соль, которая не укроет ни от чего. Стихийный беспорядок. Потому что затаенное зло, взрощенное человеком, невосприимчиво к испытанным методам, а создает свои вопиющие ритуалы.

Эта амитивилльская атмосфера и адреналиновые перемещения насыщены нереальностью и в то же время крадущейся очевидностью происходящего. Это не психоз насилия, а раздел территории на повседневный ужас пребывания Дина в Аду и ужас повседневности, творящей монстров за закрытыми дверями, и почти ничто не в силах затем изгнать их оттуда.

Сдержанные тона мира заполоняют простенки действия. Колючая трава, мост признаний, грязь проселочных дорог, запрокинутые лужи и сетка на двери… Мира, который обречен беспомощно взирать на все свершаемое в нем. Почти как Сэм взирает на кающегося Дина. Семья лишается дядушки Теда, но не надежды на лучшее. По отношению к Дину надежда более жестока. Она обходит его стороной, уступая место подземным воспоминаниям.

4.12 Short version

4.12 Short version

Фокусы…. Рукотворные чудеса, которые заставляют угрюмого с недавних пор скептика Дина радоваться с видом неискушенного дитяти, а Сэма, готового с утра поверить в 5 невозможных вещей, например, ангелов, упорно искать подвох.

Серия начинается с возрастного кризиса отжившего свое фокусника, которого вытесняют молодые накрашенные конкуренты. Социальный ключ старости бьет горькой водой забвения. Три товарища обречены уйти со сцены, но тут-то и начинаются фокусы. Смертельные и… прекрасные. Запланированный как последний в творческой карьере да и жизни вообще, особо сложный номер внезапно удается Джею. Отливающиеся красным ножи вонзаются не в него, а в тело дурно воспитанного мага очень средней и нечистой руки. Но Джей не подозревает о том, что изумительная легкость мастерства теперь базируется на черной магии Гримуара, который использует его друг Чарли. С помощью этой книги Чарли расправляется с обидчиками Джея, делая их мишенью с помощью карт Таро.

И когда Винчестеры врываются в номер старого фокусника, потрясая пистолетами и обвинениями в сознательном наведении смерти, Джею предстоит сделать сложный выбор. Присоединиться к своему помолодевшему другу или остановить его навеки. И то, что правильно, не всегда греет сердце. Джейк теряет во имя справедливости дружбу и шанс на бессмертие. Оставив на стойке свою излюбленную колоду карт, Джей уходит в воспоминания, которые разбрызганы по его номеру старыми афишами, правый и одинокий. И своим обреченным примером фокусник дает Сэму повод поддаться своей темной стороне, к которой с кроткой настойчивостью взывает Руби, дабы обрести наконец силу, что свергнет Лилит.

Ох и влетит же за эти фокусы юному Анакину Скайуокеру от Дина…

4.16 Сцена пытки

4.16 Сцена пытки

Сделана с той тщательностью, из-за которой в сознании все плывет, настолько нереальной кажется ситуация. Аластер распевает на железной звезде что-то вроде «нам не страшен серый волк». Дин медленно катит тележку, нагруженную полезным инструментарием. И вот эти две раскадровки соединяются в одну: Дин будет пытать Алистера. Так же тщательно и ровно, как он сложил снятую куртку. Ад научил Дина не раскидываться. А ведь Дин никогда не был образцом аккуратности. Грязные носки в раковине, так волнующие Сэма, груда оберток на заднем сиденье Импалы и катастрофический беспорядок в ее багажнике в «счастливой» иллюзии, сотканной Джином. Но оружие в реальном багажнике содержится безупречно. Потому что это — для работы. Такой же педантизм Дин обнаруживает, исполняя ритуал пытки. Он абстрагируется. Он хочет быть просто инструментом, но, увы, он — инструмент чувствующий… Дин обречен на наслаждение, какое может дать только хорошо прорепетированная месть. Не надо показывать, как вонзается кинжал в податливую плоть. Покажите глаза того, кто его вонзает. Но в то же время Дин понимает, что садистические эмоции его разрушают. Этот триумф горек. Если вообще триумф. Не Дин поймал Аластера, не Дин хотел его пытать здесь и сейчас. Он лишь выступает материалом изощренного замысла без своего на то согласия.

Мелькала мысль, что Дин сорвется, что он банально набьет Аластеру морду и выпустит кишки. Но в Дине больше нет ярости. Это чувство, которое требует слишком много энергии. Поэтому Дин замедленно кропотлив. Поэтому ему не хватает быстроты реакции, когда Аластер покидает место экзекуции. Как бы Дин не старался — Дин чувствует, в том числе то, чего бы он не хотел в себе замечать. Как бы я хотел ничего не чувствовать, слетело однажды признание с его губ. Но это возможно лишь в бессознательном состоянии, в которое и приводит Дина милосердный Аластар.

Видеть Дина на автомате нам не впервой, достаточно вспомнить последний допрос Мэг. Тогда было необходимо сделать так. Нужда в допросе есть и сегодня, но для Дина все стало слишком личным. Именно поэтому надо держать дистанцию любую, кроме физической. Дин боится излишне увлечься. Боится самое себя. «Ты попадешь в ад — и вот во что ты превратишься». В демона, чья привычка — рвать и мучить. Дин не хотел, чтобы из двери камеры пыток вышел демонический аналог. И этого не произошло. Дина вынесли. Чего бы не потерял Дин в аду, ему удалось сохранить большую часть себя.

@настроение:

@темы: review, season 4

---

My Supernatural-review 4 season (4.12 - 4.21)/Обзор серий 4 сезона

4.12 Criss Angel is a Douche Bag / Крис Энджел - душегуб

4.12 Criss Angel is a Douche Bag / Крис Энджел - душегуб

Ловкость рук и никакого мошенничества — это не Винчестеры, жонглирующие банками соли. Это сплоченная труппа фокусников, раздор в которую вносят тайные знания черной магии, через Таро прямиком в смерть.

Новое дело Дина и Сэма — столь любимая ими необъяснимая смерть нечистого на руку фокусника, разделанного ножами прямо как запеченная курица, прибавьте к этому нетронутую фольгу.

Нескрываемым презрением умудренные Винчестеры обливают якобы одержимого дьяволом юношу, облепленного эмовскими штучками (макияжик, челка, самолюбование, черная кожа и шипы — все как полагается) и стайкой падких девчушек. Дальнейшее знакомство с миром фокусов приводит к бесконечному, как разноцветная лента, вытягиваемая из сумки, округлению глаз Дина и одному хорошенькому белому кролику. И почему в этих делах всегда достается кроликам, как сказал однажды Дин?

По старой памяти братья прикидываются агентами ФБР, дабы выведать сочные подробности загадочной смерти на фоне некоего конфликта поколений. Старый фокусник ничтоже сумнящееся посылает бравых федералов к некоему Вождю… Решетка, закрывающая доступ к ценному источнику информации, очень похожа на ту, через которую ускользнул оборотистый Дракула несколькими сериями ранее…Дин благополучно забывает Сэма в мотеле, идя на явку, и удачно делает, потому что его ожидает исполнение всех нескромных сексуальных желаний, о которых сам Дин даже не догадывался, в устрашающем виде дядьки солидной комплекции и не слишком солидной ориентации. Эта садо-мазо неожиданность приводит Дина в состояние… нет, не возбуждения, а некой усталой растерянности, которую он затем пытается смыть привычным осмотром всех близлежащих дамских прелестей. А интересно было бы узнать кодовое слово Дина Винчестера. Наверное, «Адские Псы» послужили бы хорошей остановкой по требованию.
А тем временем, пока Дин развлекается с Вождем, Сэм неохотно отвлекся от любимого ноутбука, чтобы встретить Руби и потолковать о своих богатырских силенках. Любовные отношения абсолютно не просматриваются в их яростном противостоянии по поводу применения ядерного оружия, заныканного Сэмом где-то внутри себя. Очевидно, 9 серия была миражом, от которого Крипке открестился как от слишком нежного видения в его кровавом царстве.

Между тем наш славный эмо-мальчик уютно повисает в петельке на вентиляторе. И как сделано — закачаешься! Для столь эффектного выхода ему даже не пришлось потрудиться самому. При таком резвом реквизите, как двигающаяся веревка, можно и не заморачиваться ассистентом.

Далее братья наскакивают с пистолетами (с очень широкой осью вращения и неизвестным состоянием предохранителя) на Джея, пожилого фокусника, во время выступлений которого и свершаются столь любимые Винчестерами необъяснимые смерти. Прибавьте к этому, что жертвы насмехались над теряющим хватку фокусником, и получите готовый портрет преступника. Но тут в ход вступает детективный ракурс, и пока он обходит вокруг заколебавшихся в вине Джея братьев, хитрый маг пропадает, неудержимый никакими веревками. Сэм и Дин ненадолго знакомятся с местными властями, но Джей забирает заявления, зараженный сомнениями по поводу своей невероятной сценической удачливости.

Третий номер неожиданно заканчивается смертью Чарли, верного друга Джея, но сам Джей не догадывается, что эта смерть тоже не более чем фокус, и преданный друг вскоре явится предложить ему вечные дружбу и молодость. Вернон, третий участник, согласен использовать с Чарли нешуточную магию темного Гримуара. Но сам Джей спасает Винчестеров от смерти (а Сэм опять не показал свои фокусы!) и себя от искушения, оборотив против воскресшего Чарли его же уловки. Карточная колода навеки разбросана. Ловкость рук и никакого мошенничества. Откуда же тогда эти горечь и сожаление… Он был мне как брат.

Иногда приходится отпускать и прошлое, и людей. Время Джея, лучшего фокусника 70-х, ушло. Как и старый охотник Элкинс, он покидает бар и гостеприимную девушку у стойки, чтобы не вернуться более. А Сэм принимает эпохальное решение вызвать опасные силы, чего бы это не стоило. Если история с Ругару вынудила его немного закрыть шлюзы, то ситуация с Джеем заставила оценить свои возможности и принять эту цену.

Будет ли оно, будущее? Будущее, к которому столь философски настроен Дин, которое жадно пророчет Руби? Наших охотников не ждет старость, их ждет слава… Только слава, она тоже бывает всякая.

4.13 Afterschool special / Снова в школу

4.13 Afterschool special / Снова в школу

Школьные годы чудесные хорошо приводят в состояние нормальной здоровой злости, иногда не оставляющей в покое и после смерти или даже спустя 10 лет, напичканных попытками обрести себя вне и в фамильном бизнесе.
Тут, собственно, рассматриваются две одержимости и каждая из них излечивается радикальными способами.

Очень редкий случай: одержимость призраком
Две кандидатуры по ходу сверхъестественного расследования укладываются в заданную схему детской отверженности, из прижизненной незамедлительно перескакивающей в посмертную. Барри, затравленный мальчик в очках, удостоившийся мимолетной протекции Сэма Винчестера в младые годы, что не помешало депрессивному ребенку перерезать себе вены в женском туалете. Сдружился ли он с Плаксой Миртл из «Гарри Поттера», история умалчивает. И забияка Дирк, получивший от того же Сэма кличку, прилипшую к нему лучше, чем клей Момент, и достойный отпор. А Дирк был тоже чувствительный, имел больную раком мать и какой-то нездоровый румянец. Вот как раз он, загубив свою не слишком юную жизнь, подобно барону Мюнхаузену, вытащил себя за волосы из небытия для сочащейся черной эктоплазмой мести… Его дух вселяется в забитых ботаников и творит с их обидчиками вещи, достойные жанра хоррор.

Сие туалетное безобразие не могло пройти мимо пристальных глаз неких Винчестеров, и по наущению ностальгирующего Сэма братья проникают в школу под прикрытием униформы. Вопреки ожиданиям, красные шорты идут поджарому Дину невероятно, чего не скажешь о повязке домохозяйки, которая решила заняться аэробикой. Красный же спортивный костюм тоже неплох, но в сочетании с традиционной «успокоительной» бутылкой пойла, почитаемой Дином за панацею от физической и душевной боли, а также насморка, плохого пива и отказа барменши из Коннектикута, наводит нехорошие ассоциации с типажом отечественного физрука, плавно деградирующего в компании трудовика, если так можно охарактеризовать деятельность Сэма со швабрами и ведром. А добрый учитель пророчил ему участь преуспевающего писателя… Какие мемуары мог бы написать Сэм! Мог бы, да не успеет. Но вернемся к подтянутым очертаниям прелестей Дина. Верный своей жесткой позиции, он устраивает детишкам воистину гладиаторские условия для игры в мяч, пока Сэм в линялом обличье бойца с грязью не отвлекает его от столь важных дел.

Односторонняя встреча с Барри, то есть с его останками, не устраняет призрачных проблем. На Сэма, который мог бы стать и гидом, нападает столь любезно облагодетельственная им топономикой очередная одержимая (мелькнула мысль, что это Лилит собственной персоной, когда она назвала временного уборщика по имени, но обошлось без белых глаз). Юдолью разобиженного призрака Дирка является автобус, который водил его отец, неосмотрительно держащий в бардачке Библию с прядью волос усопшего. Словно какие-нибудь гопники, ну или уполномоченные офицеры, берущие наркодилера с поличным, Винчестеры устраивают диверсию на дороге и не без юмористических и драматических промедлений сжигают злополучный локон. Уфф….

Очень частый случай: одержимость нормальной жизнью
Пациент тут один, и давно излечившийся: Сэм, к моменту повествования утративший иллюзии, невесту, дом и репутацию «нормального парня», заполучив вместо этого не далее как сегодня утром статус психа от девушки, которой совсем недавно управлял призрак. Нет в этой жизни справедливости, убеждается Сэм еще раз, возможно, вспоминая болезненно нелепый силуэт Барри в окне при прощании. Барри, которому он не сумел помочь, потому что не мог остаться, как и в любой другой школе, больше чем на месяц-другой. Хотя Сэм всегда предпринимал попытки быть нормальным, дружелюбным и по возможности честным. А потом и вовсе упрямо рванул в Стэнфорд, что не спасло его от судьбы.
Главное разочарование этого эпизода есть дылда Дин, похожий на оригинал, как лопнувший шарик на только что надутого красавца. Это угловатое недоразумение мало что имеет от Дина, разве что знакомые до боли одежды. Даже слова принадлежат будто будто бы не этому костлявому призраку Дина, а Дину вполне непросвечивающумуся.
Кто бы мог подумать, что Дин был настолько гадким утенком. В общем, попадание не отмечено, хотя разве можно найти второе такое чудо, как Дженсен? Понятно, что в нежном периоде Дженс был слащав, как патока, а Дин по сценарию брутален чуть ли не с пеленок, что и пытались показать на этом не слишком удачном примере, но лучше бы втиснули херувима, чем эту смерть ходячую. Хотелось бы взглянуть на возможности кастинга, неужели конкурс двойников был настолько печален? Жаль, запороли подростковую ипостась Дина, она была толково продумана, но реализация… актерски никакая. Дин, который в унылом запале кричит, что он герой, вызывает законные сомнения. Точно так же Клаудиа Шиффер может утверждать, что она этого достойна. А ее школьный клон твердить, что она раскусила крутого, но уязвленного парнишку. Тогда-то Дин и понял, как важно хорошо притворяться и надежно закрываться.

Зато Сэм — невероятен. Называли его карликом, а он назло вымахал под два метра. Ясное дело, что сия ироническая опара замешана лишь потому, что юный актер, обретший Сэма в 3 сезоне, не сильно вырос за это время. Главное в этом Сэме, вполне взрослом и рассудительном, умудренные глаза и зачатки непревзойденной мимики Винчестера-младшего. Жеста с откидыванием волос назад не припомню во взрослом Сэме в предыдущих эпизодах, но этот жест удивительно срощен с Сэмом-школьником.

Да, одержимость преодолена, но дает ли ее усмирение счастье, как наивно вопрошает добрый учитель? Дирк с загубленной жизнью, обрел ли он покой там, куда отправили его Винчестеры? Сэм, перед который отрезаны все пути, кроме одного, что он чувствует, оглядываясь на пожарище и ощущая еще языки пламени внутри?

4.14 Sex and Violence / Секс и Насилие

4.14 Sex and Violence / Секс и Насилие

Open

Для начала продегустируем единственно радостные новости. Авторы сериала не потеряли такого чувства, как юмор, и занятно поиронизировали над капотными излияниями у Импалы, заменив традиционное пиво газировкой, а шекспировские монологи быстрым сетом обоюдных извинений. Прости, я не хотел. Все хорошо, правда. Врунишка что один, что другой. Еще как хотел, не хватало только заштатного психолога Ника Сиреновича, чтобы озвучить дуальные претензии братьев друг к другу.

Прочие чувства уверенно варьируются от сладкого к гадкому. И от того, и от другого тошнит изрядно, как и от зеркального лика Сирены и ее вездесущей слюны. Итак, сладкое. Заведение с атмосферным названием «Клоака», где стриптизерши подобны взбитим сливкам в весьма угрожающем количестве. Видимое упоение сладкоежки, с которым сняты их игривые извивания, будет понятно только Дину Винчестеру, который, впрочем, отвлечен от этих прелестей обществом самого идеального собеседника в мире. Федерал Ник калькой, пропитанной сиропом, копирует вкусы Дина, что без обиняков позволяет заподозрить в нем пресловую сирену. Ту самую, которая затерялась в разврате «Клоаки» и манипуляциях основным инстинктом любителей клубнички.

Но «Сверхъествественное» не «Сверхъестественное» без иллюзии детективной интриги. Приятная и, очевидно, сексуально голодная доктор Кара возжелала аппетитные части тела Сэма, о чем не преминула игриво ему сообщить. Сэм, который не против, невыносимо сладок и гадок в этом эпизоде похабного соблазнения.

Это не здоровая вспышка страсти, которая охватила Сэма и Мэдисон пламенем облегчения. Это не болезненная вспышка страсти, которая свила Сэма с Руби запретностью. Нет, это здоровый гнусный секс, где Сэм окончательно теряет невинность своего персонажа. Его скромность и неискушенность, его трогательные колебания. Чистота Сэма улетучиваются, изгнанная накапливающимися метаморфозами злодейского толка и его удручающей опытностью. Если бы не было его испуганных больших глаз перед злостным Дином, наш мальчик был бы навсегда потерян. Но на выбитой двери возлежит нечто аутентичное образу, поэтому прощаем все.

Флористические изыски в виде гиацинтов, что остаются на месте преступлений и одновременно красуются у Кары на подоконнике, толкают Дина сделать опрометчивый вывод об истинной виновнице супружеской неверности. А все из-за обострения диновой ревности к тайным разговорам братишки. Между тем это не Кара подбивала добропорядочных граждан убивать своих жен и матерей из-за наркотика любви. Плюшки с маком, они тоже бывают разными.

Наконец-то назревает апофеоз кондитерского буйства — битва тортами! В качестве тортов выступают увесистые обвинения. На это отведено совсем мало времени, потому что скорбный лик объевшегося сладким вдовца поневоле должен был длительно иллюстрировать чары сирены. Ну что ж, разрезы коржа идеальности далеко не идеальны, а теряются в затянутых крупных планах.

Растерев в сахарную пудру личностные черты неуча Дина и рафинированного Сэма (Дин интеллектуально упакован Гомером, Сэм вальяжно расшаркивается с девицей), семейная психотерапия в лице испытательницы на прочность Сирены сталкивает их лбами, высекая искры обвинений. Дин, оказывается, слабак, жалеющий себя, а Сэм — плохая версия Глюкозы: все секреты по карманам и гуляет с добе… с Руби, что есть нехорошо. Не подоспей Бобби, потерявшие голову от желания уничтожить родича во имя содружества с Сиреной, братья порешили бы друг друга, и решать вопросы Апокалипсиса пришлось бы, как всегда, Брюсу. Уиллису. Чтобы не мучить зрителей, ускорили бы процесс: Дин использует нечто застекленное , что рекомендуется использовать в случае крайней необходимости, потом ужасается и стреляется, и Брюс вновь при деле, не дожидаясь окончания 5 сезона.

Без такого десерта, как Бобби, абсолютно лишенный слащавости, пережить эту серию гурманам было бы трудно. Что может быть профилактичнее, чем Бобби, который занят приготовлением охотничьего месива и одновременно работает патроном всех секретных служб США. Пусть дистанционно, но он наш герой. Потому что следить, как Сирена цепляет Дина на крючок идеального младшего брата, а неуемная докторша ловит Сэма на доступный секс… Это грустно, как размякшие булочки и плесневеющие имбирные сухари. Давно пора разбавить фирменную рецептуру скептичного взгляда Дина снизу вверх и мгновенно разглаживающейся физиономии Сэма чем-то более свежим, пусть даже не столь частой дракой между братьями. Это-то разноообразие и есть насилие, с которым подгоревшие куски бисквита впихивают в горло зрителю.

Closed.

4.15 Death Еakes A Holiday / Смерть берет выходной

4.15 Death Еakes A Holiday / Смерть берет выходной

Дважды зловещий и полностью потусторонний эпизод, снятый с обратной стороны луны. Все так неверно в ее призрачном свете. Участие Сэма, выделенное Коулу, мальчику, который не может покинуть мать, скорбящую о нем, не более чем вынужденный софизм. Зачем употреблять такие громкие слова, как обман и самоволие? Сэм считает свою выуживающую хитрость оправданной. Дело, подкинутое Бобби, на деле же является заданием Кастиэля. Даже привычная еда теряет свой вид и вкус: больно смотреть на Дина, который жует механически, без прежней страсти, и на Сэма, который явственно питается черным мясом демонов, иначе откуда бы он поднабрался ментальной силушки?

Задержка зарплаты ничто по сравнению с припозднившейся смертью. Той, которая мучила Дина мучительной жаждой забвения после смерти отца, той, которая не даст вскрыть очередную печать. Но расплата — нет, ее нельзя избежать, ее можно лишь отстрочить ложью.

Дин, не знающий уже, кому и во что верить, не хотел признаваться самому себе, что он вызван из Ада по приказу сверху лишь для грязных работ. И теперь он без особого энтузиазма состоит при Сэме. Уж в младшем энтузиазма сверх меры. Он рыщет напряженно, нестерпимо, устраивая повальную справедливость где только можно. Нет смерти — что за беспорядок. Сэмми спешит на помощь. Но аппетиты Сэма вызывают у Дина воодушевление не больше, чем тот недоеденный кусок фаст-фуда. Дин выдохся, как тот музыкальный ящик, от которого Дин не смог добиться ни звука. Дин не может больше запросто придумывать дурацкие оправдания, будучи застуканным на кладбище или разговаривая со Смертью. Лучистая цель, предназначенная Дину, гаснет в его сухих блестящих глазах. Какой же он иной, если гуманное руководство неоспоримо решило пустить его в расход в нужное время?
И контуры Сэма так же проницаемы — ему нужна победа любой ценой. За его заботливостью к Коулу, Памеле кроется упоение своими силами. Они просто подвернулись на его пути к поиску сильных противников. Сэм испытывает себя. И его восторг — видеть свою власть в действии.

Все так прозрачно потому, что Дин и Сэм стали призраками и шугаются соли. Узнав об одном клинически здоровом городишке Сэм тащит туда Дина за шкирку, не обращая внимания на его обиженные глаза. И правда, он же сказал, что это были не его слова, эти обвинения с танка своих претензий, а Сирены. А за Сирену извиняться он не намерен.

И тут все завертелось. Все живы, никто не умирает, Сэм в досаде, Дин тихо радуется. Решив узнать причины беспочвенного иммортализма, Сэм шагает прямиком на кладбище с Дином и скаутским набором для вызова духов. На месте разворачивается диалог, в котором Дин сомневается, можно ли рушить столь приятный произвол, раз сами они бывали за порогом смерти, а Сэм отмахивается, что раз они там были, то им-то можно. Что сказал бы по этому поводу появившийся Алистер, неизвестно, поскольку после секундного замешательства он сразу, не вдаваясь в сантименты, проявил свою мерзкую сущность, отправив Дина в нокаут. Сэм не стерпел краха своей затеи по опросу местных покойников и изгнал Алистера вон из тела. И, может статься, ему стало жалко Дина, приложенного о могильную плиту. Дин отказывается от аспирина, требуя объяснений по поводу непопрощавшегося Алистера, и, как и следовало ожидать, не получает ни того, ни другого. Кроме мифического аспирина, у Сэма есть догадка, что Жрецов Смерти похитили демоны. Распутывать киднеппинг Дин предлагает под призрачным прикрытием. С помощью знакомой всем Памелы братья отделяются от своих тел, что немало развлекает Дина, у которого из жизненных развлечений в последнее время только доктор Хаус и кожаные кальсоны. Восторгу добавляет найденный Коул, последний умерший. Он обучает Дина и Сэма загробным фокусам, которые раньше они имели удовольствие лицезреть лишь со стороны. Напряженная гримаса Дина усугубляется, когда он пытается вспомнить Тессу, знакомого по больнице Жнеца. Чудесное воскрешение памяти производится поцелуем, который в сверхъестественной вселенной определенно есть способ передачи не только слюны, но и информации. Достаточно вспомнить о сделочных лобзаниях.

Инверсия ролей загоняет братьев в их же собственные ловушки. Когда они являются за похищенной Тессой в похоронную контору, облепленную защитными заклинаниями, как рекламный столб объявлениями, их ждет ограничивающий сюрприз в виде Алистера. Алистер, не будь дурак, дал братьям шанс вежливо покуражиться, а потом и заговорил на языке соли и железа. В столь обидной ситуации даже люстрам не сидится на месте, они падают с потолка и портят сдерживающую живопись. Выпустив Тессу сплоченным сеансом телекинеза, братья все же теряют одного Жнеца.

Тем временем Памеле приходится расплачиваться за знакомство с Винчестерами дополнительно. Демон убивает ее, но Памела не может умереть. Пока. Ей удается вызвать Сэма из царства низкокалорийных йогуртов, придающих воздушность и невесомость. И Сэм с радостью берется за изгнание. Он против иммигрантов, знаете ли.

А Дин имеет неприятные тет-а-теты с Алистером, Тессой и Кастиэлем. Страх, ложь, ангельское видео соответственно. Вывод из этого напрашивается безрадостный: смерть во всех ее проявлениях. Смертельная миссия Дина как высококачественного пушечного мяса. Он со знанием дела обещает присоединиться вскоре к Коулу, которого забирает Теса, несмотря на пустые обещания Сэма. И по Дину, лучше не быть бессмертным, чтобы не видеть смерть своей семьи. Может быть, поэтому он хотел бы умереть раньше, чем это случится. Да кто же ему даст. Смотрел на смерть отца, смотрел на смерть Сэма, смотри теперь, во что он превращается… «Смотри, пока мы в тебе нуждаемся», — ласково шепчут ему ангелы.

И Дин слушает, не в силах ослушаться, пока Сэм оттачивает навыки злостного бунтаря и охранника правопорядка на другие полставки

Смерть таки прихватывает свое: Памелу и Коула, оставляя Дину сомнение и ничего — Сэму. А зачем консультации нашему умному мальчику? Даже последние слова Памелы об опасности его деятельности вызывают у Сэма лишь злостную ярость..

4.16 On The Head of A Pin / На острие иглы

4.16 On The Head of A Pin / На острие иглы

Протяжные диалоги, короткие драки и минус два игрока в информационном эпизоде 4.16. Это не считая наждачных эмоций и метких издевательств, таких, как протекающая труба, из-за которой Дин вновь примерил больничную пижаму.
Убийства ангелов заставляют небесное руководство инициировать приказ: вызвать Дина Винчестера аки ведомственного палача для допроса Алистера по поводу причастности демонов к утилизации крылатых творений. Того ли брата руководство решило наускать на Аластера?

Простая фабула перерастает в историю бунта, черпающего силу из омутов прошлого. Сэм, который должен вновь приобщиться к нежному детскому питанию, то есть демонической крови, чтобы харизматично убивать своих возможных доноров. Уриэл, затеявший крамолу по примеру Люцифера, продуктивно негодует против жалких людей и безвольных ангелов. Кэстиэл, переходящий от бесплодных сомнений и полностью отрешенного вида к какой-никакой самостоятельности. И, наконец, Дин, который вынужден вернуться в пыточные времена и ощущению неоправданной надежды отца и повальной вины, если он вообще когда-то забывал о ее существовании.

Руби и Анна выступают как буферы действия, исподволь направляя своих подзащитных, Сэма и Кэса, в нужную им сторону. Они — уверены в своей правоте, в отличие от мужского состава. Алистер в роли дергающегося шута — провозвестника истин, покидает импровизированную дыбу, чтобы наказать своего аккуратного ученика Дина, но погибает бесповоротно от руки мщения его более способного брата. Уриэл, который намалеван бескомпромиссно одной краской, предположительно черной, тоже расплачивается жизнью за свою диверсию. Крылья мертвых ангелов распластаны по асфальту как гигантские тени падения. Безнадежная наркотическая ломка по силе и власти затягивает в креп разворачивающиеся исподволь события.

Больничный финал, в котором привычно избитый в клочья Дин привычно вопрошает Кэса о своей миссии и радужных перспективах будущего, пахнет очень горькими лекарствами… И не менее горькими слезами…

Теперь — о боли Дина. После того, как нам отечески показали на примере Дина развернутый ответ на вопрос «происходит ли с человеком то, чего он больше всего боится?» в эпизоде 4.06, Крипке решил, опять же на примере не протестующего, ибо бессмысленно, Дина, рассмотреть тезис о страхах, которые нельзя истребить, потому что они всегда возвращаются. Кто бы мог подумать, что Дину придется вновь приступить к увлекательной практике пыточного мастерства. Воспоминания об этом позорном занятии жгли сердце Дина воистину адским огнем, размалывали его ежесекундно, как зерно в жерновах, а теперь ему вновь надо затронуть самые темные стороны своей души.

И Дин приступает к доверительному разговору за чашечкой святой воды, не в силах помешать рыку свыше. Точными, рассчитанными движениями он работает с Аластером, ведя себя сдержанно и отстраненно. Дин наклоняется к Алистеру очень близко, но в то же время он далеко, пряча за жестокой холодностью и, хмм, фригидным каким-то удовольствием остатки душевного равновесия… Но Аластер и сам пытает Дина. Пытает вербально, рассказывая о Джоне, который продержался в Аду 100 лет против 30 Дина; рассказывая о том, что оступившийся праведник Дин и есть та судьбоносная персона, что поработала над первой печатью. И Дин, который держится столь неприступно, как будто красит забор подобно Тому Сойеру, замирает на этих разоблачительных позициях, развернутых Аластером. О последующем мордобое, когда Аластер покидает крысиную ловушку, говорить не стоит, потому что к этому времени Дин уже дезориентирован. Остается лишь поражаться тем пинкам судьбы, которые обрушиваются на Дина проливными ливнями, сметающими все на своем пути.

Спрашивать, сколько можно мучить Дина, абсолютно бесполезно, потому что Крипке решил, что у этого персонажа неистребимый запас прочности и что Дин будет энергично скакать резиновым мячиком, пока сериал не закончится. Ну или до Апокалипсиса включительно. Потому что если вначале был Дин, то Дином все и должно закончиться. И честное признание Винчестера, что он не самая подходящая кандидатура в категории тяжеловесов, ровным счетом ничего не будет значить, потому что здесь решает не он, а все, кроме него. Разгромленный, деморализованный сыновней и личностной несостоятельностью Дин, на котором нет уже живого места… За что ему такое? Но Дин выдюжит за счет своей нравственной и физической жилистости.

Сэм… Приятно было лицезреть его в теплых отсветах «Веры», когда он смотрел на Дина, облепленного больничными трубками, с этим беспокойством в глазах и предугадательным ужасом потери, как требовал у Кэса немедленно привести Дина в статус-кво… В этом эпизоде мы видим жертву Сэма и его действительное беспокойство за Дина. Сэм наконец вновь брат, а не личность, подозрительно шныряющая по темным углам и врущая напропалую.

Хороша семейка — один вампир-полудемон, другой — палач в отставке и ангельская надежда, но они действительно любят друг друга по-братски, несмотря на все трения и подозрения и стремительно расходящиеся дороги…

Каково было решиться Сэму, правильному, как орфографический словарь, Сэму на такое противоестественное дело, как внутреннее употребление демонической крови? И было ли ему тошно пить эту кровь, или этот энергетический напиток был для него и есть амброзией? Этот дешевый вампирский ритуал? Это так незаконно, воистину против всех правил, а Сэм не похож на тех, кого легко убедить в чем-то. Другое дело, что он понимал, какую силу ему даст эритроцитовая диета, ту силу, в которой он так нуждался после отбытия Дина в горячую точку планеты. И тут надо прибавить личные амбиции Сэма. Его отчаяние обесценивало все возможные потери, ведь Дина он-то уже потерял тогда. К черту принципы, к черту все… Чтобы выжить, надо быть сильным, и Руби знала, как. Сэм превращается в демона, не выжигая свою душу веками ада… Нет. Он демон, выращиваемый в просторном инкубаторе, полукровка, и потому объединение в нем человеческого и демонического дает такие поразительные силовые эффекты. Что ж, для существа, в котором кипят столь кровавые страсти, Сэм еще неплохо держится и даже колеблется время от времени в правильности своих решений, для проформы, разумеется. Потому что не в силах теперь отказаться от могущества, замешанного на крови. Понятное дело, что Сэм никак не мог сказать Дину о своих гастрономических пристрастиях.

Мало того, что Дин не одобрит, но и как Сэм упадет в его глазах, правильный до изнеможения Сэм, занимающийся неожиданно такой вот гадостью.

И вот Сэм рвется спасать Дина и даже, представьте, обычных людей, пусть из привычки или тщеславия. Нет, Сэму тоже пришлось многое испытать. Но это был изначально его путь, не лишенный отмеряемого превосходства, чего нельзя сказать о Дине, даже не умеющем расслабиться и просто получить удовольствие от процесса путешествия, хотя он и пытается из последних сил доказать обратное.

4.17 It's a Terrible Life / Эта кошмарная жизнь

4.17 It's a Terrible Life / Эта кошмарная жизнь

Проведя в 4.07 полевой эксперимент с Дином на предмет спасения одного небольшого города, ангелы не успокоились и в альтернативном эпизоде затеяли лабораторный опыт, поместив два объекта в новую среду обитания. На сей раз их социологические эксперименты закинули братьев Винчестеров, очищенных от воспоминаний, как лук от шелухи, в офисные реалии. В помощь им потрескивает электричеством призрак-трудоголик, действующий на нерадивых работников эффективнее, чем любое дисциплинарное взыскание. Цель сего нравоучительного шоу Трумена — Винчестерам предназначено быть охотниками, а не тихими клерками. Так что Дин может вернуться к своим привычкам, вызывающим вялую зависть у небесных персон, и смело идти за огромной порцией адреналина в недра Апокалипсиса. Готовый уничтожить абсолютно все, что попадется под руку. В том, что под локоток ему подсунут Сэма, и сомневаться не приходится.

Этот эпизод вобрал в себя весь дух сериала, скрывая за контрастным синопсисом с красноречивой канцелярской заставкой, повторяющейся так же часто, как перекуры в некоторых конторах, традиционную историю о призраках, черный юмор, паутинную взаимосвязь всех событий, деталей и имен. А главное — это история о нахождении пути и родственной души, пусть этот путь и освещается умело лампой дневного цвета, чтобы не заметить было невозможно.

Невероятные, как распродажа одиночных носков, сцены исторгают из груди вопль удивления при виде антипода Дина. Комплект «Дин не в своем уме» при предъявлении каждого предмета из набора приоритетов Винчестера-старшего, вывернутого наизнанку, повергает в восхитительный шок. Дин носит подтяжки родом из 50-х. Они приводят в священный трепет, как и помочи, обожаемые Пятачком. Дин ходит с телефоном у уха, как Сергей Безруков в «Иронии судьбы 2». Фамилия Дина — Смит. Дин правильно питается и заботится об очищении организма!!! У Дина есть портфолио (м-м-м… Дин в стрингах?). Дин больше не улыбается так, что обрывается сердце, и не смотрит так, что сердце уже валяется на полу. Он выдержан, как лекция по технической механике. Он спокоен подобно утру 1 января. Вы не поверите — Дин скучный! Он слушает биржевые сводки вместо старого доброго рока и не позволит себе ни одной сальной шутки. Верните Дина!!! Дина, у которого обаяния больше, чем годовой заработок успешного дельца. Того, что манипулирует невольно сердцами с такой ловкостью, с какой поджигает бренные останки. Того, что живет в Импале, а не на Уолл-стрит. Того, который любил и потерял. Или потеряет.

Подвох в том, что любезные ангелы стерли память братьев, но не их личности. Возьмите Сэма Вессона, такого же образцового, как и всегда. Он старателен, вдумчив и склонен к анализу. Такой же скромный и увлеченный. Все так же интровертно очарователен. Вместо порносайтов он по-прежнему посещает сайты о вампирах. Вампир же, незабвенный наш Дракула, красуется на его рабочем столе. О своем призвании Сэм с непонятным томлением говорит как о зове крови. Все метаморфозы нашего Сэма учтены. Включая торжественный разгром оргтехники. И Сэм же проявляет гораздо больше активности, чтобы вернуться к своей истинной работе, в то время как Дину Смиту просто надо бы развлечься. Приключение с призраком для него что-то вроде программы шейпинга. Увлекательной настолько, чтобы стать его судьбой. Если Сэм сориентировался фактически моментально, то Дин…

Дин демонстративно удовлетворил те претензии, которые он жалобно предъявил Сэму в 4.06. Шатаемся по свету, истребляем нечисть в негигиенических условиях. Хочу нормальной жизни. И именно это запрятанное куда-то глубоко до лучших времен стремление из латентного стало явным, и более того — вещественным. Достаточно спросить Дина Смита, сколько стоит его рубашка. Не 20 баксов однозначно. Прятался Дин, копил, как шотландец, свою усталость — и вот она вышла щеголевато посидеть в уютном кабинете с бизнес-партнерами. Ох не прост Дин, и именно поэтому компенсация его тайных дум выглядит как гипертрофированный антоним «Дина с большой дороги». Дин настолько возненавидел свою сущность, пытающую и получающую от этого удовольствие, что не пожелал оставить себе ничего от нее в новой жизни, которая длилась 3 недели (время, наверстывающее хиатус).
А Сэму вроде как стыдиться нечего, поэтому он и остается прежним и выписан в своих лучших традициях. Когда он заявляет, что знает Дина, в его глазах настоящая боль, будто он знает о жертве, которую принес Дин. Такая боль, что от нее нет спасения зрителю. А Дин из подсознательной обиды заявляет, что ничего Сэм не знает о нем. И глядя на него, так похожего на Дина в начале 1 сезона, скрывающего свои тревоги, ловишь себя на том, что об этом вот Дине действительно ничего не знаешь. О Дине, не любящем Сэма и отвергающем его, воистину ничего не известно. Это какой-то ущербный, пусть тысячу раз востребованный Дин. Прозрачное стекло его души мутнеет. Что там теперь?

Такой эпизод, разделяющий братьев и прорабатывающий филигранно их характера через антиномии и череду совпадений, стал возможен именно теперь, когда главных героев можно лить в бронзе и устанавливать вместо памятника Ленину, настолько рельефно они вылеплены. Этот эпизод родной для всех, кто, затаив дыхание, смотрел сериал с пилота. Все такое близкое и знакомое… Охотники за привидениями кроют Винчестеров почем зря в благословенной безопасности Интернета. Я по ним скучала. Как-то сложилась их жизнь, когда Винчестеры дважды оставили в дураках проныр? Оказалось, вполне ничего, если они учат своих учителей, не забывая о благодарности сквозь зубы. Охранник, не в лучшую минуту вздумав покинуть безопасную кабину лифта, в следующую минуту забрызгивает брезгливого Сэма своей кровью. Седовласый призрак чувствует себя весьма комфортабельно в условиях нового мирового кризиса.

«Сверхъестественный» стиль, как и прежде, приводит в дикий восторг. Только Крипке может назвать обычную жизнь «ужасной» и мечтать о такой «прекрасной» жизни, где призраки каждый день швыряют тебя о стену, в вампира потихоньку превращается твой родной брат, а по ночам тебе снятся кошмары о том, как ты развлекался в аду. Только Крипке, попивая диетическую вишневую Колу (факт), может заставить Дина выводить шлаки из организма. И, наконец, только Крипке и вся его команда сценаристов в состоянии положить голову анемичного дохляка, бессловесного и бесправного, в микроволновку, над которой вольготно расположилась надпись «Рыбу не разогревать. Воняет» и затем, естественно, включить агрегат. Чего не сделаешь ради блага своей фирмы.

4.18 The Monster at The End of This Book / Монстр в конце книги

4.18 The Monster at The End of This Book / Монстр в конце книги

Этот эпизод и пристыживающий (глаза Дина, услышавшего наяву о так называемом слеше с собой с Сэмом в главных ролях), и одновременно абсолютно бесстыдный. Евангелие от Винчестеров, подумать только. Временно издаваемое в пухлом формате покет-бука с вульгарной обложкой. О такой наглости, как явная ложь ангелов, говорить не стоит. Вот как у них все расписано, а сами Дину ничего не говорят, и всем подручным источникам информации распространяться запрещают. А вечно неуспевающий Дин очень желает знать об учебном плане на следующий семестр. О Чаке, писателе по наитию, как о собирательном образе безжалостных сценаристов-кукловодов с лузечарным Крипке во главе, и говорить нечего. О том гигантизме арки, в какое нынче впало скромное когда-то детище Крипке, лучше умолчать вообще. Религиозная глобализация ведет действо в какие-то совсем фантастические просторы.

Инновационность подхода этого эпизода в том, что он буквально сопряжен с фундаментом креативной/фанатской жизни и в то же время унесен в теологические выси и ритуальные оргии, потенциальные пока, слава… ой.

Итак, изнанка. Дин и Сэм наконец узнали, что за их захватывающими приключениями следят с замиранием поклонники, разделяющиеся на сэмофилов и диноманов, и обсуждающие без устали своих любимцев. Парни нормально отреагировали — в истерику не ударились и звездную болезнь не подцепили (хотя звезды Дину все же мерещились, но по другим причинам). Оказывается, что сериал, прославивший скромные имена охотников — книжный. И его автор явно поскупился на портретные характеристики, потому что не узнать своих кумиров воочию — это, согласитесь, нонсенс. Весьма занимательный. Девушке, не распознавшей слезоточивого Дина, образца мужественности и прочих достоинств, не помешало бы приобрести очки. Да, возможно, писатель из Чака плохой, хотя если вечно расслабляющийся в дезабилье писатель — пророк господа, то ему все простительно.

Ах, как бы мы расписали Дина на месте Чака… Дерзкое мальчишечье лицо, на котором живут чудные зеленые глаза, восторженные и печальные, жестокие и самые страдательные в мире. Пухлые губы, самые идеальные губы в том же самом мире, решительно вылепленный нос, задорный ежик волос. И голос… низкий и обволакивающий. Так, пора остановиться, отдышаться и перейти к Сэму, к его утонченным вытянутым чертам, гранитному рисунку рта, недюжинному росту и удивительным глазам, меняющим свой цвет в зависимости от освещения. И не забыть про его успокаивающий голос, сочувствующий, как сразу несколько Опр Уинфри, и фирменную повышенную лохматость.

Абсолютно не возгордившись от чести быть прототипами бульварно оформленных книжонок, братья возопили: «Автора, автора!» и ринулись на его поиски, оставив на кровати мотеля груду макулатуры о своих неофициальных похождений. Причем Дин был весьма недоволен афишированием своей личной жизни. А уж как Сэм был доволен, что его кровавые пристрастия не подписаны в печать… Но к делу. Чак, конечно, озаботился судьбой своих персонажей, когда они доказали свою всамделишность. Доказывать, что они — это они, Винчестеры, а не фальшивые агенты ФРБ, водопроводчики или доктора плюшевых медведей, само по себе абсурдно. Да, давненько с братьями не случалось, чтобы их принимали за собственных же фанатов.

Далее Сэм и Дин убеждаются, что все идет по готовому сценарию, как бы они не пытались его переврать. Что написано топором, не уничтожить дробовиком. Но за безобидной сценой в прачечной, бесстрастно запротоколированной еще до похода в нее, предстоят более опасные мероприятия. Например, детские пластыри на небритых щеках Дина и интим с Лилит для многоопытного Сэма. Ловушка, которую нельзя обойти банальным бегством, как предлагает Дин. Круг все уже и уже с тиканьем часов. Конфликт между братьями становится все напряженнее. Потому что здравомыслие Дина с его стратегией отступления наталкивается на решимость Сэма не отступать и не сдаваться.

И тут случается наконец нечто более удивительное, чем вся эта катавасия «жизнь по букве». Нет, дело не в Дине с его переходным настроением от молитвы до богохульства с небольшим перерывом на шантаж. Все ради Сэма, дело привычное. Дело непривычное в том, что от вызванного Кастиэля, ранее разъяснившему Дину непоколебимость предсказаний Чака как глашатая небес, наконец-то следует реальный, а главное, осуществимый совет. Бестиарий сериала незамедлительно пополняется архангелом, который сидит на плече у прорицателя и бушует, если прогнозы погоды не удаются. А его воздействие на слоняющихся поблизости демонов вообще катастрофично. Что Дину и надо. А вот Лилит надо заключить с Сэмом сделку в стиле Влада Цепеша — семейка Винчестеров отправляется на кол, и дальнейшая диверсия в сторону Апокалипсиса не возобновляется. Сэм оказывается уступчив, но весьма обманчиво. Притащив Чака в комнату свиданий, Дин добивается желаемого грома небесного, вследствие чего Лилит покидает комнату, не получив своего и не попрощавшись поэтому как полагается.

Брезент вместо разбитого заднего стекла Импалы иллюзорно прикрывает спины братьев, уносящихся прочь. Они обреченно движутся к опасной цели, зная меньше, чем бы им этого хотелось. Но пока они вместе и заботятся друг о друге по мере сил.
Конец главы.

4.19 Jump The Shark / Бросок Акулы

4.19 Jump The Shark / Бросок Акулы

Этот эпизод о семейной крови и долгом вкусе мести. Месть ведет к гибели, она питает и разрушает. Эта солоноватая месть… когда ты протиснешься через все ее хитроумные лазы, когда ты откроешь все люки, за которыми она укрывается, когда ты ослепишь ее логово фонариком, ты не увидишь ничего живого. Месть мертва, но запах тления никуда не улетучился…

Монстры появляются, как положено, под кроватью. Монстры успешно притворяются людьми. Монстры держат свою еду в гробу. Монстры злопамятны. Они ужасны, но иногда их поведение оправдано. И в зеркале гротеска мы видим не двух вурдалаков, мстящих за смерть своего родителя от руки Джона Винчестера всем его близким и даже случайным сторонникам, а видим самого Джона с его манией реванша и детьми, которых он не водил не бейсбол, потому что готовил их для иных спортивных достижений.

Но Адаму, случайному сыну, Джон Винчестер не хотел такой участи. Однако все напрасно, когда ты оставляешь за собой кровавые следы. Именно эти следы и вывели сирот-вурдалаков на стихийную семью. И, не обретя младшего брата, Винчестеры тут же его теряют. Сорняки прошлого неистребимы, но их можно вырвать с корнем, что и доказывают адепты сыроядения плоти.

Все начинается утром. Под серым несогретым небом и с затекшими, как тело, мыслями. Сэм надраивает зубы, красуясь перед Импалой (ах, это постоянство привычек), а Дин, проклиная негостиничную ночь, плохо справляется с непослушными мышцами. Да, сегодня Дин встал с левого сиденья Импалы. Единственный гамбургер протух и откуда не возьмись появился брат, позвонивший на телефон отца. День определенно не задался.

Дин подозрителен, как страховая компания. Дин зол, как тысяча модниц, не успевших на распродажу. В самом деле, если отец не оставил ничего ценного, то откуда взяться лишнему родственнику? Который к тому же заявляет о себе спустя 2 года о смерти отца и оказывается удивлен фактом его смерти? Все это требует хорошей порции святой воды и столового серебра, полагает Дин, обустраивая встречу в кафе в лучших традициях гостеприимности Винчестеров. Но Адам оказывается устойчив к роскошному сервису и не обнаруживает принадлежности к миру оборотней, демонов и алчных родственников. Адам доказывает Дину, что он действительно сын Джона Винчестера.

Пара-тройка семейных фотографий, история в духе «английского пациента» и чуткой медсестры, и вот уже Дин тоскует у окошка, а Сэм дает мальцу скаутский курс «Как стать охотником». Сэм, как всегда более восприимчивый, легко принимает плоды небольшого загула отца. Мать Адама пропала, и ему нужно научиться постоять за себя. А если представится случай, отомстить… Хотя заключительные акты отмщения лучше удаются им с Дином, Сэм считает нужным культивировать в Адаме чувство мести. Что поделать, если это единственный антидепрессант, доступный Сэму. Расследование исчезновения матери Адама ведет Дина (ах, это постоянство привычек, на этот раз такой, как «камень, ножницы, бумага»), в очередной узкий вентиляционный ход. В нем обнаруживается (в ходу, а не в Дине) то, что делает сериал восхитительно омерзительным — рваные кровавые кусочки, телесный пэчворк.

Другой кровеносный сосуд расследования приводит Дина к бесплатному пиву и комплименту об источаемом им спокойствии. Помимо этих приятностей в свой ФБРский адрес, он узнает, что есть еще одна жертва — бывший шериф, когда-то работавший анонимно с Джоном над делом об осквернении могил и трупов в далеком 1990 г.

После того, как Сэма едва не утаскивает под машину таинственная тварь, происходит очевидное разветвление кругообращения крови. Артериальный Сэм активно предлагает ловить подземную тварюгу на Адама, а венозная опытность Дина подсказывает ему, что лучше увезти Адама куда подальше — это к Бобби — а затем вернуться к источнику проблемы. И еще по одному вопросу они не могут прийти к согласию. Вопрос об участи охотника и Винчестера. Любого Винчестера. Прокляты ли они все? 2 страницы вырваны из дневника Джона. Вот что был Адам и его мать в жизни Джона — 2 страницы его Большого Пути. На этих страницах он приезжал к Адаму на дни рождения. А как проводили дни рождения Дин и Сэм? Выражение лица Дина говорит о том, что бейсболом там и не пахло.

Дин хочет спасти Адама не только от монстров, но и от участи охотника. Но со спасением в последнее время у него не ладится. Еще раз обшаривая склеп монстров, он натыкается на тела Адама и его матери. Тут впору мчаться спасать Сэма, пока его не съели заживо в самом буквальном смысле. И вправду, два вурдалака, а это оказались именно вурдалаки, вплотную занялись Сэмом. Но Дин, конечно, не даст Сэму истечь его странной кровью, как какому-нибудь Константину. Нет. Дин снесет голову одному вурдалаку, не оставит нетронутого места на другом, но спасет Сэма.

А после они вместе проводят Адама в последний путь. Как настоящего охотника. Тебе, никогда не знавшему их… Отца, одержимого местью, брата Сэма, так ненавидевшего когда-то отца и так похожего на него, и брата Дина, любившего отца, но совсем непохожего на него. И еще о Дине — он наконец-то научился думать самостоятельно. И еще о Сэме — ему нужна семья и он благодарен за нее. И еще о тебе — если бы ты узнал, кто они на самом деле — охотники на нечисть — ты бы не поверил. Но это не важно.

Кровь горит в Адаме. Неживая уже кровь. Нет больше зова крови…

4.20 The Rapture / Вознесение

4.20 The Rapture / Вознесение

Обратный отсчет. 5, 4,3,2,1… Ваша жизнь до того, как она стала такой как сейчас. В ней было семейное тепло, а сейчас — лишь холод равнодушия. Вместо уюта и благоустроенности ныне ваша жизнь пропитана опасностью. И сырая жертва замирает в уголке глаза, не смея сбежать вниз. Не плачь, Джимми. Не плачь, Сэмми. Не смейся, Дин…

«Это не смешно!» — колотит Сэм в дверь своего пятизвездочного номера, из удобств в котором — лишь кровать, ведро и одиночество. А Дин и не смеется. Он громыхает обвинительным приговором: за распитие крепких напитков, таких как кровь, и многочисленные акты лжи Сэмюэл Винчестер отправляется на принудительное лечение в пансионат « В бункере у Бобби». Авось наркотик выветрится и Сэм вновь станет Сэмми, а не 2-метровым комаром. Крошечное тюремное окошко захлопывается, запирая недоуменное лицо Сэма вместе с постером девицы в закрытом купальнике. Если Бобби еще его не снял.

И в самом деле, как он мог зайти один в этот клятый бункер? Ах да, Бобби сказал, что здесь их дожидается страшный демон по делу об Апокалипсисе, а Сэм и уши развесил.

Сюда они приехали еще и потому, что надо было скрыть неловкое молчание, воцарившееся после того, как Дин заявил в 100 раз (где-то у Сэма было записано точно), что он устал и отказывается комментировать сцену, в которой Сэм прильнул к сонной артерии демоницы и устроил после очередной сеанс своей тошнотворной руки для другого демона. Дин тогда отшатнулся, увидев, как по рту Сэма стекает вниз струйка чужой крови. Что-то в тот миг навсегда ушло из его глаз, они стали чужими и отстраненными… Наверное, тогда у старшего брата и возникла мысль запереть его здесь одного, жестоко лишив даже ноутбука, чтобы провести очередное милое сердцу исследование. Как мог Дин подумать, что Сэм причинит вред своему брату? Очевидно, подумал, если, несмотря на всю свою вселенскую усталость, позвонил Бобби и организовал этот торжественный прием. А если бы не случилось этой демонической ловушки, сейчас бы они преспокойно пили пиво, а не были разделены своими сущностями гораздо надежнее, чем этой литой дверью…

Дин сказал тогда, что у него есть план, и, конечно, их запросто поймали демоны. Целая шайка — простые шестерки, держащие их за шкирки, и парочка более утонченных товарищей, вселившихся в семью рекламщика Джимми. Жена этого Джимми не преминула поиздеваться над Сэмом, когда он от демонической анемии не смог изгнать ее из тела. Тогда и пришлось подкрепить свои запасы, потому что Руби где-то носит, а он в последнее время чувствует себя отвратительно бессильным… Кто такой этот Джимми? А, да это драгоценный сосуд, то есть ночной горшок Кастиэля, в который он опять вселился после недолгого изгнания. Вот и замечательно, потому что Сэм не скоро бы привык к Кэсу в теле дочки Джимми. Эта бесцеремонная демоница продырявила Джимми насквозь, но когда Джимми попросил, Кэс подозрительно легко согласился вернуться в его тело, оставив девочку в покое. И ушел в этом неизменном плаще, который уже сидел у Сэма в печенках, не удостоив Дина аудиенции.

Нет, как-то несвязно все получается… Короче, Дин потащил его на какой-то склад, который выглядел как место игрищ скооперировавшихся юного Маколея Калкина и Дэнниса-мучителя. Там-то они и нашли Кастиэля, который уже не был Кастиэлом. Это был всего-навсего Джимми, примерный и очень голодный семьянин, который свалил ночью домой, не желая принимать дальнейшее участие в разборках ангелов и демонов. Сэм прошляпил это бегство, потому что, по официальной версии, покупал кока-колу. А неофициальную версию Дину знать необязательно, пусть лучше хмыкает неодобрительно. Сэм не хотел отпускать Джимми не потому, что надеялся вытянуть сведения о планах Кастиэля, о которых молившийся когда-то отец семейства вроде бы не был осведомлен. Хотя и это тоже. Нет, Сэм знал, что Джимми притянет опасность к его семье, потому что за ним будут охотиться демоны. Все так и вышло. Тут еще и Анна объявилась по поводу Кэса и сходу заявила, что Сэм какой-то другой. Сэм занервничал и отделался общими местами, но у него осталось отвратительное чувство, что она что-то подозревает. И это определенно была не паранойя. Так, Сэм, расслабься, веди себя так, словно ты озабочен только укладкой волос, благо это у тебя отлично получается. Дин тоже хорош, сразу стал оказывать ангелице знаки внимания. Ну да ладно, он привык уже к диновским закидонам.

Они с Дином еле успели уладить ситуацию в оккупированном демонами доме Джимми, где тот не объявлялся почти год. Сем отрезал без всяких экивоков, что Джимми должен расстаться с семьей навсегда ради их безопасности. В то время как лицо Дина пыталось смягчить его безжалостный тон человека, который слишком хорошо знает, о чем говорит. Вот только они, заправские охотники, проворонили, что в жену Джимми вселился демон и стал шантажировать Джимми. А дальше все понятно: встреча, ловушка, подоспевший на помощь Кастиэль… вот только почему все пошло не так? Почему он теперь здесь, в этом наскоро обустроенном прибежище, куда его сдал, как бездомную собаку, собственный брат? Может, так безопаснее для всех, и для него в первую очередь? Но почему Дин не идет на контакт? Почему ставит стены? Он-его-боится.
Сэм прекращает кричать, медленно отходит от двери и садится на кровать. Он страшен?... Он опасен? Полноте, да человек ли он вообще?

Есть то, чего Сэм не знает…
… Поплавок скользит по гладким виткам волн. Дин сидит с удочкой на краю причала, и, блаженно сощурившись, проживает свой сон. Каждая секунда целебна. Тишина. Покой. Дранные джинсы. Появляется Кастиэль, чему Дин совсем не удивляется, и вручает ему листок с адресом того самого склада. Дин просыпается.

Сэм, ты не знаешь того, что этот сон был спокоен и безмятежен потому, что в нем нет тебя…

4.21 When the Levee Breaks / Когда спадают оковы

4.21 When the Levee Breaks / Когда спадают оковы

Обещанная в начале 4 сезона гражданская война брат на брата наконец началась. Первая кровь пролилась. Дин и Сэм самозабвенно дрались в номере для новобрачных без понукания всяких сверхъестественных подстрекателей. Они хотели причинить друг другу боль, пряча в кулаке оскверненную братскую любовь, и эти благородные намерения осуществились. Один из них принял ангельскую присягу, другой — свежую дозу демонической крови. Конфликт интересов налицо. И один из Винчестеров вышел, оставив валяться на полу семейные узы. С полнейшим сознанием того, что ему запрещено отныне вернуться на пассажирское сиденье Импалы и наслаждаться утренним полосканием горла Винчестера-старшего. Он пошел навстречу своей одержимости, а может, долгу, оставляя позади человека, который знал о нем слишком мало, а может, слишком много. Слишком много «может»…

…Сэм отчаянно пытается убедить Дина выпустить его из импровизированной наркологической лечебницы. Но Дин не в состоянии позволить пойти брату по демонической стезе. Шепотом: лучше он его убьет. Погромче: этот чугунный пентхаус для твоего блага, Сэмми.

Но Сэмми слышит уже совсем другие голоса, иллюзорные. Его камера, в которой он томится в одиночестве, излишне многолюдна. Вентилятор на потолке нагоняет не свежий воздух, а панику и тоску. Почему Дин не придет и не скажет, что он его так же любит, что все будет хорошо? Что они сядут в Импалу и поедут в Иллинойс расследовать дело о великанах и карликах?
Сэм болен. Сэму плохо. Сэм мечется в наркотической ломке, в то время как Дин прислушивается за дверью и каждый вопль брата разрывает ему душу. Сэму мерещится, будто…

Да нет же, он настоящий! Настоящий Аластер пытает его, в то время как Сэм умоляет его не делать этого. Он задыхается от кляпа и боли. Он связан и беспомощен. Только бы вытерпеть… Боль разрывается от его криков… И вдруг — тишина. Ты один, Сэмми. Не сходи с ума.

А потом ты говоришь сам с собою. С Сэмом 14 лет, который отчитывает тебя за то, что ты так и не стал нормальным. «Вырасти,» — бросаешь ты зло себе, как всегда уверенному в своей правоте. Ты уже вырос и понял, что любовь — не защита, а поражение, и что даже в самом начале пути бывает уже слишком поздно. Твой фантом укоризненно исчезает. А ты чувствуешь внезапную пустоту внутри. Ты больше не тот Сэм.

Затем является мама, еще более красивая, чем тогда, когда ты видел ее в последний раз. На ее ночной рубашке расплывается кровавое пятно. Ты сидишь сжавшись, готовый обвинять сам себя. Ты ненавидишь себя. То, что в тебе. Но мама все понимает. Она понимает, что он должен сделать работу Дина, который слишком слаб. И за это ты жертвуешь собой, восстанавливая справедливость.

Потом сеансы посещений прекращаются. Сэм исследует спиной холодные стены бункера, и отнюдь не по своей воле. Кровь демона швыряет его из стороны в сторону, как будто Сэм уже совсем неживой, всего лишь марионетка, подвластная воле кукловода. Из него вылезают те ниточки, на которых его подвесили. Тонкие красные ниточки…

Дин и Бобби врываются в бункер и останавливают припадок Сэма со всей деликатностью своей мышечной массы. Дин делает свое дело, а в голове у него вертится мысль: «Как же они дошли до такого? Что же теперь будет? Он теряет Сэма. Прямо сейчас — теряет. А если на самом деле он потерял его намного, намного раньше?» Но Дин делает то, что должен. Его брат истерзан так же, как его собственная душа…

Сэм приходит в себя, если еще принадлежит себе, и видит Дина. Дин наконец пришел. Но он не утешает Сэма, а растравляет его раны. Он знает теперь все, проникает сквозь ложь — и отказывается от своего брата. Сэм пытается порвать путы, которые невозможно порвать, и просит Дина, нет, он умоляет этого холодного Дина, который так безжалостно смотрит на него этими льдистыми глазами, цвет который скрадывается в полумраке отчаяния и всеобщей неправоты… Сэм просит: «Не говори так». Не оставляй его в этом полумраке отчаяния и всеобщей неправоты. Дин! Его нет. Призрак, мираж…

А настоящий Дин в это время готов умереть за Сэма в человеческом обличье и потому словесно подписывается беспрекословно исполнять бестолковые указания свыше. Кастиэл, который, очевидно, печально полировал ногти где-то два часа, прежде чем явиться на зов сорвавшего голос Дина, сообщает, что если тот займется ангельской работенкой, то замечательные способности Сэма останутся не у дел. Дин приободряется. Он не позволит сделать из его брата оружие. Хватит, наигрались с рогатками.
Кастиэл выпускает Сэма из негостеприимного бункера, в соответствии с традицией ангелов абсолютно анонимно, хоть Уриэля возьмите. Не менее изящно Кастиэл сдает Анну коллегам, когда она приходит распекать его за исполнение приказа «Свободу попугаям». Глаза Кастиэля все так же печально устремлены в лучшие сферы нашего бытия.

Клетка открыта, и Сэм намеревается тихо свалить, пока его благодушные тюремщики изволят почивать. Но уйти без душещипательной сцены не удается. Бобби целится в Сэма, когда застает его в своем дряхлом автопарке. Сэм загнан, он как одичавший зверь, когда-то бывший домашним любимцем. Нет пути назад, стучит у него в голове. Коварство отчаяния в том, что оно выявляет чудеса изворотливости. Воспользовавшись тем, что Бобби не может застрелить бывшего домашнего любимца, Сэм оглушает его и угоняет машину. Прощальной записки на холодильнике, похоже, он не оставил. И все же, когда за гранью отчаянности Сэм предлагал Бобби покончить с ним раз и навсегда, не шевелилась ли у него внутри надежда, что курок будет спущен и его путешествие закончится? Но если и так, Сэму будет некому об этом поведать. С Руби, встреча с которой состоится через несколько часов, у них другие занятия (секс с ножами) и другие темы для разговоров (последняя печать и меню Лилит). Узнав, что эта последняя печать — душа человека, ставшего демоном, Сэм привычно валит всех собак на Лилит. Просчитывая ходы Сэма на раз-два, Дин с легкостью находит свадебный номер и набрасывается на Руби с энергией, достойной лучшего применения. Сэм кидается на защиту благоверной. Руби как всегда сматывается по-английски, оставляя братьев выяснять отношения.

Сэм хотел бы уладить ситуацию, потому что Дин важен для него. Он предлагает Дину пойти на Лилит, а Дин предпочитает разобраться с этим сам. Но это все шелуха. Главное — это то, что Дину приходится сказать неподчиняющемуся Сэму в лицо: «Ты — монстр». До последнего я надеялась, что он скажет: «Ты —мой брат», как говорил всегда. И они придумают, что делать. Но сейчас более актуальными оказались слова: «Ты — монстр». И это утверждение смело все на своем пути. Впервые в жизни Сэм ударил Дина за его слова. Они сцепились в схватке. Дину не хватало воздуха, потому что Сэм его душил, а Сэму не хватало свободы, зато с избытком было горечи. Тогда и было сказано отречение, которое уже не могло воздействовать. Но почему Дин не сказал Сэму, что есть четкая граница, за которой он станет полноценным демоном? Почему не попытался его образумить?
Дин остался один на битом стекле своей бесконечно отвратительной жизни, в которой он вынужден терять всех, кого любил…

@настроение:

@темы: review, season 4

---

My Supernatural-review 4 season (4.01 - 4.11)/Обзор серий 4 сезона

4.01 Lazarus Rising / Воскрешение Лазаря

4.01 Lazarus Rising / Воскрешение Лазаря

Все это начинает напоминать Константина больше и больше...

Итак, Дин жертвует своей симпатичной шкуркой, и Ангел Господен, пораженный его самоотверженностью, вызволяет Дина из Ада, дабы поручить секретную миссию. Учитывая специфику работы Дина, уж не замочить ли Люцифера? Или присматривать за Сэмом, который может стать одиозной фигурой: от мессии до Антихриста. Или же просто Брюс Уиллис ушел на пенсию и некому спасfть мир от происков злобных сценаристов? У каждого из моих предположений есть слабые места, так что посмотрим. Но за небольшой Армагеддон я ручаюсь.

Далее. Дин, значит, корчится в Аду, а Сэм забавляется с девушкой, которая потом оказывается Руби. Да, если бы он все сразу объяснил Дину (ну... знаешь... Я и Руби. Кстати, ты видел мои новые способности?), это было бы последнее, что Сэм сделал бы в своей жизни. С другой стороны, слишком много лжи, что может привести к большим проблемам. Узрев новые успехи Сэма в экзорцизме, я поняла: именно Дин мешал личностному росту Сэма. Неважно, от кого эти способности: от Бога ли, от Дьявола, но раз они тебе даны, глупо ими не пользоваться, чего Сэм не делал до самой капитуляции Лилит, да и то инстинктивно. Как ведь говорится: познай себя. Дин-то слишком прямолинеен и категоричен: как узрел на Сэме бирку: MADE IN HELL, так и повелел выбросить контрабанду.

Когда во втором сезоне предполагаемый ангел оказался благочестивым призраком, о чем Дин узнал с явным облегчением, было понятно, что такая уж карма сериала: зло творит беспредел, а добро где-то там в лучшей жизни. Это была очень реалистичная позиция, правда, с немного смещенным равновесием сил. Теперь же весы качнулись в другую сторону, и нам с бухты-барахты сообщают о появлении нового игрока: самого Господа Бога. Крипке замахнулся на религиозные ценности, о коих раньше в Сверхъестественном не было ни слуху, ни духу.
Атеисту Дину придется тяжело...

Руби была в таком же маечном прикиде, что и Джессика в пилоте, что навевает твердые аналогии. Итак, Дин бесцеремонно вламывается в жизнь Сэма, который уже весьма уютненько устроился с девицей под боком. После небольшой стычки Дин и Сэм могут общаться вполне нормально, потому что у них есть общее дело - найти отца. Но На сей раз Дин хочет выяснить, не Сэм ли это вытащил его из Ада. А раз на нет и суда нет, Дин предпочитает не вмешивать Сэма в свои личные дела. Почувствуйте, как это звучит. Его собственные проблемы. Тенденция к разделению в полной мощности. Вот тут и приходится признать, что Сэм-то везде адаптируется, а Дин - неприкаянный странник, который в обозримом будущем не заведет собственную семью и в каком-то смысле вынужден просить у брата толику внимания, опасаясь оказаться лишним в любую минуту.

Грустно это как-то. Джон заложил душу за Дина, Дин - за Сэма, а Сэм решил не портить свою жизнь, а быть рациональным. Я его не осуждаю. Это нормальная реакция. Но от этого не менее грустно.

Почему-то Сэм вел себя не так, как должен был, если брат возвращается с того света. Опустим сцену встречи, оценка которой варьируется от "так и должно быть, нечего слюни распускать" и "так черство и сухо быть не должно". Подумаем не как должно, а как могло бы быть. В счастье и горе, в здравии и болезнях, пока смерть не разлучит нас, что, собственно, и произошло с Дином. Эта упрощенная братская клятва, как положено, подписана кровью многократно спасающих шкуры и кости друг друга Дина и Сэма. 3 года, от звонка до звонка Сэм путешествовал с Дином. Они делили жизнь и Импалу пополам, без преувеличения. Потеряв Дина, Сэм неизбежно должен был потерять часть себя. Потерять себя в разодранном, пожертвовавшим собой Дине, повторюсь. Их общие воспоминания, шутки, долгую дорогу и прочее. Боюсь перечислять, а то расстроюсь окончательно. Так вот, обретя вновь частицу своей души, родного и близкого человека, я бы ходила за ним хвостом и ни на миг не выпускала бы его из поля зрения, боясь, что это лишь мираж, и он исчезнет, испарится... Страшно боялась бы потерять его вновь. А Сэм преспокойно оставляет спящего Дина и улетучивается в ночи, вместо того, чтобы оберегать его сон и вновь изучать родные черты. Узнать, где Лилит, для Сэма, видите ли, важнее, чем фантастически обретенный брат. Неужели он мог забыть его за 4 месяца, откреститься от боли потери? Что-то вроде "я тебя оплакал и стал жить дальше". И то, что они не вместе, а разделены этим коротким временным промежутком и чем-то гораздо большим, заставляет задуматься о многом. И вместо того, чтобы лицезреть теплую семейную картину в духе финальной сцены "Сверхъестественного Рождества", мы растерянно скользим взглядом по пустой кровати Сэма, застеленной и стылой, и вопрошаем: "Как так можно?". Никакого празднования возвращения блудного брата, никаких расспросов взахлеб, никаких сиящих, радостных глаз, ничего, кроме утра, где Сэм с улыбкой подтверждает, что он верит в ангелов.

4.02 Are You There, God? It's Me, Dean Winchester / Ты там, Бог? Это я... Дин Винчестер

4.02 Are You There, God? It's Me, Dean Winchester / Ты там, Бог? Это я... Дин Винчестер

Просмотрела на едином дыхании серию, а потом мои мыслительные способности вернулись ко мне в целости и сохранности, и я употребляю оные для того. чтобы поделиться свежими впечатлениями.

Как я и предполагала, исходя из спойлеров, воскрешенные недоспасенцы явно взяты из "Зачарованных". Причем отличить агента Хендриксона от инспектора Девидсона предоставляется затруднительным, так как они оба здоровенные афроамериканцы с лысыми головами и полицейскими значками. Радует, что обиженные покойнички заимели социальный статус не зомби, а свидетелей, а то впору было бы призывать создателей за плагиат.
В этой серии флешбеки были такого сизого бартоновского оттенка. Интересно знать, как оформят флешбеки из того времени, когда Дин почивал в аду на лаврах, а Сэм бился в тоске и не знал, как его спасти. До жути интересно, каким образом подадут эти воспоминания. Как вспомню восхитительную сепию детских эпизодов, так надеюсь на что-то не менее удачное.

Невероятный экшн, заверченный на стуке гильз и злостной атаке мертвечины, в то время как готовится изящный, но мощный ритуал, сподвиг на вход восхищения. Мастерский саспенс вполне оправдан. Это ведь не спасать чужие шкуры, а бороться за собственные жизни. Горячие пятки способствуют расторопности, знаете ли.

Снова проявляется нездоровая страсть Крипке или его команды с невинным девочкам в белых платьях, вероятно, подцепленная у небезызвестного фантазера Льюиса Кэррола. Вслед за очаровательно бледной девочкой с бритвой, спрятанной за талией, украшенной хрустящим бантом, нам предлагается двойной, немного чумазый вариант, навевающий ассоциации на Коззету в зеркале. Ах, эта викторианская наивность. Счастливые денечки, когда бритвы еще были опасными, а лохмотья смотрелись милее бальных платьев.

Старина Бобби отгрохал себе неплохой бункер - этакий чугунный склеп. Осиновые колья в углу, наверно, прилагаются. Предусмотрительно, что сказать. Эх, вот только закрытые купальники вышли из моды лет 15 назад...

Мэг. У демона, оккупировавшего ее асексуальное тельце, было гораздо больше вкуса и смелости. Сделать из этой вареной курицы (или просто несколько блеклой девицы) столь яркую и эпатажную, уверенную в себе особу... Вы уверены, что этот демон не стилист Максфактор?

Как братья справляются с чувством вины, отдельная история. Дин явно хлопает глазами: он-то предпочитал обо всем этом не задумываться, чтобы не было столь паршиво, но вот пришлось. Поэтому он чувствует себя не слишком комфортабельно. А для Сэма данная тема не нова, и он уже готов с ней справиться. Потому что есть такая скромная аксиомка: всех не спасти и всех денег не заработать. Так что доза сомнения недолго обескураживает лицо героя.
Дин и Кастиэль вступили в корпоративные отношения. Теперь понятно, кто из них большой босс, а кто составляет квартальный отчет. Лебезить Дин не умеет, но вести себя корректно все-таки придется. А Дин-то избранный! Что-то это мне напоминает.
Выпарим немного горести из концентрата потерянных душ этой серии. Упрек закономерен, но сделать уже ничего нельзя. Охотники не могут спасти всех, потому что они простые люди... Хорошо проинформированные, конечно, но люди.
И все же у Дина и Сэма разный подход к этому. Перфекционизм Сэма бунтует против процентов проваленной работы, а Дин принимает коэффицент потерь к сведению и пытается жить дальше. А вообще У Дина кризис, он застрял. Впереди - Апокалипсис, позади - Ад, а в настоящем его раздирают между собой Кастиэль и Сэм. Если он взвоет и помчится на Импале на покерный турнир, я не удивлюсь.
Но и ежу понятно, что он будет смирно сидеть меж двух огней и тоскливо косить глазом в сторону пива. Увы, вкус такого пенного напитка, как свобода, Дин испробует еще нескоро, если вообще испробует. Сначала отец командовал, теперь Кастиэль... остается только на Сэме отыгрываться.

Итак, вслед за неликвидным спасательством и неуверенными оправданиями мы ныряем в апокалиптические глубины с теологическим словарем под мышкой, предпочитая забыть о растерзанных телах не столь удачливых охотников.
Похоже, без чашки кофе для прояснения мозгов не обойтись.

4.03 In the Beginning / В начале

4.03 In the Beginning / В начале

Весьма и весьма болезненная ретроспектива, оставляющая в недоумении. От всех времядрыгательных штучек в ужасающем духе "Назад в будущего" прямо нет спасения. Итак, Дин узнал нерадостные тайны прошлого и сам себе выбрал Импалу. Выясняется и оказывается очень много чего. Джон-то, оказывается, был совсем не крут в отличие от ангелоподобной Мэри.
Кастиэль жизнь Дину не облегчает, это точно.
Ну показал он ему истинное развитие событий, которое привело к печально известному аутодафе. Тут к слову припомнить Соломона: умножающий знания - умножающий печаль. Наверное, именно поэтому Сэм не спешит знакомить Дина со своими достижениями к экзорцизме.

Но ведь легче-то Дину не стало. Просто семейная традиция закладывать душу имеет более глубокие корни, чем предполагалось.
Оказывается, желтоглазый демон мог учуять "своих" детишек... Прямо мороз но коже, когда он к Дину принюхивался. Тройной одеколон ЖГД, видите ли, не нравится.

Почему бы Сэму не устроить себе маленькие каникулы, пока Дин не резвится в парке аттракционов? Хотя аттракцион "На волнах памяти" чрезвычайно болезненный. И в этом эпизоде Дин выписан в своих лучших традициях. Он по-прежнему пытается спасти все, что спасается, но прошлое его семьи ему неподвластно. И вот это крушение его бурной деятельности приводит нас к пониманию: вот откуда этой геройский комплекс "спасать людей". Самое же главное спасение невозможно.

Целомудренные сценаристы добавили несколько таких эдиповских намеков... Дин в тени высказывается о матери "что за горячая штучка, гореть мне еще раз в Аду", и Мэри сделочно лобызается с ЖГД в простреленном теле отца. Пакость ужасная.

И попытки Дина изменить что-то.... Как будто он не понимает, что эффект бабочки может растоптать его собственную сущность, оставив его прозябать потомственным механиком или еще чего похуже. Жгучее желание спасти родителей все равно ни к чему не может привести, так как Кастиэль просто не пустил бы своего подопечного в прошлое, если бы баламут Дин мог бы там напортачить. Хотя... ЖГД заприметил Мэри, когда она ринулась спасать подругу. А от кого она узнала об потенциальной опасности? От великовозрастного сыночка! Или Импала та же... если бы Дина не подвернулось, Джон бы купил это фаристое страшилище. Тут или Дин все же вписался в контекст истории, и все равно, был ли он там вообще, или именно его пребывание запланировано.

Сложно все с этими путешествиями во времени и знакомствами с ровесниками-родителями. От этих сцен всегда веет такой эмоциональной фальшью. Ну как можно по-приятельски относиться к сэру Джону, на которого, впрочем, он пока не тянет? Это панибратство со стороны неестественно выглядит.

Дин так прекрасненько вписался в обстановочку, рассуждает о способах уничтожения вампиров, а Мэри готова поведать человеку, которого она знает пару часов, о своих сокровенных чувствах. Неужели Дин внушает мегабайты доверия? Упор, конечно, на то, что охотник - всегда свой человек, но все же... Он дрожал весь... Плакал, как мальчишка. Вдруг, ни с того ни с сего, когда Мэри рассказывала о своих грандиозных планах. Потому что знал, как жестоко им суждено оборваться. Хотя свой кусок счастья Мэри получит, но за какую цену! Когда прошлое становится ближе, оно ранит сильнее, чем скрип металла по битому стеклу....

Да, наплачется еще Дин из-за Сэма, как пить дать жидкости для чистки труб.Что это за такая мизансцена, разрешите спросить? Дин постоянно валяется в отключке, когда не общается со своим крылатым другом, или именно в это время с ангелочком и препирается, а Сэм с не менее завидной постоянностью исчезает куда-то в компании Руби. Это что ж творится такое? Неужели девчонка наконец встанет между братьями? А это одна большая ссора и два разных маршрута. Ностальгирую по предыдущим сезонам, когда не было всех этих заморочек, а способности Сэма применялись не чаще, чем рождественские украшения, хотя спрос на них был больше, чем в канун Рождества.

Единственное проявление чувства юмора состоялось, когда Дин воспользовался облачением священника раньше своего дедушки. Вот вам и гены. А в остальное время извольте пережевывать семейные хроники.

P.S.
Дина назвали в честь бабушки Дианы. Диана - богиня охоты... А все лавры Аполлона (брата греческого варианта Дианы - Артемиды), очевидно, достались Сэму. Ну а что: Дин - охотник, Сэм - красавчик...

4.04 Metamorphosis / Mетаморфозы

4.04 Metamorphosis / Mетаморфозы

Посмертный атеист Дин:
"Самому Богу
*назидательно поднимает палец*
неугодны твои деяния".

Смешивая мерзость и пакость, в итоге получаем традиционную мерзопакость.
Повторяемая тема по сути едина, как пролетарии всех стран: зло внутри человека, суровое и изначальное, как трескучие сибирские морозы. В центре этой импровизированной метели оказываются сразу два персонажа: рожденный монстром Джек Мантгомери и славноизвестный Сэм Винчестер. И если с Джеком приходится распрощаться, то с Сэмом не все так просто и поучительно. Внутренние демоны сидят в каждом цивильном гражданине (опять дабл, куда уж без него), но не в каждом наделены полномочиями и конституцией, озаглавленными как вторичный инстинкт, рвущийся в лидеры.

Путано получается, но выбор тоже нелегкое дело, так его отсутствие тоже является как таковым. Сэм демонстративно и эмоционально отказывается от скороспелого экзорцизма, но не надо быть ослепленной Памелой, чтобы предугадать, что способности все равно рано или поздно придется применить.

Шикарная сцена лиричного буйства Сэма, когда он убедительно просит, требует, умоляет брата увидеть в нем человека, все так же ответственного, хороша до неприличия. Сэм проявляет напор, готовый смести закрытую уверенность Дина. А когда старший брат оттаивает, снова уходит в оппозицию: не знаешь ты, как в Сибири, так и не суйся.
Жена нашего декабриста Руби присмирела так, что на себя, блондинистую, задористую и хваткую, не похожа абсолютно.

Мороз крепчает.... В этом царстве холода один Дин горяч как никогда, хватая всех за грудки. Эспрессивность чувств его частенько переходит в отличный бокс. А Сэм не считает, что силовые аргументы - самые верные. В каком-то смысле он выше этого, потому что располагает весьма бойким языком. Он не дает сдачи Дину, потому что тот сильнее. Ну а Сэм умнее, что он с успехом и доказывает уже 4 сезона.

Вернемся к нашему эпизоду, набитому свеженьким фаршем и маленькими разборками в большой Импале. И как только Джек мог позариться на бычью шею Тревора, вздуто багровую? Нежным такое мясо никак не назовешь. Это надо быть или очень злым, или очень голодным. Если бы Джек посмел бы прикоснуться к Дину, Сэм бы из монстра сделал отличный бифштекс. Как подумаю, что Дина чуть не съели... Это кощунство!

Общее настроение серии - все рушится, как карточный домик. Что бы Сэм ни говорил, он пренебрег своими способностями ради того, чтобы наладить отношения с Дином. Теперь очередь старшего брата идти на компромисс.

Я пересматривала сцену, когда Дин с выражением лица "и кто это здесь без меня изгоняет демонов" ввалился в помещение, еще дышащее парами эрзорцизма.

Так вот, Сэм был испуган до колик. Неужели Дин настолько страшен в гневе? Неужели Сэм боится родного брата? Это не было чувство вины, на его лице выявился страх, что придется отвечать за свою вениковыгонятельную практику. Которая наверняка подразумевает еще множество подпунктов, о которых Сэм не распространяется.
Далее. Многие, посмотревшие серию, считают, что Дин поступил и вел себя, как должно, несколько агрессивно, пусть, а Сэм юлил.

Дин держал дистанцию. Он реально стал смотреть на брата со стороны, и банальной обидой это объяснить трудно. Нежно лелеемые 3 сезона братская любовь и поддержка чахнут на глазах. Кто, как не Дин, должен утешать и направлять Сэма, запутавшегося зловредного Сэма?? Уж точно не стальной Кастиэль. А Дин предоставляет Сэму самому разбираться со своими проблемами. Типа, я проверил, выполнил ли Сэмми домашнее задание, а большего и не спрашивайте. Я ушел смотреть телик/пить пиво/бить морду демонам. Может, Дин считает, что Сэм уже достаточно взрослый и не нуждается в его вселенской опеке?? Или в нем тоненько жжет комариный укус: он тут и без меня отличненько чипсы лопает, и разливается в крови миндальная горечь цианида: я отдал свою душу, а что взамен? Ни благодарности, ни искренности.

Однако Дин в буквальном смысле привязан к Сэму и никуда не смотает. Тут вам и привычка, и компания, и всевидящее око (зелененькое, восхитительно подрагивающее), санкционированное Кастиэлем.

Винчестеры всегда вместе, так что Дин с вещами и в слезах не уйдет к маме, просто потому, что он там уже был в прошлой серии. А вообще эпизод с крушением номера и прессованием чемодана и Сэма демонстративен. Как будто жена застала мужа с любовницей и вздрызг разобиделась. Это не слэш, а эмоциональная интонация. Никаких крамольных мыслей, но Дин все же ревнует Сэма к Руби.

Приходится признать, что Сэм всегда был проблемой Дина, значит, проблемы Сэмми автоматически переходят в его собственные, пусть Дин и куксится. Но все же назревает гражданская война, когда каждый сам за себя. Что же тогда будет?
Придется вернуться к тому, что эта серия тяжела, как Сизифов камень, но не напрасна. Ссора между братьями гораздо страшнее, чем фуршет Ругару. Если бы Дин потом в Импале не сделал бы шаг к примирению, то я просто не знаю, что бы было. Отношения-то выяснили, но камешек все равно катится вниз... На довесок сырой кусок обреченности. Братья осознали, что они лишь эквилибристы на проволоке. Шаг в сторону - и упадешь на колья. Великое таинство семьи трещит по швам.

4.05 Monster Move / Фильм для монстра

4.05 Monster Move / Фильм для монстра

Восхитительная серия, которая является не только упрощенной стилизацией, но и тщательно проработанной историей в стиле «Сверхъестественного». Как и было обещано – или черное, или белое, и никаких полутонов. Интеграция прошлого и настоящего, блаженного вымысла и скучных реалий жизни произведена на фоне Октябрьского фестиваля, омраченного проделками оборотня, погрязшего в эстетстве старых фильмов ужасов. Каждый хороший оборотень должен быть хорошим актером. Это смутно следует из предыдущих двух серий об оборотнях. Но этот оборотень, безымянный и загнанный, как и его предшественники, делает нечто большее. Он умирает красиво и с чувством собственного достоинства, с дозой детского удивления в позе осознания собственного достоинства. За это ему можно простить парочку убийств и характерную для оборотней обидчивую жестокость. Смысловое наполнение сериала представляет проблемы нечисти воистину общечеловеческими.

Если Ругару предстояло бороться с собственной сущностью, то оборотень скрывается от грязи мира в просторном и затхлом храме кинематографа, разыгрывая в хрупких декорациях драматические сцены при помощи дешевого реквизита. Это своеобразное хобби, вознесенное в стиль жизни, вычурный и патетический, близко и тепло для нас, простых зрителей. Кто не считал героев возвышенными образцами человечества? Кто не презирал жизненную муть, погружаясь в высокие страсти искусства. Но искусство не лучше жизни, оно лишь ее аллегория и красивая адаптация, виртуальные вереницы ситуаций, отображение настоящих страстей в гриме источенной идеи. Искусство – изящное бомбоубежище, и когда война с собой заканчивается, надо выходить на свет божий и жить под прищуренным солнцем, а не в свете софитов. И пусть та имитация жизни останется в веках как образчик сложной культуры чувств, индивидуальный выбор остается за каждым человеком.

Я специально посмотрела «Психо» Хичкока в преддверии этой ретро-серии. Да, в сцене с Дракулой они использовали то, традиционное осветление лица, напирающее на экспрессию глаз. Но Сэм с Дином существенных метаморфоз в подаче не претерпели. С одной стороны, обидно, с другой – логично, ведь это Дракула часть того мира кино, а не они, приглашенные звезды. Костюмчик Дина не в счет, декораторская уловка.
Особенно меня порадовала сцена, когда Сэм навис над ничего не подозревающим пианистом. Театр теней вышел внушительным, а пистолет все без глушителя.

В конечном итоге, наш импровизированный Дракула мирно упокоился потому, что попал в настоящую жизнь. Ведь свои артхаусные представления он разыгрывал с участием живых людей, и поэтому все постоянно шло не так, как бы ему хотелось, и от этого он испытывал раздражение. И Джейми не являлась скромной бледной аристократкой. О нет, она была практичной официанткой, наверняка имевшей дело с подвыпившими клиентами. И не была намерена давать себя в обиду. Да, все, что пытался выстроить несчастный одинокий оборотень, было обречено на провал. Может, сценарий был вторичен, может, кастинг прошли не те актеры… Трагедия маленького оборотня с его любительской игрой, болезненной аффектацией и пафосными манерами занимает не больше сорока минут. На самом деле это — длинная жизнь в кинематографе, полная тщательно выписанных событий. Оборотень на канул в безвестие, он просто ушел в антракт.

The end?

4.06 Yellow Fever / Желтая лихорадка

4.06 Yellow Fever / Желтая лихорадка

Первые четыре серии нагоняли такую экзистенциальную тоску, от которой не спрятаться, не скрыться. Даже одной 5 серии со всеми ее ахроматическими прелестями было недостаточна, чтобы перевести дух или по крайней мере удержать его в теле. Поэтому 6 серия амбивалентна по содержанию соли и сахара в крови. Сюжет о страхе плавно подготавливает нас к неистовому ужасу, который, я верю, не за горами... и ангстовой драме соответственно.

Не устаю удивляться, как ловко "Сверхъестественное" балансирует между ужасным и смешным. Когда в начале серии Дин во все лопатки улепетывал от болонки с бантиком, у меня чуть юмористический шок не случился. Великий охотник, который готов был идти на нечисть с голыми руками, потому что у него в ботинке был припрятан ножичек, боится брать в ручки пистолет и заползать дальше 1 этажа.
Как же я люблю эти парадоксы, единственно которыми и можно обрисовать жизнь.

Сцена взрезания трупа впечатлила... Сэму-то не впервой в кровушке купаться. Но большое сердце... Такого овеществления метафоры давненько не случалось.
Вот что интересно: Дин паникует изо всех сил, а Сэм и Бобби - спокойны, будто Дину и не умирать через пару часиков. Бобби: "Сколько ему осталось?" Сэм *подсчитывает*: "Так, заразился в понедельник... 4 часа...".

Контраст еще тот. Хотя понятно, что без трезвого ума и твердой цепи, предположительно железной, Дина из этой передряги не вытянуть. Дин позволил себя спасти, вот невидаль. Облинял из Бэтмена в Человека-Фонарика. Когда он отчитался Сэму, что прибежал, то был таким растерянным, напуганным и уставшим, что вызывал материнские чувства обогреть и приласкать.

Никому не пожелаешь вновь пережить наступление самых жутких событий твоей жизни и олицетворения кошмаров, публично вывешенных на обозрение лукавой издевкой ЖГД об истинности Сэма еще в финале 2 сезона.

Да, Дин был не в себе, а Сэм не относился к нему, как к больному, а опекал ровно столько, чтобы Дин не окочурился раньше времени. И когда Дин пришел в себя, то он был благодарен за это Сэму. Если бы с ним носились, как с Русланой Писанкой, он бы этого не пережил. Такой скромный и самостоятельный, в этой серии Дин предстает паническим не то чтобы трусом, но определенно параноиком. Хотя... Избегать местной шпаны... Мда, упоминание Дина об официантках с сыпью вызывает странные подозрение... Уж не подхватил ли он еще одну нехорошую болезнь, кроме пресловутой желтой лихорадки?

Японские зарисовки призрака и кровавые картинки, общающиеся запросто с Дином, прямо-таки завораживают. В 4-м сезоне вся нечисть с таким человеческим лицом, что жалко их всех. Безобидный бугай со своей трогательной портретной влюбленностью, погибший нелепо и жестоко... Как тут не стать злобным духом... Его случайно не в честь Мартина Лютера назвали, религиозного Реформатора?

Теперь к самому великолепию. Сюжет о страхе - именно то, чего не хватало сериалу. Это как основа всех основ, сверхъестественный букварь. Принцип клин-клином, страх-страхом до того прост, что гениальнее уже не бывает.

Я могу говорить о страхе бесконечно, потому что это человеческие крылья. Ангелу крылья даны для того, чтобы летать, а человеку - чтобы падать. И если они невидимы, то это не значит, что их нет. Просто они сложены. Лично моя теория (прошу огрызками чипсов не кидаться).
Тенденция топтать живое армированным ботинком становится все более пугающей. Живому - Дину - больно. Его глаза - радиоактивные излучатели страха, инфицирующие зрительскую аудиторию.

Замаранную долгим употреблением истину о том, что человек больше всего боится, то с ним и происходит, приходится извлекать со вздохом сожаления из словесного хлама. Боязнь быть слабым замахнулась на Дина кнутом трусости, а ужас потери Сэма придушил крепкой братской рукой. За что Дину выход на бис запрятанных в черной черепной коробке терзаний - непонятно.
Я не могу смеяться над Дином, только вместе с ним, если бы он имел возможность оценивать все это со стороны. Я могу сочувствовать Дину, сбитому с толку, но только он этого не позволит в своем обычном состоянии.
Так что имейте просто уважение к Дину, он этого заслуживает, будь он слаб и немощен или крут и всемогущ.

Самая неожиданная сцена, которую можно представить - Дин ЖАЛУЕТСЯ Сэму на житье-бытье, а тот выслушивает с невозмутимым видом. Страх навешивает на Дина столько тормозов, что старые барьеры не выдерживают. Что бы там ни было, если бы эти мысли не мелькали у Дина в голове, он бы не смог их оттуда извлечь. Так что многое в этих стенаниях правда. Только Дин абсолютно не капризный и не избалованный, и с чем ему сравнивать свою жизнь? С новогодней рекламой Кока-колы? В общем, Дин предстал этаким недовольным подростком, которого тащат на дачу окучивать огурцы. И в этом простом "не хочу" нет горечи, лишь раздражение. А Сэм понимает: приступ пройдет, и Дин будет таким же: закрытым и рисковым парнем.

Мне уже как-то надоело, что братья Винчестеры не расстаются с пивом. Сэм как более сознательный должен контролировать брата. Пьяненький Дин - нечто такое расхлябанное... Если так часто праздновать, то можно и не дождаться следующей победы дробовика над эктоплазмой. Может, Дин и Сэм что-то особое, охотничье, употребляют? Например, "Вой вервольфа" или "Дыхание призрака"...

Почему в финале Дин выдал даже не смешную чушь про обезъян? Пусть он не хочет говорить Сэму о перспективе иметь в младших братьях злодея всех времен и сериалов, но компромат все равно не утаишь, как вышло с последним напутствием Джона. Адские Псы и Лилит были опущены из контекста, вероятно, потому, что Дин упрямо не хочет говорить о своем пребыванию в Аду Сэму, потому что с ужасом думает, что же там с ним было. Да, Дин как всегда тверд, скрытен и намерен разрубать все Гордиевы узлы, не особо интересуясь их конфигурацией. Но в 4 сезоне он делается осторожней и вдумчивей, привыкая к принципам веритификации. Ему все так же нужны доказательства, а не голые логические построения. Поэтому он выжидает, наблюдая за Сэмом.

Но эти обоюдные тайны Дина и Сэма, накопившиеся на 4 месяца разлуки, разрушают прежнюю атмосферу доверия и соучастия между ними, о чем уже говорилось не раз.

4.07 It's the Great Pumpkin Sam Winchester / Великая Тыква, Сэм Винчестер

4.07 It's the Great Pumpkin Sam Winchester / Великая Тыква, Сэм Винчестер

Еще раз убеждаюсь, что более здорового и сбалансированного питания, чем мюсли и мысли господина Крипке под этикеткой «Сверхъестественное», попросту не существует.
Все настолько прекрасно, ужасно и забавно, что усваивается быстро и легко.

Конфигурация нынешней порции такова: братья должны отыскать и строго наказать ведьму, которая намерена выпустить своего старого дружка, повелителя Хэллоуина, и этим ненароком сломать очередную печать. Сургуч у них плохой, что ли. И это при том, что затылки Винчестеров неодобрительно сверлит ангел Уриэль, склонный стереть всех жителей с лица тарелки. Дин остается верен себе, а вот Сэм не сдерживает данного обещания.

Богатая белками и углеводами пища для размышлений…. Очень много интересных моментов. Начать хоть с Люка Уилсона, который взял без спросу конфетку и жестоко за это поплатился, поскольку та была нашпигована не слишком аппетитными лезвиями. Или смерть второй жертвы, ошпаренной вместе с яблоками, которые определенно не были молодильными.

Заметьте, все эти ужасы не отбили у Дина охоту сожрать все конфеты, предназначенные детишкам, за что его постигла суровая кара от мелкого космонавта. Так Дин орал всего три раза: на Констанс, Бэлу и этого мелкого гаденыша, посмевшего тронуть Импалу.

Встреча дружественных лиц прошла гораздо более официально, чем рассчитывал Сэм. И Сэм, с этой его детской радостью и непосредственностью «я так рад, так рад», остается отвергнутым. Это его злит, и он прикрывается братом, как более авторитетной персоной, что выглядит, опять-таки, по-детски: «А Дин сказал, что вы уроды!». Сдал, в общем, брата с поличным. За что тот, без сомнения, ему еще накостыляет по шее. Без свидетелей, разумеется.

Давнишние рекомендации вести себя корректно Дину определенно не нужны, потому что ему предоставлена свобода действий, о чем он узнает, когда вся катавасия завершается самым кровавым образом, но с минимум потерь. Ангелы более хитры, чем можно себе представить.

Но вернемся к развитию событий. Итак, Дин и Сэм отправляются ликвидировать старушку-ведьму, предположительно школьницу, и сталкиваются с ее напарником, вселившимся в учителя Дона. Сэм дает команду: «Замри», и Винчестеры, измазанные чужой кровью, дружно изображают опоссумов. Стратегическая уловка, брат.

Из «Диких штучек» мы переносимся в традиционный ужастик, когда из склепа выползают ожившие мертвецы. Трясущиеся плиты… Впечатляет. Какая прелесть, очевидно, думал Дин, уничтожая мертвых граждан.

Кульминация шоу определенно приходится на сражение Сэма с мощным демоном. Не думала, что противостояние такого ментального уровня, то есть не физических, а сверхсил, будет когда-нибудь в таком реалистичном, не смотря на все паранормальное, сериале, но вот, случилось. Доконал-таки Сэм гада под взором Дина «ну что же ты ..», определенно оценивающим мощь братишки, определенно неверящим взором.

Я предлагаю выпустить коллекционный альбом со всеми взглядами Дина Винчестера и подробно прокомментировать при этом каждое движение души, отражающееся в его зеленых, бесконечно разных глазах. Страниц 100 будет точно.

На завтрак нам подают Дина, очищенного от всех добавок. Натуральный продукт. Ни страха, ни упрека. Дин как он есть. Тот Дин, который сражался в осажденном демонами полицейском участке, не желая и слышать о человеческой жертве во имя спасения. Тот Дин, который вечно набивает свой желудок разной гадостью. Тот Дин, который не любит ведьм. И, определенно, тот Дин, который прячет свои тайны и страхи. Новое в этом Дине – уверенность высшего толка и точное осознание цели. Дину есть за что бороться, и он знает, что это не абстрактный мир, а нечто более близкое и реальное. То, что его окружает. Те, кто его окружает.

А жестоко Сэма обломали в этом эпизоде. Ангелы оказались хамовитыми парнишами, как сказала бы Эллочка. Это его так раздосадовало, что он решил впредь полагаться на свои инстинкты. Между прочим, такое решение тоже требует уважения, так как Сэм должен автоматически принимать ответственность, которая за этим следует. Тут уже брат его не прикроет.

Ох, Сэм силен и восхитителен. Поединок с Самайном был сражением двух равных противников. Не так, как раньше: Кольт против телекинеза Азазеля. И не так, как 4 месяца назад, когда Сэм сам не ожидал, что сможет противостоять Лилит. Теперь Сэм, хоть и не 33 года просидел на печи, но все же научился владеть своей силой.

Все говорят, что эта сила - следствие демонического переливания крови. Мне это представляется спорным положением. А вдруг эти силы были у Сэма от природы заложены, а инициация Азазелем была нужна, чтобы завербовать Сэма на сторону зла. И несколько капель... Не слишком ли сильная реакция? Да, бывают яды долгого действия, но они убивают, а не изменяют своего носителя. Или это был вирус, приводящий к мутации?

Далее. Демоны - это черный дым, а человек, в которого он вселяется, просто человек. И как из этих разных субстанций можно выжать демоническую кровь? Нет, не понимаю я технологию изготовления коктейля. Не должны эти два живых организма смешиваться. Ведь человек - это сосуд для демона, не более. Вы видели напитки из керамики и чая, стекла и лимонада? Я - нет. Диффузии нет. Просто взвесь. Ладно, оставим химию и перейдем к изящным искусствам.

Очень понравилась игра Джареда в этом эпизоде. То оживление, которое он изобразил при встрече с ангелами. Сэм извлек из нее лишь неудобное разочарование, вот что важно. И тут в нем заиграли эмоции. Явственно, бурно, перекатываясь под кожей, оживляя глаза. Реакция на неловкие объяснения Дина. Находчивая маскировка. (Да, было такое ощущение, что это лишь прелюдия в ужасному ритуалу, после которого Самейн не выживет. Но демонстрация силы потом началась). И — разговор с Уриэлем в раздраженных, скептических тонах. Когда Уриэл (тот еще фрукт) пригрозил оживить воспоминания Дина, прошла целая секунда, прежде чем Сэм осознал, ЧТО это значит. Его мимика, его глаза, внезапно осознающие... Очень сильно. Да, если это произойдет, то Дин будет погребен в руинах спасительной амнезии, как под двумя небоскребами, рухнувшими 11 сентября. И все эта тревога отразилась в его взгляде. Браво.

И красив, и мужественен он был в этот миг... Что-то я в духе Кастиэля заговорила.
Загляденье, вот мое резюме. да, и от амплуа злого гения ему не отвертеться. Технически это очень легко сделать, легче, чем Апокалипсис. Так что будет, на кого еще полюбоваться, кроме Дина.

Вот что определено есть между Дином и Небом - это Ангелы. Которые небось не с полотен Караваджо и Микеланджело сошли, а с перрона небес. Ну и раздраженный же Уриэл был с дороги! Место, что ли, плохое досталось...
Которые то им командуют, то устрашают, то дают свободу действий (молча, между прочим, без предупреждения). Издеваются, как хотят, в общем.
Так что неусыпный контроль никуда не делся, и Дин может вздохнуть с облегчением.

О, ангелы не врут — ангелы недоговаривают! Ангелы не угрожают - ангелы корректно растолковывают ситуацию. Ангелы не сомневаются - ангелы анализируют информацию. Ангелы не мараются об ведьму - ангелы поручают это другим, снабжая их салфеточкой. Ангелы не негры - ангелы небоамериканцы.

Все жду, когда Дин с Кастиэлем хорошо так закорешатся и завалятся в боулинг покатать шары. Спасать мир без перерывов и выходных - тут никакой спасалки не хватит. Да, разлагающее влияние Дина на Кастиэля очевидно. Вот Дин, даже ангела достанет. Термин "ангельское терпение" себя не оправдывает однозначно.
Порадовала меня в этой серии вся эта Хэллоуинская бутафория, имеющая такой сакральный, давно растерянный смысл. (Но Сэм, как известно, ничего не теряет, а даже находит, на свою голову. Или его находят, как Руби сделала. Чует мое жестокое сердце, тоже на свою арендованную голову).

В принципе, кельтские источники этого праздника легкодоступны в массовой литературе, и поэтому можно было слушать Сэма на равных: знаем, читали.

4.08 Wishful Thinking / Исполнение желаний

4.08 Wishful Thinking / Исполнение желаний

Колодец желаний – это беспрерывная реклама, такая же безнравственная и не гнушающаяся никаких средств, чтобы быть наиболее эффектной. Кому какое дело, если на экране вместо минералки льется рыбий жир, абсолютно непригодный для использования. Вы хотите именно это? Распишитесь в получении, а ответственность несут не рекламодатели, а потребители. Ловкость монтажа, и никакого мошенничества.

И братья Винчестеры таскаются из одного рекламного ролика в другой, все как один идиотические и гротескно вывернутые наизнанку, погружаясь в веселое безумие реализации череды желаний, наивных и наболевших, стандартных и манипуляционных… Немного власти, счастья и удовольствия – вот что демонстрируют герои короткометражек, расплываясь в дежурной улыбке на камеру и не осознавая, а что же они, собственно говоря, рекламируют. Какая любовь, если это фактически рабство? Какая сила, если это ярость обиды?

И когда Сэм и Дин осматривают погром в магазине (Сэм автоматическим подсчитывает убытки владельцев, Дин немного (да нет, много) завидует злоумышленнику), вздыхаем с облегчением: в рекламу попал трейлер из мультфильма «Сезон Охоты». Да, набедокурил там домашний медведь, повеселился на славу. Ну, а после эйфории известно что: жуткая депрессия и ускоренный курс стрельбы из пластмассовых винтовок. Медведь, он ранимое существо с исконно русским чувством вины. А может, в стеклянных глазах все кажется бордовым и мрачным…

В феномен рекламы легко укладывается фактическая недоступность желаемого, обман и разочарование. Эффектные, но пустые формы. Вавилонская монета, древняя и сокрушительно невезучая. Хаос рекламы, бессмысленность рекламы, слепое подражание рекламе. Вы хотите это? Мы знаем, что хотите.

И поэтому Винчестеры, подрастерявшие веру в бесплатные чудеса, озадачены опасностью журчащего колодца желаний. Кунсткамера с плюшевым уклоном ввергает их в большее изумление и недоверие, чем новый «нулевой» тариф оператора мобильной связи.

И поэтому они готовы освоить все профессии мира и заучить наизусть все артикулы и нормы ( пусть и взятые с ясного неба), чтобы ликвидировать путаницу и вернуться в свой «родной» телевизионный формат. Туда, где законы подлости прекрасно себя чувствуют. И где реклама теоретически прерывается новостями о состоянии печатей и штампов и о опасной террористке Лилит Саддамовне. Некто Сэм алкает ее голову на блюде, так что за вознаграждением дело не станет. Так о чем это мы? А, о засилье рекламы, жизнерадостной до самоубийства.

Итак, монтировку, топор, левтоп в руки, и вперед. Жечь игрушечных медведей, читать лекции о морали перед голым юнцом, подыгрывать свирепому малышу и хором отрицать свою сущность ловеласа. Все что угодно, чтобы назавтра «Сверхъестественное» было не книгой, а жизнью. Опасной. Но удобно знакомой.

Без сюрпризов в виде кишечной палочки и несанкционированной молнии посреди ясного неба (месть за изъятые артикулы и нормы). Уж увольте.

И когда сказочная карамель станет лишь застывшей жвачкой, можно будет привычно прикинуть, сколько осталось виски в бутылке и ждать следующего ночного кошмара. От которого не существует колыбельной и которого не смягчит даже «Ленор». Или смотреть больными глазами на того, кто ради тебя мучается с упорством дальтоника, рисующего радугу. Прости, Сэм, но я не снимаюсь в рекламе. И тебе не советую.

4.09 I Know What You Did Last Summer / Я знаю, что вы сделали прошлым летом

4.09 I Know What You Did Last Summer / Я знаю, что вы сделали прошлым летом

Этот эпизод вдохновил меня на раздачу слонов… тьфу, Золотых Кольтов.
Дин единогласно становится «Оратором года» (чего уже мелочиться). Его потрясающая речь растрогала меня до глубины души. Да, благодарственные реплики не его профиль и даже не его анфас.

Приз зрительских симпатий отвоевывает Руби за крайнюю непафосность. Зато она проигрывает Анне в номинации «Симпатия Дина».
Подноминацию «Курсы кройки и шитья» и вышестоящую премию «Доктор Айболит» уверенно вправляет Сэм.

Он же торжественно побеждает в номинации «Извращенец всех 4 сезонов» (последним рывком к награде стало красочное описание собственного соблазнения собственному брату).

«Бармалей эпизода» - незваный гость Алистер (побоялась оставить его без награды, вдруг он обидится и ножичком отобранным… )
Лучшая любовная сцена – Сэм и Руби (просто других сцен интимного характера замечено не было). Руби пришлось применить АБСОЛЮТНО ВСЕ реанимирующие средства, имеющиеся в ее распоряжении, чтобы оздоровить Сэма, впитавшегося в себя всю циничность Дина после его смерти.

Решительный натиск, предпринятый Руби, заставил Сэма забыть о своей милой стыдливости. Натуральная, суровая страсть. Сделано настолько жестко и логично, что претензий не возникает. Павший ангелочек на плече рано или поздно должен был ознакомиться и с другими, не менее выдающимися частями Сэма.

Почему-то меня цепляют любовные интонации локального характера. То есть смотреть мелодраму, прерываемую лишь коротенькой рекламой других жизненных ценностей, бывает скучно до не могу. А когда в мистическом триллере вдруг возникает короткое чувство, то смотришь так, чтобы навсегда запомнить, ибо такого уже не повторится.
Контраст работает на все 100%. Это настолько неожиданный, а потому резкий и пронзительный поворот, который опирается на любовный ракурс.

И это страстное освещение героев воспринимается с бОльшим чувством, чем если бы только об этом живописали полтора часа. А тут - удар током, вспышка, и закономерный возврат к общей тематике. Сидишь, ошалев окончательно, и думаешь: "Что это было?"
В рамках концепции «невозможной любви и очевидного соединения» пылкие ласки спасительного забвения воспринимаются как идеальный разгрузочный день.

Каждый хочет любить, и демон, представьте, тоже. Даже не из любопытства и скуки, а целенаправленно и осознанно. Это не коварный план укрощения, а просто потребность незабытого прошлого. Немного света в жестоких баталиях. Миражная общность и настоятельная необходимость. Возможно, Руби нужна не власть, а партнерство. Почему никто не хочет поверить, что она может любить Сэма, как он есть? Неужели это фантастичнее, чем Апокалипсис в программе передач на завтра?

Те, кто не получил своего Золотого Кольта, скорбно посыпают голову солью в сторонке. Ничего, родимые ангелы и демоны, и до вас очередь дойдет.

4.10 Heaven and Hell / Рай и Ад

4.10 Heaven and Hell / Рай и Ад

Игра в прятки. Детское развлечение, которое пристрастно практикуют ангелы и демоны, удивительно единогласные в средствах. Поймать ангела, упавшего с небес на живую землю. Найти и поймать. В кромешной мгле бункера Бобби, в сумраке сарая, в полупарализованных декорациях.

И вся интрига заключается в попытках нашарить в наступившей темноте что-то вокруг себя пальцами, опасно готовыми к невероятным ужасом. И да, в темноте мы нашариваем Ад, не больше и не меньше, в лице конкретных его носителей, тех, кого мы должны найти, пока не будет поздно…

Под дрожащими пальцами разрываются крики Руби, которая сдалась пыточных дел мастеру добровольно. Эти же пальцы спотыкаются об упавшее лицо Дина, за которым боль, которую нельзя выплакать во веки веков. И только Сэм эмпатически непроницаем, храня свои секреты там, где уже не простирается мрак…

А что же Анна, главная цель игры? Это фигура близкая и недосягаемая, чье присутствие ощущаешь, как тепло обогревателя. Болезненное прозрение не лишило ее обыкновенной мягкости и сочувствия к павшему Дину. Дину, который относится к ней так заботливо, который полон вопросов и страданий. Утешение понимания связывает их. вполне осязаемой нитью…
Во мраке колеблются знакомые контуры. Еще миг, и все они будут разоблачены.

Повсеместное обнаружение не значит, что игра проиграна. Вялая стычка победителей автоматически ставит их в ранг побежденных, когда Анна возвращает себе наспех скинутые, как тесные туфли, ангельские атрибуты. «Что делают звезды? Они сияют,» — говорит Клэр Дэйнст в «Звездной пыли». Что делают ангелы, когда не занимаются уничтожением городов и не бегают по земле по поручениям Господа, натирая ноги? Они сияют…
Тьма разорвана и уничтожена, но только не внутри. Есть игры, в которых нет победителей и побежденных, игры, чья детская жестокость самодостаточна.

«Кто не спрятался, я не виноват, — оправдывается Крипке, помучив еще раз для пущей верности Дина. Да, бункера Бобби явно недостаточно, чтобы скрыть постадовые муки Дина…

4.11 Family Remains / Семейные руины

4.11 Family Remains / Семейные руины

Эпизодина добротная.

Все отвлеченные шорохи сериала, сведенные воедино инъекцией в кровосмесительный сюжет, местами переходящий в кровольющийся.
Тут и люди-монстры аки незабвенные Бендеры, и узкие проходы, так похожие на тропы маньячного призрака в серии «Нет выхода», и влекущий облик оборванной дикарки, неотличимый от неумолимой тюремной медсестры… И даже бессмысленное колебание «А давай скажем правду! Нет, ты что!», когда братья традиционно сидят в засаде.

Ностальгическая косточка брошена верным фанатам. Так, а что новенького? Сегодня мы эксплуатируем тайны дома на отшибе, который приобретает новых хозяев, несведущих о подвальной субстанции их нового жилища. Это такая классическая ситуация, что грех ее не обыграть.

Ночь. Сэм спит в Импале, непонятно как умостившись, а Дин яростно ищет новое дело. И находит ведь. Преступление в запертом доме, эка невидаль.

День. Без риелтора и четкого плана действий братья посещают замеревший дом, вознагражденные лишь кукольной головой, сиротливо оставленной на полу. Зато они временно препятствуют воцарению новой семьи в пустом доме. Но заселение происходит, и проблемы, соответственно, начинаются. И тогда явная угроза объединяет всех членов семьи, несмотря на их разногласия.
Ночь. Сгущению паники от атак «девочки в стенах» вовремя препятствуют наши спасители всея Америки, можно просто Дин и Сэм.

А потом все так затейливо смешалось в доме Облонских. Людей много, за всеми перемещениями не уследить, и небольшие отряды постоянно теряют друг друга их виду, чем пользуются загадочные жители ночи. Уж бледные продукты инцеста времени даром не теряют, развивая бурную устрашающую деятельность. От корявых посланий до внеочередной кормежки пленника вкусной, сочной, свежей крысой. Ням! Аппетитная сцена залита зеленым шипящим светом, что акцентирует на ней внимание и смотрится живенько.
Ночь. Исследование структуры дома загоняет Дина в подвал-кухоньку, где он становится свидетелем гибели своего временного напарника, не в силах ей помешать. Усталая реакция Дина ослепляет болью даже в этом крысином мраке. Потом он будет ходить побитым, как посевы заморозками, и виновато вскидывать глаза, занятые изучением собственных ботинок.

А глаза Сэма в это время изучают дневник, полный беременности и стыда одной девушки, и понимает природу существ, с которыми они столкнулись. Человеческое, грязно человеческое. Замурованные ужасным грехом подпольные брат и сестра не доживают до рассвета. Их жестокость аффекта оборачивается против них же. Они пытались прогнать чужаков, как умели, с дикими воплями и краденными ножами, но у чужаков была своя отчаянность. Защищая свою семью, ее глава, не задумываясь, протыкает опасную оборванку первым попавшимся оружием. И деградация уже навеки застывает в остекленевших глазах заброшенной девочки.

День. Унеся ноги, то есть колеса Импалы, от общения с полицией, охотники останавливаются перевести дух под мостом. Дин, со скрипом пролезший в черную дыру подвала, отказывается от гамбургера, предусмотрительно запасенным Сэмом для всегда голодного брата. Мало ли еще тесноватых проходов на его долю выпадет. (Не собственные габариты, понятно, ему отбивают аппетит, но примите и эту версию). Отвергнув гамбургер, Дин нехотя принимается за еще одно тяжелое дело. Пришло время еще поведать брату о радостных буднях Ада. Сэм обязан знать, потому что он Сэм, его Сэмми, значит, Дин просто должен ему рассказать, чего бы это ему не стоило. И Дин покорно рассказывает, ворочая рот словами, как каменными глыбами. Прорываясь кусками Ада, распарывающими ему лицо. Когда человек не пытается оправдываться, это всегда впечатляет (Мария Семенова, «Волкодав»).

А Сэм… На его лице вначале мелькает раздражение «Вот опять Дин будет себя унижать, сколько можно. Чем он нас сегодня порадует?», затем удивление, потом заливающее воздух сочувствие.

Сэм слишком поздно понял, как тяжело знать то, что выпало на долю его брату, его солнечному Дину, который единственный улыбался ему в темноте, а теперь сам ловит отблеск улыбки на лице младшего. Праздное любопытство Сэма в начале сезона «а как там, в Аду?» не идет теперь ни с какими сравнениями с перманентной болью за Дина, который так мучается, в сущности, из-за него. И Сэм хотел бы подать свое сочувствие в такой форме, которая не задела бы оголенных, как провода без изоляции, чувств Дина. Ведь Сэм не может его осуждать, на эту смертную муку Дин спустился ради него. Но понять его он тоже не может, потому что не испытал всего этого сам. Поэтому Сэм просто рядом. Просто рядом, молча, не надеясь поймать взгляд Дина, который брат усердно прячет от него, ведь Сэм может увидеть в его исполосованных бичами зрачках больше, чем нужно.
Ночь. Ночь. Ночь.

@настроение:

@темы: review, season 4

---

Hunt on Winchesters brothers place (review 4 season)/Обзор 4 сезона

Страшный и грозный 4 сезон прошел под знаком Апокалипсиса и постоянных трений между братьями. Ловкие руки Сэма, изгоняющие демонов из их людских норок, тоже стали украшением сезона. Удача Винчестеров и их везение им не изменили — напару они обустроили культурное мероприятие, описываемое с чрезвычайным усердием Иоанном Богословом и его преемником пророком Чаком. Первая и последняя печать, удерживающие самого Люфицера в гордом изгнании без права на заказ пиццы и звонок другу, были сломаны братьями со всем возможным незнанием. Которое, впрочем, не спасает от ответственности. Заведуют всеми этими иносказательными процессами ангелы, с которыми мы имеем сомнительную честь познакомиться в этом сезоне, как и с темной стороной Сэма и его новыми гурманскими наклонностями.

читать обзор

Братья Винчестеры как охотничьи угодья

Действие 3 сезона заканчивается тем, что Дин оценивает новые ландшафты в подвешенном состоянии. Не вызывает сомнений, что он наконец попал туда, куда приводят все благие намерения и нулевые благотворительные взносы. Мучают Дина всеми возможными способами ни много ни мало — 30 лет. И каждый день, когда с городских часов вытирают кровь и мозги, то есть предположительно вечером, некий Аластер вопрошал истерзанного и вновь невредимого Дина, не хочет ли он освободить свои удобные крюки и присоединиться к трудовой элите. И каждый день, чувствуя, как тик часов отдается в нем болью пыток, Дин кричал: «Нет!!!», бросал «Нет!!», выплевывал «Нет!», говорил: «Нет» , шептал: «Нет… » Отвергал предложение Аластара и посылал его на коленки к папе до тех пор, пока мог вытерпеть. До тех пор, пока не уступил. Пока невыносимая боль не сломала его. Пока он не упал в бездны ада, не поддерживаемый более ничем… Дин становится адским коллаборационистом. Это приводит к тому, что он поступает на очное отделение палачей и ломает этим ту самую первую печать. Оступившийся праведник… И истязая сам, он с удивлением и облегчением чувствует, как боль его падения утихает с ударами хлыста. Он нашел свое забвение. Единственный способ не думать и не чувствовать. Не видеть себя палачом вместо спасателя и защитника.

Пока Дин коротает время, которое летит в аду гораздо быстрее, чем на грешной земле, Сэм дружит с отчаянием, бутылкой и Руби, переселившейся в симпатичную коматозницу. Все его попытки вернуть Дина на перекрестке ни к чему не привели. Не нуждаются в аду в отличной эрудиции Сэма и прочих его достоинствах. Свершив насилие за столом переговоров, Сэм решает… ничего он не решает. Все его суицидальные попытки погибнуть в схватке с Лилит или ее охранниками пресекаются Руби. Она предлагает ему курс подготовки (диплом бакалавра, имеющий ход в лучших адских биржах труда), который поможет прикончить Лилит. Сэм бросился на эту месть, как на лакомую кость. И выучился изгонять демонов усилием воли. Но для того, чтобы справиться с сильными демонами, Сэму необходимы дозы демонической крови. Восхождение к Эвересту предполагается кровавым…

Ангелы, где бы они не спали 3 сезона, проснулись, потянулись и возвестили о своем существовании тактильными спасениями, выбитыми стеклами и выжженными глазами.

Дин Винчестер обнаруживает себя заживо похороненным и ничего не помнящим о последних 4 месяцах. Раскопавшись, он тут же ставит всех на ноги в поисках сущности, извлекшей его из сладкого плена ада. Великое воссоединение народов, то есть братьев, происходит немного скованно. Одна диновская улыбка, виновато-растроганная, одно сэмовское бросание с ножом, одно крепкое объятие, один задыхающийся Сэм и один немного сонный и немного озадаченный Дин… И очень много лжи. Не исчисляющейся в единицах.

Дин встречается с Кастиэлем, порода — ангел. Как и демоны, ангелы не гнушаются конфисковать человеческие тела. С этими печальными голубыми глазами и неизменным плащом Дину предстоит встретиться не один раз. Ибо у Бога, от чьего округа выступает Кастиэл, есть масштабная работа для Дина. И весь сезон Дин ропщет на отдел кадров, не проявляя корпоративного энтузиазма. И не зря, потому что ангелы уклончивы, склонны к шантажу и взаимному истреблению. Плохо им спится на облачных подушках, что ли…

Что же делают Дин и Сэм весь сезон под ласковыми взорами ангелов? О, много чего. Изредка они спасают города от напастей: панэтнической чистки Уриэля, весьма презрительного крылатого субъекта, или грандиозного вавилонского проклятия, заключенного в монете, исполняющей желания…Даже от повального бессмертия — им все под силу. Иногда, в особо неурожайные дни, когда все города уже спасены, Винчестеры пытаются предотвратить открытие следующих печатей, эффективность сией практики— 1 спасенная печать, жнец смерти Тэсса. Потерпев крах с сохранением сургуча в первозданном состоянии, наши герои обращают свои пристальные взоры к обычным людям и спасают их от оборотней, ругару, дикарей, вурдалаков и прочих прелестных созданий. Но кто спасет их самих? Дин вспоминает ад, вследствие чего уходит в запой и самобичевание, Сэм продолжает после некоторого перерыва свои тренировки с демонами на демонах… Печати вскрываются, нечисть шныряет по Штатам, отношения братьев не хотят выясняться, а лишь безнадежно запутываются и замалчиваются. Дин чахнет и отказывается от гамбургеров. Что за напасть?

Анна Милтон, ангел с амнезией, становится наиболее ярким приключением Дина интимного характера. Она — павший ангел, которого должны наказать ангелы и не отказались бы попытать демоны. И она способна зародить в Кастиэле сомнение по поводу приказов начальства, что не помешает ему сдать Анну этому начальству. Но вот Дина сдавать некуда и некому до поры до времени и, общаясь с ним, грустный и задумчивый ангел проникается сомнениями, от которых он тщетно пытается избавиться. Или его от них избавляют, но они появляются снова в каждой черте его привычно склоненного набок изучающего лица. Человеческие чувства оказываются так же неистребимы, как расписание электричек на вокзале.

Дина терзают подозрения, что ангелы собираются грязно его использовать, а Сэм терзается, что Дин слишком слаб для всего этого. Немаловажным основанием для такого вывода для Сэма являются заплаканные откровения Дина об аде. Сэм мчится вытаскивать сведения из Аластара, когда Дина приглашают пытать старого знакомого новые знакомые. Чтобы немного подновить свое смертельное оружие, пострадавшее после тесного общения с Аластером, ангельский начальник Захария устраивает Дину и Сэму трехнедельный тематический отпуск в офисе. Но чувства Дина все еще колеблются между усталостью и злостью. Злость — известие о пригретом отцом в Миннесоте неизвестном брате Адаме, усталость — разоблачение Сэма, испившего крови прямо на его глазах. Злость и усталость — драка с Сэмом в свадебном номере, который сменил собой бункер-наркологический диспансер, куда Дин запер Сэма, а тот сбежал с тайной помощью Кастиэля. И Сэм ушел, когда Дин сказал: «Если выйдешь в эту дверь — не возвращайся больше». Ушел, чтобы вместе с Руби убить Лилит. Сэм — с его амбициями, тщеславием, зависимостью и ощущением власти, а также уверенностью в том, что он сможет продлить скучные, но надежные будни человечества, пусть ценой своей жизни. Уверенность, которая вдруг стала расплываться. Но Лилит ведь сломает последнюю печать, если он ее не остановит. Да, все остальные печати открыты, вы не знали? 65 как одна. А куда смотрели ангелы? Наверное, на то, как Дин щеголяет пластырем в цветочек.

Но в канун праздника надо радоваться, не так ли? Захария радуется, если ангелы способны гордиться своими успехами. Все складывается удачно и без кроличьей лапки. Дин разлучен с Сэмом. Дин препровожден в гримерку. Ах, Дин наша звезда, наша надежда. Наше орудие, как и его брат, превративший себя в монстра. В честь такой большой радости, как Апокалипсис, можно и раскрыть пару карт въедливому Дину. Вызвать Люцифера, очистить землю, начать все сначала. А потом, выражаясь аллегорически, этот всемирный очищающий потоп спадет благодаря Дину, который засунет Люцифера в сливное отверстие. Какое изящество, какая интрига. Дин, впрочем, не разделяет этого восторга, потому что кого он тогда будет спасать, если на всей планете не останется ни одной семьи и даже ни одного человека, нуждающегося в спасении? Теперь он полон решимостью, а не злостью или усталостью. Ну и смятением, болью и виной просто по привычке. Благодаря Кастиэлю он оказывается в монастыре, под которым Люцифер каждый день слышит молитвы, что должно его невероятно злить и мешать правильному пищеварению. Но Дин опоздал. Сэм оправдал свое звание избранного, на какое ставил Азазель, искавший освободителя Люцифера. Убийство Лилит стало последней печатью. Сэм был обманут. Его растерянность споткнулась об ликование Руби, именно восстание Люцифера было намечено в ее ежевековнике. А всеубивающий кинжал, когда-то предложенный Руби, споткнулся об свою хозяйку. Споткнулся далеко внутрь и даже повернулся несколько раз усилиями Дина. А Сэм помогал. Он прозрел и извинился, этот мученик идеи. Но как далеко Сэм успел зайти, раз его глаза вот время уничтожения Лилит зашлись лиходейским эбонитом?

И вот Винчестеры снова вместе, организаторы праздника, который вот-вот грянет из эффектной трещины в полу. А кто же заказывал праздник, дамы и господа? Ангелы, демоны или вышедший на минутку за сигареткой бог, который так и не вернулся?

Раскройте уши и глаза. Шоу начинается! Иллюминация и фейверки будут грандиозными… Давайте же его позовем, нашего дорогого гостя. Лю-ци-фер! Лю-ци-фер! Лю-ци...

Jana_J

@настроение:

@темы: review, season 4

---

Winchester's brothers hunting place (review 1-3 season)/Обзор 1-3 сезонов

Сегодня они федеральные агенты, завтра – представители страховой компании, а в следующую пятницу – святые отцы.
Их собственный отец – не менее загадочный и небритый субъект.
Меняются маршруты, пейзажи и лица, но неизменно одно – после визита братьев Винчестеров населенный пункт становится чище. От нечисти.

читать обзор

Охотничьи угодья братьев Винчестеров



Дело в том, что Дин и Сэм Винчестеры – охотники за сверхъестественными созданиями. В их юрисдикции - привидения, вампиры, оборотни, империя фастфуда и полосатый свитер старины Фредди Крюгера. И только один призрак им не подвластен. Призрак нормальной жизни, который витает в этих прилизанных городках, той жизни, что вырвана у них с мясом силами зла. И вернуть ее нельзя, как нельзя возвратить прошлое. Остается лишь поддерживать жизненный тонус местью.
Сериал открывается мизансценой, в которой по-религиозному жертвенно умирает, распятая на потолке, мать братьев Мэри Винчестер. Неизвестно откуда взявшийся демон колдовал над колыбелью Сэма, и ему не нужен был лишний свидетель. Адский огонь скрыл это преступление завесой пожара, но муж Мэри Джон понял, откуда несет паленым.

Возмездие было так желанно и в то же время далеко. Зато у Джона имелось много времени и двое сыновей в помощь. Эти ресурсы старший Винчестер употребил на то, чтобы стать опытным охотником и хорошенько вымуштровать себе замену. Дин повзрослел очень рано из-за груза ответственности за брата и пагубной осведомленности о созданиях ночи. Не было смысла капризничать, не было нормального детства, лишь череда гостиниц и долгие отлучки отца. Тут еще и гордость за папашу-героя и жгучее желание оправдать надежды. Но Сэм не к этому тянулся, он хотел быть нормальным (о, этот вездесущий призрак!) и укатил в колледж, крупно повздорив с отцом из-за их миссии.

Но охота затягивает и не отпускает, более того, она отсекает все лишнее, от благополучия до близких людей, выжигая радость и сомнения. Так и Сэм лишился невесты Джессики, свежеприобретенной в колледже и болевшей за его поступление в Стэнфорд на юридический. Что интересно, внешне она напоминала мать Сэма – миловидная блондинка- и погибла так же. Возле Сэма начали сгущаться тучи кровавого дежа-вю.

Его спасением становится общество развеселого Дина и машины «Шевроле Импала», вещественного наследства отца. Помимо привычной дезинфекции сверхъестественной заразы, есть еще простой план – найти отца, который уже очень близко подобрался к вожделенному демону. Неумолимо всплывает, как утопленник, тот факт, что все козни пресловутого демона касаются исключительно Сэма. Что-то в парне есть особенное. Видения, связанные с этим демоном и подобными Сэму ровесниками. Красивые глаза. Рост 194 сантиметра. Черепушка на крышке ноутбука. Да мало ли чего.

Дин предпочитает делать вид, что все в порядке, как в бардачке «Шевроле Импалы», но провидческие способности Сэма его явно беспокоят. Не у каждого брат видит, что его невеста сгорает в адском пламени, до того, как это случилось. Хотя не у каждого и мать уходит из жизни подобным образом. А все это означает присматривать за Сэмом, как наказал отец, и материться про себя на их беспокойную семейку.

Хотя дело у Дина с Сэмом ладится. Они ищут в газетах заметки о таинственных смертях, прибывают на место преступления, будь оно хоть у черта на куличках, и расследуют его на предмет сверхъестественного. Вот тут деликатность и сочувствие Сэма, этот его понимающий взгляд, творят чудеса с очевидцами, в отличие от грубоватой фамильярности Дина. А вот когда надо непосредственно прищучить нечисть, сноровка и быстрота реакции Дина незаменимы. Вот по этому сценарию «достучаться и разобраться» братья Винчестеры проводят свое турне по Штатам. Иногда затаившийся отец подкидывает им работенку, иногда интересные дела находятся в дневнике Джона, где складированы его заметки о всем паранормальном, что встречалось у него на пути. Бестиарий охотников обогащается такими колоритными персонажами, как Кровавая Мэри, призрак Женщины в Белом, Вендиго, Штрига, псы Вайявы, Пугало. До Мерилина Менсона ребята, увы, не добрались.

За работу дин и Сэм денег не берут. Финансы на посещение забегаловок и бензин братья добывают неправедным путем. Дин виртуозно манипулирует фальшивыми кредитками и игральными картами.

Долгая дорога, тесная машина и братец со своими заморочками – все это не может не привести к ссоре. Однажды Сэм оказывается высаженным на дороге с рюкзаком и нелицеприятным эпитетом в свой адрес. Он намерен добраться до отца и обсудить все наболевшие вопросы. Его новая знакомая, оторва Мэг, на поверку водит дружбу с демонами, и братья еще с ней намучаются. Конечно, Сэм вовремя возвращается, дабы спасти Дина от участи быть обменянным на кусок отменного яблочного пирога. Вопрос об отце повисает неприкаянно в воздухе, но скоро Джон дает позывные. Ему позарез нужен Кольт, смастеренный в ХIХ веке Самуэлом Кольтом. Ружьецо способно прикончить все мало-мальски живое, а за кандидатурой проблем не будет. Конечно же, такой чести удостоится злой гений семьи Винчестеров. Вот только зловредная Мэг пронюхала, кто отнял игрушку у вампиров, и требует принести Кольт, иначе она вырежет поголовно всех знакомых Джона. Попустительствовать римейку Варфоломеевской ночи Джону ой как не хочется, но перспектива разделаться с ненавистным демоном греет больше. Винчестеры напали на след семьи с 6-месячным малышом, к которому собирается наведаться старый, но не добрый знакомый. На этом их удача отвернулась к стенке. Демон ускользает от пули, а Джон оказывается захвачен вражеской стороной, опрометчиво помахав перед носом Мэг фальшивым Кольтом. Братья скоро проворачивают пожарную операцию по спасению отца и дислоцируются в живописную хижину. Вот только им невдомек, что с собою они притащили и демона, засевшего в Джоне. Тут желтоглазый демон отводит душу (или что там у него?), вдоволь поиздевавшись над почтенным семейством. Все мало-мальски уважающие себе демоны ловко орудуют телекинезом, что отметает последние сомнения, кто кого размазывает по стенке. Вот только Сэм ухитряется прострелить отцу ногу, это нарушает целостность убежища демона, и он спешно ретируется, невежливо не попрощавшись.

Но поскриптум безусловно набирался в адской типографии. Апофеозом игры без правил становится спонсированная внеочередным демоном авария, покорежившая «Шевроле импалу» и ее содержимое, как банку Пепси.

Получив такую двусмысленную передышку, начало второго сезона являет нам бесплотного Дина, болтающегося по больнице в приятном обществе Жнеца Смерти, в то время как его тело пребывает в коме. Остальные члены семьи Винчестеров вполне даже функционируют. И тут Джон Винчестер выкидает такой фортель, который поднимает градус драматизма на кипящую высоту и станет лейтмотивом отношений в семье Винчестеров. Он отказывается от сладкого шанса уничтожить злополучного демона в обмен на жизнь Дина. Желтоглазый демон с явным удовольствием забирает душу Джона и Кольт.

Осиротевшие Винчестеры по инерции истребляют бациллы зла и мучительно размышляют о настоящем, которое стало гораздо более неуютным, как пронизывающий ветер в ноябре. Сэм понимает, что с его потайным желанием вернуться к мещанской жизни и своей уютной постельке покончено. Всю жизнь не ладя с отцом, Сэм теперь смирился с его волей и своим предназначением. Дин ощущает себя недостойным такой жертвы. Он угнетен и раздавлен мощным чувством вины. Последнее наставление отца пугает его больше, чем целый эшелон зомби: Джон шепнул ему на ухо, что лучше для всех будет прикончить Сэма, если он переметнется на другую сторону баррикад. Положительный имидж брата никак не увязывается в озадаченном мозгу Дина с этим зловещим предупреждением.
Во втором сезоне мракоборческий мир несколько расширяется. Оказывается, что у охотников на нечисть есть свое место сходки – бар Эллен, куда частенько захаживал и Джон. Там работники меча и топора подкрепляют силы горячительным и травят охотничьи байки. Братьев Винчестеров туда заносит практически случайно, но новые знакомства добавляют горечи в посмертную память об отце. Когда-то Джон был на охоте с мужем Эллен и не подстраховал коллегу, в результате чего тот несвоевременно отправился в мир иной. В баре же Винчестеры знакомятся с неформальным компьютерным гением Эшом, способного отследить признаки появления демона, за что впоследствии тот поплатится головой. Дочь Эллен Джо положила глаз на разудалого Дина, да вот Дин оплошал и проигнорировал все знаки внимания красотки. Ему ли сейчас до любовной жвачки, со своими проблемами бы разобраться.

Начать хотя бы с того, что полиция готова заграбастать старшего Винчестера за убийства (тут уж оборотень постарался), осквернение могил (было, было), ну и по мелочи (зато приятно). Кочевой образ жизни при таком раскладе – то, что доктор прописал, и никаких привязанностей, уж увольте…

По следам братьев еще идет и охотник Гордон Уокер, Ганнибал Лектор в своем деле, он решил осчастливить человечество избавлением от «исчадия Ада» Сэма. Частный представитель человечества Дин возмутился и ненавязчиво поспособствовал торжественному проводу Уокера за решетку. Благо незаконных прегрешений у не в меру ретивого охотника накопилось побольше, чем у Дина…

Сэм и Дин упрямо следуют пути, обсыпанному солью, что отгоняет злых духов, с фонариками и серебряными пулями наперевес, по кладбищам и ночным трассам. Они расправились с такими товарищами, как зомби, зловещие клоуны, вервольфы и джинн. Но Сэм неожиданно оказывается демонически вырван из этой привычной среды обитания и заброшен в городок с привидениями, где тусуются такие же способные ребятишки, как и он. Понемногу все тимуровцы теряются в сюрпризах этого новоявленного Сайлент-Хилла, и до полуфинала доходят лишь Сэм и солдат Джейк, гений штанги. Исключительное человеколюбие Сэма не котируется в формате естественного отбора. И прямо на глазах у подоспевшего Дина и старины Бобби Сэм получает коварный удар в спину. От Джейка, которого он пощадил пятью минутами ранее. Показав свое истинное лицо, Сэм его тут же и теряет.

В сгустившемся мраке еще мечется отчаянный Дин, понемногу сходя с ума от того, что телохранитель из него оказался никудышный. Но у последнего живого Винчестера есть некий дурной пример, который упоительно заразителен. По недавней семейной традиции он решает заложить душу и обращается к демону перекрестка, в итоге скостив свое будущее до одного жалкого года. Зато многострадальный Сэм теперь как новенький, и их дуэт демоноборцев вновь засиял во всей красе.

Дин, Сэм, Бобби и Эллен, бар которой сгорел не без демонического вмешательства, формируют коалицию, дабы расстроить планы зловредного неприятеля. Победитель Джейк по приказу демона открывает Адские Врата вынырнувшим вновь Кольтом, и на этом его злодеяния иссякают, потому как воскресший Сэм без страха, но с упреком всаживает в него обойму. Кладбище затейливо украшается дымащимися демонами, во все лопатки улепетывающими из ненавистного Ада. Желтоглазый демон не может не насладиться своим торжеством и не поизгяляться маленько над бедным Дином. Вот только Джон Винчестер не преминул воспользоваться лазейкой из пекла, и с его помощью клятый демон получает долгожданную пулю в лоб. Итак, демон повержен, отец упокоился, Адские Врата прикрыли под шумок. Остаются лишь две загвоздки: Дин обречен, в то время как милая армия демонов ринулась пакостить в родных просторах.

Третий сезон туманно повествует о жизни людей среди демонов и жизни демонов среди людей. Прологом выступают семь смертных грехов, удачно облюбовавших земные тела. Конечно, в лице Дина Похоть и Чревоугодие видят своего лучшего друга, а он в них соответственно своих лучших врагов. Так или иначе, но Дину и компании явно придется поднатореть в экзорцизме. Сия латинская абракадабра грозит стать хитом сезона.

Привычную мужественную компанию Дина и не очень мужественную Сэма разбавляют две интересных гражданки, и обе из породы сорняков. Руби – девица демонической породы, ускользнувшая в памятную ночь открытия Адских Врат. Она немного интимно позиционирует себя как «павшего ангелочка на плече», вводя тем самым обладателя плеча Сэма в краску. «Ангелочек» периодически спасает шкуры то Сэма, то Дина, то их вместе со скидкой, попутно втемяшивая в их глупые головы азы стратегии и тактики. Руби по совместительству является счастливой обладательницей замечательного кинжала, что шинкует демонов, как морскую капусту. Боевая девица клад во многих отношениях, но ее бывшее ПМЖ заставляет братьев держаться настороже, особенно подозрительного Дина. Руби обещает найти способ спасти Дина и подкидывает Сэму такую тему, что круг общения его матери значительно поредел стараниями Азазеля, того самого желтоглазого демона.

Другая дамочка, Бэла, тоже нехило разбирается в орудиях убийства и прочих артефактах. Достаются они ей неправедным путем и оседают затем у богатеньких Буратин за солидный куш. Увы, Кольт попал в прицел ее зрения, и ни Бэллы, ни Кольта облапошенные Дин и Сэм больше не видели, за что получили нагоняй от Руби.

Неугомонный Гордон Уокер дал деру из тюряги и вновь принялся за старое. Сэму пришлось отвинтить ему башку, без шуток. Ведь Гордон попутно навлек на себя гнев вампира, и тот его обратил. А в уничтожении вампиров есть своя специфика. Ужесточению общего курса сериала противостоит на редкость безмятежный Дин, твердо вознамерившийся почить на лаврах. В то время как Сэм из джинсов вон лезет, чтобы аннулировать сделку. Но Дин знает, что в таком случае Сэм вновь умрет. Гуманность Сэма подозрительно идет на убыль. Того ли Сэма Дин вернул с того света? Сегодня он просто так пристреливает демона Перекрестка, завтра готов сцедить всю кровушку друзяки Бобби, а послезавтра теоретически согласен принести невинную девушку в жертву. Все это сопровождается сентенциями «как же я без Дина» и «быть, как Дин – судьба моя».

Дальнейшая жизнедеятельность Сэма ставится под сомнение тем, что в очередной раз находятся лица, желающие сжить его обратно на тот свет. На сей раз это новая предводительница демонов Лилит, угнездившаяся в теле милой девчушки. По плану Азазеля, стать генералом демонической армии должен был Сэм, а не Джейк, и теперь Лилит видит в нем конкурента. И совладеть с этой соплячкой Винчестерам не удастся. Идеи феминизма докатились и до «Сверхъестественного».

Jana_J

@настроение:

@темы: review, season 1-3

---

all about Dean Winchester (test-drive)/Все о Дине Винчестере (экспресс-анализ)

Дин Винчестер. Нахал, каких поискать, но хороший парень.
Если этой емкой характеристики вам недостаточно, то приготовьтесь вгрызться в сочную плоть персонажа, промышляющего охотой на нечисть.

читать анализ

анализ: Дин Винчестер


ОБЗОР БЕЗ ТОРМОЗОВ
С первых же кадров нам является сверхъестественное чудо, которому дано простое, хлесткое, односложное имя – Дин. Это короткое имя с треском вмещает в себя открытое мальчишеское лицо, огромные зеленоватые глаза и неистребимую развязность. Этот герой из тех, что располагает к себе сразу, несмотря на все недостатки. Никто не будет отрицать, что Дин слишком нагл, безбашен, упрям, беззаботен и немного садист. По сути, у него не было возможности наиграться в детстве, и в нем все еще проскальзывает хулиганистый, но очень обаятельный сорванец. От инфантилизма Дина нет житья всем окружающим. Плебейские замашки, полное отсутствие хороших манер и ехидное остроумие предъявляются сразу, по первому же требованию. Дин мошенник до мозга костей, но талантливый, зараза. Кажется, он весь на виду, в своей излюбленной фамильярной манере, заразительно жизнерадостный, когда удается прикончить какую-нибудь монстрину и пойти пропустить стаканчик, и трогательно мрачный, когда сталкивается с извечной подоплекой охоты - смертью и страданиями.
Но его прямолинейная однозначность – кажущаяся. Есть многие вещи, которые никогда не будут озвучены и хранят для него подспудную боль. Самый большой страх Дина, кроме как тосковать на этом свете в одиночку, это показаться слабым, и поэтому храбрость – то, что он готов демонстрировать 24 часа в сутки с небольшими перерывами на шуточки и гамбургер.

РАСХОД ТЕКСТИЛЯ
Следующая вещь - стиль. Дин любит неяркие вещи болотного (в тон глаз), коричневого и серого оттенков, истрепанные во всех местах джинсы и грязные ботинки, в которых крайне удобно раздавать пинки нечисти, а это и является профессией Дина. Единственный раз, когда Дина узрели в комшарной оранжевой робе, случился, когда ребята временно загремели в тюрьму. Что сказать – Дину действительно не идет морковный цвет вообще и овощное питание в частности. Кроме футболок с Металликой и свитеров разной степени мешковатости, в гардероб Дина затесались клетчатые рубашки, в чем чувствуется дурное влияние Сэма, до сих пор ведущего себя как мальчик из колледжа. Верхняя одежда Дина представлена старой кожанкой отца, которую он носит исключительно расстегнутой, и правильно делает. Причем воротник всегда поднят вверх. Особый шик, к слову. А на невразумительную погоду у него припасено несколько джинсовых курток любимого зеленого оттенка. Дин не отягощает себя аксессуарами, носит лишь функциональные часы, чаще черные. Никогда не расстается с подвеской-талисманом на шее и серебряным дутым двойным кольцом на левой руке, смысл которого не прояснен. Ненавидит носить костюмы и галстуки, в которых чувствует себя неуютно, как дистрофик в обнимку с гантелей. Что касается нижнего белья Дина, то его ни разу не продемонстрировали. Ждем и надеемся, что его выбор не панталоны. Ну а спит Дин чаще всего один с ножом под подушкой и в черных боксерах. Ура, таки не панталоны!

СИЛА БИЦЕПСОВ
Спортивную форму Дин поддерживает тем, что частенько работает на свежем воздухе, почему-то ночью. Если точнее, лопатой раскапывает могилы, чтобы посолить и поджечь затем кости. Среди других видов экстремального спорта – бег с препятствиями за особенно юркой нечистью, например, оборотнем, частые тренировки в стрельбе, можно серебряными пулями, и преодоление заборов (желательно без колючей проволоки, но это как получится). Иногда практикует упоительные прогулки по подвалам и канализации.

ЧАСЫ ЗАТИШЬЯ
Любимая релаксация Дина – тренажер «Веселые пальчики», то есть вибрирующая кровать, жрущая четвертаки. Сэм же ругается, жадина. Также Дин страстный знаток жанра хоррора. Любой персонаж из фильма ужаса, даже зверски умерщвленный на второй секунде, удостаивается его пристальнейшего внимания. Надо полагать, что на романтическую комедию нашего Дина никакими трупами не заманишь. Не проходят мимо бдительного героя и такие мужские дела, как распитие алкоголя, карточный стол(между прочим, мобильное рабочее место Дина) и обработка дамочек.


СОПЛИ НЕ ПРОЙДУТ
Детство Дина не отличалось особой карамельностью, поэтому он не умеет быть нежным и ласковым, как какой-нибудь «Ленор». Когда отец натаскивает тебя убивать нечисть, это почему-то не способствует сантиментам. К тому же у Дина всегда была дополнительная головная боль в виде младшего братишки Сэмми. Вот тому позволялось быть капризным и требовать последние хлопья на завтрак. А Дин, Дин считал себя достаточно взрослым, чтобы не вести себя, как девчонка. Так параллельно с искусством охоты Дин осваивал роли няньки и наставника. По привычке он и сейчас опекает брата, хоть тот и вымахал давно на полголовы выше него. Но в Дине всегда было больше силы: моральной стойкости и физической выносливости, зато Сэм мозговитей, чего отрицать.

СТАТИКА
Усиленно разглядываем Дина со всех сторон. Так, он циник, выглядит негламурно, не верит в чудеса и в превращение брюк в шорты, вечно жует всякую гадость, не упускает возможности подколоть брата, реалист, скор на решения и расправу, багаж его нехороших знаний тяжелее сизифова камня, определенно человек действия, многоопытен, как учительница на пенсии, сросся с талисманом на шее и чувствует себя в гостинице, как дома. Философия Дина – гедонизм. В конце концов, только неприхотливые удовольствия примиряют его с реальностью о двух концах и вечному топтанию по колючкам темной стороны.
Между тем существуют не различимые с первого взгляда нюансы. Например, темперамент Дина. Вряд ли он чистый сангвиник. Многие вещи запросто превращают его в холерика (общение с Бэллой) или флегматика (общение с Джо). Случалось, он ронял в кадре скупую мужскую слезу, но, так уж и быть, отдадим меланхолию Сэму, а то он обидится.
Дин – представитель настоящей мужской породы, которая берет именно своей брутальностью и боевыми шрамами. И как исчезающий образец расы воинов, не жалуется на недостаток женского интереса. И он пользуется этой расположенностью, поддерживая имидж мачо. Правда, все его приключения короткометражны– на одну ночь, на одну неделю. Развенчать миф Дина никому не разрешается. Да Дин скорей себе руку отгрызет, чем позволит кому заглянуть внутрь и покопошиться в его переживаниях. Не мастер он душевных разговоров. И когда мы узнаем, что у Дина была подружка, продержавшаяся на ринге отношений несколько месяцев, это большое удивление.
Остальные увлечения у него праздничные, как рождественская индейка, начиненная оливье – машина «Шевроле Импала», которая дорога Дину бесконечно, еще отцовская коллекция рок-музыки и, разумеется, оружие, которым забит весь багажник вышеупомянутой «Импалы».
Крамольная мысль о том, что все эти вещи – наследство отца, и Дин не имеет собственных вкусов, как-то раз озвучивается резко и безжалостно.
Конечно, это зеркальное воплощение давней детской мечты быть похожим на отца, которого в сущности Дин знал очень мало. На самом деле у них были рабочие отношения, где отец приказывал, а Дин старательно исполнял. Не более. Дин изо всех сил пытался заслужить похвалу и внимание, и все же был ими обделен, потому что Джон был настолько одержим своим планом мести, что забывал обо всем остальном. Но покорным Дин был только для отца, хотя эти навыки мобилизации внимания и блокировки эмоций многое ему дали. В остальном он считал возможным спустить тормоза, если дело не шло о работе. В какой-то степени это было компенсацией, а также – возможностью самовыражения. То, что полностью принадлежит Дину – это его обаяние, немного назойливое, но обезоруживающее. А, и еще несколько мужских журналов.


ДИНАМИКА

1 сезон
Итак, в начале Дин – раздолбай, занимающийся работой, которая определенно приносит ему удовольствие, и держащий на заднике мысль о счастливом реюнионе семьи, когда они с Сэмом найдут отца. Для Дина эта надежда неожиданно наивна, ведь он отлично знает, что за строптивцы отец и брат. В дороге мы знакомимся с его легким поведением и тяжелым характером.
С первой же серии становится ясно, что атеист Дин имеет одно небольшое святилище. Это память о его трагически погибшей матери, и ее образ неимоверно подстегивает потерянного сына к мести и почтению.
Самый большой энтузиазм Дин излучает, когда реально выпадает шанс отдубасить хорошенько какую-нибудь сверхъестественную тварюгу. Для Дина это ситуация, когда он точно знает, что делать, и когда он держит ситуацию под контролем, то чувствует себя королем положения. Это касается любой стороны его жизни, он из тайного клуба неприятелей сюрпризов, поэтому способен быстро реорганизоваться, чтобы снова быть на высоте. Невесомость – неуютное состояние для человека, который привык иметь опору, будь то педаль газа или хромированная Берета.
Безрассудство Дина приводит к тому, что однажды он оказывается на краю смерти во время очередного сражения, и на границе обреченности от него не веет пафосом. В этой ситуации Дин может похвастаться скромным стоицизмом, и когда надежды Сэма обращаются на некоего целителя, для Дина это не шанс на выздоровление, а лишь возможность утолить беспокойство брата. Выдержанный Дин, спокойный Дин, неверующий Дин. Но именно скептицизм делает его интересным объектом для спасения.

2 сезон
Но когда в начале второго акта отец по-своему признается, насколько ему дорог старший сын, когда отдает за него душу и Кольт, это выбивает у Дина землю из-под ног. Он впервые выглядит растерянным, сбитым с толку. Эта страшная потеря окрашивается еще и ощущением причастности к этой трагедии, проще сказать, Дин корит себя за то, что причина в нем. И он не готов к такой жертве в свой адрес. Действительно, Дин считает, что хорош в семейном деле, и это нормальная самооценка, но отца он без сомнения ставит выше себя. И когда экспрессия чувств, снедающих Дина, обрушивается на его бесценную «Импалу», в ней явственно обнаруживается багровая злость на отца, посмевшего поставить Дина в такое положение, где он кругом виноват. И кроша то, что ему было так дорого, Дин в духе Шекспира дает понять, насколько болезненно в нем отдаются привязанности, предавшие его («и то, что жизнью было для меня, проклятием становится моим»). Дин настолько измучен, что становится осторожным. Он неожиданно отпускает вожжи в отношении Сэма, чего не случалось с тех пор, как Дин буквально вытащил его за шкирку из дома, чтобы пуститься в погоню за отцом. Мотивы его прозрачны, как ветровое стекло починенной «Импалы»: он хочет визуально оградить себя от новых потерь. Сэму предоставлена свобода выбора. Но предложенный отпуск отметается братом. И на этот раз Сэм тащит за собой поникшего Дина. Начинается второй раунд борьбы Винчестеров против зла. Счет один-ноль в пользу зла.
Дину крах краеугольных камней его ценностей придает отчаянности и напористости, чтобы выжить, нужно работать на износ, до предела, чтобы не оставалось сил на раздумья. Дин с горечью констатирует, что близкие люди постоянно пытаются ускользнуть от него, и понятие семьи грозит развалиться, как карточный домик в зеве торнадо. Недостаточно было того, что отец отпустил их одних в свободное плавание, на прощание он отдает Дину последний приказ – ликвидировать Сэма, если он проявит тенденцию ко злу. Для Дина это невозможно, он знает брата всю жизнь, и более правильного человека ему не приводилось встречать. С другой стороны, Дин великолепно осведомлен, что происки зла легко делают невероятное очевидным. Дин присматривал за братом всегда, так когда-то наказал ему отец, и с тех пор львиная доля ответственности за Сэмми упала на его плечи. Дин тогда и сам был еще ребенком, и когда он выскочил немного поиграть на автоматах, устав сторожить брата, Сэмми чуть не стал жертвой Штриги. Дин слишком хорошо помнит, как он тогда разочаровал отца. Зато он осознал, насколько опасна их жизнь, и почему всегда надо следить за братом, что бы не случилось. Жизненные уроки порой обходятся нам дорогой ценой, как и желание сэкономить на мастике для пола. Да, падение гарантировано.
И вот теперь Дин должен готовиться потерять свою последнюю привязанность на свете, отпустить Сэма. Есть много красноречивых деталей, которые связывают Сэма с темной стороной, но Дин упрямо закрывает на них глаза. Видения, найденные представители поколения Сэма, не блещущие особой нравственностью, мистическое приобщение к демону. Дин настолько верит в Сэма, что распознает, когда брат становится одержим демоном и приканчивает охотника. И когда встает вопрос, спровоцированный демоном в теле Сэма – «убей меня, спаси планету», становится ясно, что Дин не сможет. Сэм – это его слабость, его семья, его напарник, его связь с миром. В конечном пересчете, его мука. Что не мешает Дину порой относиться к брату несколько иронично. Это такие ласковые медвежьи шлепки, которые призваны озвучить добродушие Дина в менторском тоне.
Когда Дин попадает в альтернативную реальность, замешанную Джином на его потаенных желаниях, становится очевидно, что охота и есть наиболее удачная деятельность для его натуры, склонной к расхлябанности и легким, но опасным путям. Мобилизация всех способностей Дина и держит эти недостатки в узде. А иначе светили бы ему лавры гаражного автомеханика, регулярно расслабляющегося с бутылкой. И в этой вымышленной реальности Дин является паршивой овцой в семье. Второе откровение заключается в том, что без мощного узла соприкосновения, коим является охота, у Дина и Сэма нет в той реальности общих интересов и нормальных отношений. И Дин сбрасывает с себя чары во имя той братской сплоченности, которая возникла из семейного краха и материнской утраты.
Позже приступ паники настигает Дина, когда Сэм исчезает из придорожного магазинчика, оставив попутчика без кулинарного творения, оснащенного луком, и своей услужливой персоны. Это как раз та ситуация, которая неприятна своей неожиданностью и далеко идущими опасениями, что бы это все значило. Мало того, что Дин ослабил свой конвойный надзор, благодаря чему демоны легко свистнули Сэма(хотя, если бы Дин был там, его могла ждать чертовски мертвецкая участь всех обывателей торговой точки), так он еще и подоспел на помощь брату слишком поздно. Ему довелось обнять Сэма, лишь когда тот был подло сражен со спины Джейком.
Братское воссоединение представлялось Дину как-то иначе. А теперь на его руках остались мертвый Сэм, обильные, как лондонские туманы, угрызения и сожаления и паршивое ощущение, что конец света, хотя этого никто и не видел, произошел, когда дыхание Сэма сравнялось с вечностью. Тем не менее, именно проклятая возможностями сфера зла, с которой упорно боролись Винчестеры, напоровшись на нее однажды и будучи не в силах ее забыть, имела ключи от двери, где ныне находился Сэмми. И раз уж зло забрало Сэма, с помощью вариативного же зла его можно было не потребовать, но попросить обратно, заплатив достаточно высокую цену, эквивалентную одной грешной душе Дина. Да, чтобы исправить свои ошибки, Дин в очередной раз поступил, как его отец. Ломбард, в который он обратился, содержал Демон перекрестка, со времен Фауста имевший богатый улов. Тут Дину представился случай узнать, как дешево скупают хорошие, добротные изделия у лиц, попавших в отчаянное положение. За его прометеевскую душу Дину выдали лишь год жизни, даже не посоветовав напоследок не транжирить полученное. Зато Дин мог провести последние деньки с братом, хоть попивая мартини со знойными красотками, хоть устраивая творениям ночи темную в ближайшей подворотне. Наш Дин выбрал последнее. А иначе и звали бы его как-то по-другому. Например, Джеймс Бонд. После того, как Дин и компания заявились на торжественное открытие Адских Врат (причем никто не удосужился перерезать красную ленточку), по крайней мере два незаконченных дела приобрели логическую завершенность. Желтоглазый демон наконец получил по заслугам, познакомившись с Всеубивающим Кольтом гораздо ближе, чем ему хотелось. Мельком братья увидели отца, который и помог им завалить демона. Эта же сцена вендетты стала и сценой прощания с отцом. Так что на Дина снизошло благоденствие: месть свершилась, и призраки родителей разной свежести нашли успокоение.


3 сезон
Это блаженное состояние не покинуло нашего героя даже тогда, когда все охотники уяснили, что им предстоят усиленные сельскохозяйственные работы по выкорчевыванию демонов, спешно покинувших Ад в ночь открытия Адских врат. Дин как-то незаметно приобретает белый и пушистый, одним словом, гуманистический окрас, который бы одобрила РЕТА. Жесткая позиция, которую он держал, чтобы делать свою работу наиболее рационально, заносится снегом осмотрительности и сочувствия. Однако это благоразумие вырастает из усталости, порожденной длительным участием в бойцовском клубе. Но от охотничьего азарта Дину никуда не уйти, это как арт-терапия от буйного желания послать все куда подальше. Он по-прежнему в ударе(противники подозревают, что это хук слева). Когда Дин изрекает с неподражаемым апломбом «Я великолепен», то это роскошная уверенность подкреплена не только кроличьей лапкой, приносящей удачу. Станиславский судорожно мечется в поисках новой крылатой фразы. Это фирменный «крутой» стиль Дина. Просто он держит себя так, будто круглосуточно защищен пуленепробиваемым жилетом.
Парадокс Дина заключается в своеобразной иерархии homo sapiens. Если он заботится о ком-то, от владельцев веселых кабельных каналов до жертв Квазимод тьмы, то собственная персона нон-грата в число этих избранных не входит.
Быть приманкой – нет ничего веселее. Быть пофигистом – нет ничего проще. Быть в аду – так тому и быть.
Ровную поверхность убеждений Дина не отягощают всплески борьбы за самого себя. Противоестественно, но первичный и самый сильный инстинкт выживания напрасно бьется о скалы упертости Дина, поросшие уже давно фатализмом. Наш Дин совсем как Шрек, только посимпатичней будет. Дин уверен в себе. Неверно думать, что он себя не ценит. Это не так. Просто он отягощен чувством вины за отца, брата и всех родственников до седьмого колена, включая дядюшку Сэма, олицетворяющего Америку в карикатурах Бидструпа, и отыгрывается на себе. Просто он знает, что аннулирование сделки приведет и к аннулированию Сэма из спам-адресатов, и это заставляет его не рыпаться. Впрочем, эта лакировка мужеством привычна для Дина. Но, так как этот блеск бесстрашия наносной, пусть и въелся уже до костей, тревожные ожидания пыток ада мучают Дина, пусть и на задворках сознания. И он не зря выпытывает у Руби участь жителей пекла. Чтобы не стать самому демоном, он готов дать себе шанс уцепиться за жизнь, если она будет стоить для него больше, чем одноразовая заправка бензина.
Какого черта, где еще вы встретите такой великолепный образец ковбоя, который воплощает бродяга Дин, пусть без сомбреро, зато с максимальными лошадиными силами и робингудской ментальностью. Нет, таких людей надо беречь, чтобы перепись героев не кончалась на Супермене и Сталлоне.
Адские псы могут загрызть Дина, но где наша не пропадала. И в аду же как-то живут, в чем Дину придется убедиться на собственной шкуре, покуда ее не ободрали демоны, отправленные им в родную обитель.


Если вы еще чего-то не знаете о Дине или не можете себе представить на основании этой статьи, то это не вина автора. Возможно, вы просто не смотрели сериал «Сверхъестественное». Тут автор (и медицина) бессильны.

Jana_J

@настроение:

@темы: The Dean, stay classy, article

---

Fashion Blood (drama from magazine) /Модная кровь (драма из журнала)

Название: Модная кровь
Автор: Jana_J
Рейтинг: G
Действующие лица: Дин, Сэм, Карен Форд, Кармен (из 2.20)
Жанр: рваный глянец
Дисклеймер: Крипке

Братья Винчестеры как бренд. Красивая и жестокая модельная жизнь, обноски шоу-бизнеса. Ах, это вечное "если бы..."

читать фик

Дин и Сэм стояли у современного здания, изучая яркую вывеску «Every Day Star». Это была резиденция модельного агентства, из директора которого они вчера изгнали демона. Карен Форд не любила быть обязанной, поэтому решила отблагодарить своих спасителей. И, к чему отрицать, она давно уже искала такие типажи естественной мужественности и спокойной уверенности. Братья Винчестеры были настоящими, уж в этом Карен Форд разбиралась.
И сейчас был такой момент, миг усталости и перелома, когда их можно было уговорить устроить себе передышку. Братья настолько устали от погони за сверхъестественным, которое всегда их обгоняло, что уцепились не хуже Человека с Крюком за шанс сменить вид деятельности. Временно. На одну-две недели, не больше. Легкие деньги, большие возможности. Никаких проблем. И что же, многоопытным охотникам даже не пришло в голову, в какое болото они угодили. Наивные ребята, покрытые шрамами с ног до головы. Хороший улов.
Высокий рост Сэма позволил ему небрежно вышагивать по подиуму. Удивительное ощущение для Сэма – знать, что за спиной у него прячется не кровожадный монстр, а простая, обряженная в D&G девушка. И не одна.
Дин стал лицом, да что там – телом линии нижнего белья. Слишком откровенно для него? Ничуть! Если окружающим нравилось думать, что физическое в нем доминирует над моральным, то пожалуйста, лишь бы в душу не лезли. Дин мог и умел быть на виду. Если он этого хотел. А Дин знал, зачем он пошел на это: Сэму была нужна передышка, он не мог больше вынести вида его измученных глаз. Да и сам он был не прочь оттянуться в обществе красоток, которые тут же его окружили.
Перспективы. Потенциал. Протекция. Дин не вникал в эти три «П», он чувствовал всеобщую любовь и восхищение, не задумываясь об истинном источнике этой неприкрытой лести. Впервые в жизни он был оценен, но только об его истинных заслугах, об его истрепанных нервах и нечеловеческом напряжении последних лет не знал никто, кроме брата.
А Сэма не влекла, как Дина, расслабляющая атмосфера беззаботности. Дело было в его натуре, скромной и тщеславной одновременно. Для Сэма это не было игрой, а честной возможностью реализовать себя и обзавестись постоянным жилищем. Да, не адвокат. Но все же – публичная персона.
А тем временем контракты и разные рабочие графики разводили братьев, как телефонные провода, в разном направлении. Решительно и оставляя мало времени на одиночество и раздумье.
Но Дин вскоре почувствовал пустоту этого праздного существования. Только он мог приказывать себе, когда и как улыбаться. Только он должен был знать, что оденет сегодня – конечно, джинсы и отцовскую кожанку, а не костюм с розовым галстуком. Итак, Дин не мог долго быть покорным, а это было неприемлемо. И когда его недолгая карьера начала рушиться, как старый дом с привидениями, он понял вдруг, что тонет в этой липкой нефти, радужные разводы которой означали лишь дурнопахнущие деньги. У Дина случилась интрижка с моделью Кармен, но эта шикарная брюнетка не могла долго его выдержать: в быту Дин был абсолютно невыносим. Убежденный холостяк с отвратительными привычками. Например, он засыпал с ножом под подушкой, что ужасно ее пугало.
После ее ухода, стремительного и скандального, Дин задумался, куда он падал. Страсть в долларовом эквиваленте была ему не по карману и не по нутру.
Он становился слабым, а этого он никогда в жизни не мог себе позволить. И он решил вернуться к жизни охотника, вернуть себе смысл, который определенно заключался не в рейтингах популярности. Дин хотел снова чувствовать себя значимым, а не временно востребованным. Его предназначение было сильнее всего. Даже кровных уз, как оказалось.
Он не умолял — только не Дин, но просил Сэма бросить все и рвануть на старую добрую охоту. Как же это звучало… Спасать людей, истреблять нечисть, а не валяться в постели до полудня, отсыпаясь после очередной вечеринки. Но у Сэма поменялись приоритеты. Теперь он врос корнями в лос-анджелесскую землю. Ему было, что терять. Роскошь, положение и уверенность в завтрашнем дне. Золотой капкан захлопнулся.
И тогда Дин, ничего не добившись, кроме глупых отговорок, уехал сам и затерялся на пустынных дорогах и в маленьких городках, еще голосовавших за Никсона. У Дина хватило сил перечеркнуть мимолетную славу, которая ничего для него не значила. Бесплатный фуршет, который он оставлял без особого сожаления. Безвестность тут же окутала его непроницаемым коконом. Он так и не узнал, что у Кармен родился сын и она безуспешно пыталась разыскать его отца. Он так и не узнал, что полтора года спустя Кармен погибла в авиакатастрофе, летя на очередную фотосессию в Токио. И что Бобби пришлось воспитывать маленького Дина.
А Сэм в это время терял контракты. Он не учел одного: мода переменчива, и сегодня были нужны иные типажи, более женственные и юные. Сэм не был профессионалом в области модельного бизнеса. Он не был подготовлен к его милой жестокости. Призрак забвения пугал его больше, чем все виденные им раньше. Он был безмерно одинок в своем огромном пустом особняке. Его имя и лицо не мелькало всюду, как прежде, а это значило, что Сэм Винчестер был забыт. Был забыт.
Сэм потерял и связь с Дином. Может, стечение обстоятельств. Может, судьба. Так или иначе, он не мог обратиться к нему за помощью и поддержкой. Да и что бы он сказал? Что стал заложником своего положения и не хочет, нет, не может, вернуться к прежнему адреналиновому шатанию в поисках созданий ночи? Что общественное внимание и успех нужны ему так же сильно, как антидепрессанты? Он сам теперь был ночным обитателем. Прожигателем жизни. Порочной тенью. Истощенной тенью. Которую никто теперь не хотел замечать. Депрессии Сэм заглатывал таблетками, а таблетки – алкоголем. Чтобы как можно меньше времени осознавать, что он никому не нужен. Жалкий неудачник, который отпустил единственного родного человека одного воевать с нечистью. Одного, потерявшего сноровку и напарника. От этой мысли ему хотелось умереть. Возможно, Дин уже мертв… Из-за него.
Сэм потерял себя. Потерял работу. Но потерять Дина?
Однажды Сэм понял, что не может больше в этом холоде. Он сидел на полу хромированной ванной, затерянный в ее дорогой безликости. В этом месте не было ничего от него самого. И его в душе была та же картина, лишенная главного персонажа. Сэм был эмоционально выпотрошен. Казалось, один телефонный звонок может спасти его, но он был не в силах нажать кнопку на телефоне, чтобы позвонить или ответить. Но это было неважно, потому что телефон молчал, в отличие от крови в его венах. Она просилась наружу. Она не хотела погибать в его застывшем организме. Она была единственно живой в нем… Эту горячую жидкость следовало выпустить, чтобы окончательно обрести спасительное забвение. И никто не мог сказать Сэму, что это была плохая идея. Никто. Не в силах противиться этой губительной мысли, Сэм почти наощупь нашел пачку лезвий и вытащил одно, не заботясь об осторожности. Он ничего не чувствовал. Транс лишал его нервной чувствительности. Сэм повернул руку ладонью к себе. Медленно, дрожащими пальцами другой руки провел лезвием по запястью. Его сознание не фиксировало боль. Сэм надавил поглубже, смотря поверх руки на свое отражении в огромном, во всю стену, зеркале. Он даже не мог осознать, что за человек осел на полу напротив него. В нем не было абсолютно ничего знакомого.
В это время Дин боролся с оборотнем. Он не ожидал увидеть в зловонном сумраке канализации Сэма. Этот оборотень знал о его брате, как и добрый миллион людей по всей стране. И почему они не взяли псевдонимы? Ах да, Сэм тогда сказал, что это не игра в агентов ФБР. Он посмотрел на него так строго, и уверенно поставил подпись на контракте. Дину ничего не оставалось делать, как последовать его примеру. А теперь оборотень принял образ Сэма, пользуясь фотографиями из глянцевых журналов, чтобы помучить его старшего брата. Извращенный ублюдок. Это не могло выбить Дина из колеи, но вид Сэма все же действовал на нервы, потому что его не должно было здесь быть. Лже-Сэм выбил пистолет, заряженный серебряными пулями, из руки Дина.
Оборотень воспользовался его секундным замешательством и, превосходя человека физически, прижал охотника к стенке и скользнул рукой вниз по его ноге, на секунду задержав ладонь на бедре Дина. Оборотень был опытен и знал об уловках врага. Застигнутый врасплох, он позаимствовал клинок, воткнутый в голенище ботинка противника. И всадил, не колеблясь, начищенное лезвие в широкую грудь Дина. И тут же с недоумением взглянул на свою руку, отпустившую нож. Дин, охнув, сползал вниз по грязной стене, оставляя на ней темные потеки.
Сэм перенес невесомое лезвие в другую руку и врезался им в кожу, там, где просвечивались сосуды, поперек линии голубоватых вен. Он, казалось, слышал, как весело журчит кровь, покидая испоганенный механизм его тела. Она была спасена. Она была свободна. А он? Его кисти безжизненно повисли, не ощущая под собой прохладу кафеля.
Оборотень удивленно взирал на кровь, хлеставшую из его перерезанных запястий. Это было выше его понимания.
Дин прерывисто дышал, но не оставлял попыток бороться. Он нащупал знакомую рукоятку пистолета. Упираясь затылком в выступающую трубу, он рывком приподнялся, чтобы найти точку опоры. Силы стремительно покидали его. Непослушными пальцами он сгенерировал выстрел, и многолетняя практика не позволила ему промахнуться. Пуля пронзила сердце псевдобрата, все еще удивленного и недоумевающего.
«Сэм… Сэм…» — хрипло шептал Дин, уловив в быстро темнеющем и сужающемся пространстве звук падения тела. Еще секунда, и мрак поглотил прозрачную зелень распахнутых от боли глаз Дина Винчестера.
«Дин… Дин…» — невнятно звал Сэм, не в силах сфокусировать взгляд на своем расплывающемся отображении. Последнее, что он видел, были они с Дином, беспечно счастливые и пыльные, как дорога, по которой они шли к залитой утренним солнцем Импале.

Дин и Сэм стояли у современного здания, изучая яркую вывеску «Every Day Star». Это была резиденция модельного агентства, из директора которого они вчера изгнали демона. Карен Форд не любила быть обязанной, поэтому решила отблагодарить своих спасителей. И, к чему отрицать, она давно уже искала такие типажи естественной мужественности и спокойной уверенности. Братья Винчестеры были настоящими, уж в этом Карен Форд разбиралась.
— Сэм, я тут подумал… Не надо мне никакой такой благодарности. Не просить же нашу бизнес-леди организовать нам пару девочек-моделей на уик-энд.
— Мне эта идея тоже не нравится, — сознался Сэм.
— Я так и думал (целомудренный Сэмюэл Винчестер, как иначе), — прокомментировал Дин. — И что же тогда мы тут торчим? Кентервильское привидение нас уже заждалось.
Через минуту Импала довольно заурчала и понесла охотников прочь от островка успеха и красоты.
Карен Форд убрала пальцы с раздвинутых шторок жалюзи и отвернулась от окна. По ее тщательно накрашенным губам скользнула мимолетная улыбка.

@настроение:

@темы: sad, fiction, holy wood, WB

---

Mirror Mind (drabblе, angst) /Зеркальные мысли (драббл, ангст)

Название: Зеркальные мысли
Автор: Jana_J
Рейтинг: G
Действующие лица: Дин
Жанр: единство и борьба противоположностей
Дисклеймер: мастер зазеркалья Крипке


Отполированная когда-то, определенно в лучшие времена, поверхность отразила Дина Винчестера, скользящего по потолку. Не шумного, как всегда, а спокойного и сосредоточенного. Дин приводил себя и оружие в боевую готовность. И в зазеркалье отпечатывались его мысли, выцарапываемые парадоксами на гладкой поверхности, парадоксами, которые ежесекундно присутствовали в жизни Дина.

Он был настолько цельной личностью, что чувствовал, как по его раздробленным костям стекали, почему-то вверх, противоречия бытия, где он был и охотником, и дичью. Он был воином света, но дышал и боролся во тьме. Когда мирные граждане засыпали, он готовился к охоте, судорожно зажимая в развороченной грудной клетке трепещущую месть, чтобы она не вырвалась раньше времени. Дин не смыкал глаз, чтобы кто-то спал спокойно. Мошенничал, чтобы быть бескорыстным. Убивал, чтобы кто-то жил. Шутил при этом, хотя в душе у него было пусто и неуютно. Он был настолько бодр, что ощущал полнейшую усталость. Выглядел настолько деятельным и жизнерадостным, что готов был упасть навзничь и застыть навсегда. Или плавать в зыбучем песке своих терзаний с улыбкой.

Дин испытывал боль еще до того, как у кого-то возникало намерение причинить ее. Он перевязывал рану до того, как она начинала кровоточить в действительности. Дин винил себя прежде, чем допускал неизбежную ошибку.
Дин бежал как можно дальше, чтобы дорога покорно привела его назад на пожарище домашнего очага. Он был одиночкой, накрепко привязанным к остаткам своей семьи. Он любил всех Винчестеров, кроме так называемого Дина Винчестера. Он делился с братом мнимой уверенностью и забирал его настоящую боль.

Прятал свое алмазное сердце в серый графит мятых футболок.
Не верил в рок, но считал его ритмы единственно существующей вещью.

Его отношения были временными, а одиночество – постоянным. В поисках душевного тепла он сгорал от холода отчуждения.
Дин спасал всех, но не мог спасти себя. Его жизнь была жизнью взаймы, а потому приравнивалась к смерти. Он был героем и жертвой. Он был… И не был….

На закате восходило его кровавое солнце.
Дин громко щелкнул затвором дробовика и сказал негромко:
— Пора, Сэм.
Спавший Сэм тут же раскрыл глаза.
— Все готово. Пора, — повторил Дин.

Его зеркальный двойник вдруг улыбнулся с пронзительным весельем в глазах.
Настоящий Дин открыл дверь и, спиной ощущая следовавшего за ним Сэма, провалился во мрак ночи.

Пустой номер привычно отражался в отполированной когда-то, определенно в старые добрые времена, поверхности.
И выдавленные слова медленно исчезали в зеркальном слое.

@настроение:

@темы: sad, fiction, The Dean, drabble

---

Вина из одуванчиков (Teenage Angst [Succub Version])

Название: Вина из одуванчиков
Автор: Jana_J
Действующие лица: юный Дин, Вирджиния,Джон, мисс Мэнитер (maneater — пожирательница мужчин)
Рейтинг: G
Жанр: тинейджерская грусть, элементы романтики
Дисклеймер: Крипке

Хрупкая подростковая трагедия первой серьезной влюбленности Дина Винчестера, который невольно причиняет боль своей юной возлюбленной и становится внешне циничным в любви в дальнейшем.
Внешнюю часть невинного образа жертвы Дина нагло стырила у Кирстен Данст в "Девственницах-самоубийцах", начинку "девушки не из мира сего" - у Эллен из "Джейн Эйр" и милую стыдливость у тезки Вирджинии из "Кентервильского привидения". Сложная компиляционная работа, прошу оценить. И потом весь этот образ пришлось возвышенно так подтянуть к идеалу Дина - нежное трепетное существо, нуждающееся в защите.
Название — отсылка к Рэю Бредберри "Вино из одуванчивов", чудесной повести о детстве и чудесах.Да, немного издевки, потому что в этом взрослом детстве пахнет не чудесным вином из одуванчиков, а обугленными костями.

читать фик

Вирджиния…
Казалось, даже ее имя было таким же легким, светлым и радостным, как и она сама. Все еще в состоянии расслабленной невесомости, Дин перевернулся на спину и раскрыл глаза. Ее образ, лучистый и мягкий, еще секунду был перед ним, а потом растаял, оставляя в воздухе ощущение ванильного мороженого.

Дин вздохнул. Сегодня он надеялся ее увидеть. Да, школа – место, где можно узреть всякие вещи, не слишком приятные, как на его вкус. Вроде портрета Китса на стенке, кислого выражения лица его учительницы анатомии и биологии мисс Мэнитер или необъятной спины этого толстяка, Джерри Ронда, бывшего вечным объектом насмешек.
Но раз отец запихнул его в эту отвратительную школу на пару месяцев, надо было терпеть. И Вирджиния делала одним своим присутствием школьные будни гораздо краше.
Дин еще раз прокрутил в голове томительную для него сцену. Мисс Мэнитер, оглядывая учеников прищуренными глазами, блекло провозгласила: «Это Дин Винчестер. Теперь он будет учиться с нами».

Изучающие взоры впились в него, как жвачка в парту, но Дин не дрогнул. Он насмешливо улыбнулся, излучая нахальство и непокорство. Дин выглядел как хулиган и определенно был хулиганом. Локальным бунтарем, носящим на груди и в ней же «Металлику» и задиристую уверенность, о подоплеке которой никто не имел никакого представления.
Победный взгляд Дина обежал класс и вдруг замер, споткнулся, упал и был окончательно повержен. Она сидела, скрестив на груди тонкие руки, в сияющем облаке светло-русых невероятно длинных волос, вся в белом и белая, и ее узкое лицо было обведено прозрачной улыбкой. Дину показалось, что она была обсыпана сверху пушистыми зонтиками одуванчиков. Он моргнул. Наваждение не исчезло. Наоборот, оно стало пугающе реальным.

Дин сел за парту позади белого видения, расположившись по привычке небрежно, намеренный употребить весь свой напор на то, чтобы очаровать девушку. Приложил в первый же день об отскобленный паркет местного хулигана Джимми Стоуна, посмевшего сказать что-то в ее адрес. Таскал ее вещи с неприлично счастливым видом. Был рядом. Всегда и всюду. И Вирджиния потянулась к его уверенности и заботливости, ведь ее новоявленная каменная стена была чертовски привлекательна. Когда насмешливые зеленые глаза сплетались, как и их пальцы, с безмятежными голубыми, то мир стремительно улетучивался, как пузырьки шампанского в теплых искорках прикованных друг к другу зрачков.

И вот сегодня они договорились встретиться после уроков и пойти… неважно куда, лишь бы без посторонних свидетелей. На математике Дин сидел за ней и мечтал дотронуться до ее светлых волос и перебирать их долго-долго, до скончания веков. Дин не задумывался, почему отец так странно посмотрел на него сегодня утром, как будто не решаясь о чем-то предупредить…
Вирджиния и Дин сбежали на соседнее кладбище, побросали где попало сумки и просто сидели на могильных плитах, держась за руки. Не думая и не говоря ни о чем, медленно тая под майским солнцем.
Вирджиния мягко рассмеялась – негромко, как весенний ветерок.
— Знаешь, я хотела бы, чтобы этот момент длился вечно.

— Остановись, мгновенье, ты прекрасно, — с неожиданной силой выкрикнула она слова Фауста, вскочив на плиту в этом порыве.
Дин, запрокинув голову, смотрел на ее тонкий силуэт, вспененный волнами волос, и поэтому не заметил, как зловещей тенью по полузаросшей тропинке скользнула мисс Мэнитер.

Невыразительная костлявость ее фигуры сделалась особенно устрашающей.
Вирджиния испуганно скользнула вниз и прижалась к Дину, инстинктивно ища защиты. Дин не считал, что они делали что-то предосудительное, а потому смело окинул мисс «Освежевательницу лягушек» отшивающим взглядом из серии «не ваше дело».
Но намерения дотошной училки были совсем иными. Она не собиралась отчитывать шаловливых подростков. Ей нужен был тестостерон этого аппетитного мальчика. Мисс Мэнитер умело разбиралась не только в анатомии, но и в основном инстинкте, который для нее означал одно – есть.
— Иди ко мне, Дин, — с ласковой хрипотцой поманила мисс Мэнитер свою юную жертву.
Но она имела власть только над мужчинами, весьма примитивными созданиями.

Поэтому, когда Дин заворожено потянулся вперед, Вирджиния дернула его за руку:
— Дин, что с тобой? Давай убежим… Очнись же!
Но Дин ее не слушал.
Хороший суккуб – жестокий суккуб. И мисс Мэнистер не собиралась отказывать себе в маленьком удовольствии.
Гипнотизируя Дина жарким взглядом, она спросила, зная ответ:
— Я тебе нравлюсь?
Дин ничего не соображал. Он судорожно облизал внезапно пересохшие губы и прошептал в забытьи:
— Да… Да..
Мисс Мэнитер, упиваясь собственной властью, продолжила:
— И ты не можешь передо мной устоять, не так ли?
Дин обреченно выдохнул:
— Не могу…
Он горел жаром страсти. Противоестественной пагубной страсти.
И тогда коварная соблазнительница приказала, кивнув в сторону непонимающей еще Вирджинии:
— Она мне мешает. Она мешает нам. Почему бы тебе не избавиться от этой надоедливой девчонки?
Ее глаза алчно сверкнули.
— Навсегда.

Дин не мог не повиноваться. Он накинулся на сжавшуюся в комочек Вирджинию, все еще доверчиво близкую. Схватив ее за горло, он легко поднял девушку в воздух. Вирджиния была в ужасе. Она билась в его сильных руках, слабея сама с каждой секундой.
Дин равнодушно взирал на нее, будто не замечая мольбы в ее трепещущих от обманутого доверия глазах.
Вирджиния не могла ни говорить, ни кричать, ни просто дышать. Звуки клетокали, как раненая горлица, в ее сжатом горле, не находя выхода. Светлота ее облика блекла, блекла и наконец погасла.
Когда Дин ослабил хватку, на черный гранит плиты упало нечто серое и бесформенное, как клубок паутины.
Выполнив задание, Дин с вожделением шагнул, не оглядывась на содеянное, к ликующему суккубу, пылая желанием.
— Стой, Дин, — раздался уверенно и четко новый приказ.
Джон Винчестер решительно выступил из прикрытия ветвей. У него были соль, бензин и гадкое осознание, что слишком поздно.

Мисс Мэнитер привычно начала:
— Ты не можешь устоять передо мной, красавчик…
Джон лишь презрительно усмехнулся.
— Боюсь, что могу, — отрезал он, подходя к ней вплотную.
Суккуб заметил талисман на его груди и переменился в лице.
Джон Винчестер был защищен от чар. От отверг ЕЕ. Не знавшую никогда отказа. Ее лицо исказилось от ярости.
Джон не стал ждать, пока суккуб натравит на него сына.

Он просто окатил ее бензином и, пока она не успела опомниться, вывалил всю соль на неприятно теперь пахнущее скользкое тело.
Бросив пустые банки, он вытащил из своей грубой куртки зажигалку и бросил ее Дину.
— Давай, сынок, — ободряюще приказал он, с великолепным отвращением глядя на жалкого теперь суккуба, терзаемого муками отвержения больше, чем предстоящим аутодафе.
Марево горячего беспамятства в сознании Дина улеглось, когда он ощутил в руке холодную гладкость металла. Автоматически следуя приказу, он щелкнул зажигалкой и, следуя за огоньком еще пустыми глазами, поднес ее к мисс Мэнитер, скулящей от бессилия.
— Дин… ты не сделаешь этого, Дин, — лихорадочно пробормотала она, не веря до конца в падение своей власти.
Веки Дина дрогнули, глаза ожили.
— Сделаю, — глухо вырвал он из глубин своего существа и подпалил ее волосы, липкие и грязные.

Суккуб взвыл… Огонь жадно схватил ее тело, как пылкий любовник, и стал ласкать ее выжигающими языками пламени.
Но Дин не хотел видеть это. Его ударило под дых понимание, и он с пронзительной ясностью осознал, что натворил.
Как безумный, он бросился к Вирджинии, сжал в объятиях пыльное облако волос и тонкой плоти. Ее холодное тело. В то время как его собственное, пылающее горем, содрогалось в рыданиях вины. Он не мог ее воскресить.
Его первая любовь стала последней. Она была мертва. Мертва… Он убил ее, задушил, растоптал нежный росток. Он – чудовище…
Дин скорчился на надгробии, качая в руках безжизненное тельце. Он не мог теперь ее отпустить. Нет… Боже, что он наделал! Его всхлипы не могли разорвать невыносимую боль внутри. Никакие слезы не могли помочь воскресить остывшее тело, прекрасное в своем последнем удивлении.

Джон, оставив суккуба догорать в бензиновой страсти, подошел к сыну и положил тяжелую ладонь на его вздрагивающее плечо.
— Не надо, Дин… Прости, что я не успел. Мне надо было рассказать тебе о своих подозрениях, сказать, чтобы ты был осторожен. Но ты был так счастлив…Я не мог тебя подвести… Прости, Дин. Я слишком поздно раскопал всю правду о пропавших мальчиках. Прости…

Но Дин не слышал его. Он рыдал горько и навзрыд, оплакивая свою потерянную любовь. В его воспаленных глазах дрожал образ Вирджинии. Пушистые зонтики одуванчиков окутывали ее изящную фигуру, улыбка прозрачно светилась на узком лице, обещая прощение, которого Дин считал себя недостойным.

Только вместо нежного запаха ванильного мороженого в воздухе оседала тяжелая гарь от сожженной кожи и обугленных костей…

@настроение:

@темы: sad, fiction, The Dean

---

Коккер-спаниель (love-death sweet-angst)

Название: Коккер-спаниель
Автор:Jana_J
Рейтинг: R
Жанр: ангст, плавно переходящий в платонический слэш
Таймлайн и спойлеры: 2.01 и 4.16
Дисклеймер: Крипке Всеубивающий

На написание этой наивной, но чувственной больничной истории меня вдохновила статья о фотографе Ли Миллер.Ее темой были мода и война. И именно на войне у нее случилась самая большая и самая реальная любовь. Ближе к смерти чувства обостряются до предела. Люби, ибо эта секунда может стать последней. Ничто мы не любим так, когда можем потерять.
Настроение фика экзальтированное, чуть восторженное и болезненное. На краю. Любовь сгущена в такую повсеместную практику, как накалывание тату с именем любимого человека. Для Винтов это слишком сентиментально, каюсь.

читать фик

28 сентября, 2006

Когда смерть дышит в затылок, то любовь уже закидывает тебе руки на плечи. Если гибель близка, то рубашка любви все равно ближе к телу. Смерть только настигает тебя, когда приступ любовной лихорадки уже свалил с ног. Ибо за спиной у смерти произведен сговор с временем, и потому ты любишь исступленно и безнадежно того, кого можешь потерять в следующую секунду. Ты больше не ты, а тостер под сильным током, выплевывающий поджаренные ломтики любви.

Сейчас твоя единственная реальность — любовь, и все, что ты производишь в этом опасном мире, тоже любовь. Ценишь только то, что теряешь, и держишь только то, что у тебя насильно вырывают. Все чувства смертельно обострены возможностью необратимого изменения. Мир не будет прежним без него. Тот, кого ты любишь, может умереть прямо сейчас у тебя на глазах. И ты можешь погибнуть в этот же миг под его любящим взором. От любви? От смерти? Неважно.

Вот только смерть всегда приходит к финишу первой, оставляя любовь позади. Но это стоит того. Ибо ты изведал к тому времени истинную любовь.

Когда вокруг рвутся с издевающимся свистом бомбы; когда в воздухе в равной пропорции разлиты пули и гибель; когда твой брат гаснет у тебя на глазах, и ты ничего не можешь сделать — о, как сильно ты любишь его тогда. И пусть все катится к черту, пусть пули впиваются, куда хотят, даже в тебя.

Ты любишь так, что все остальное кажется настоящим не более, чем кукольный домик по сравнению с настоящим домом.
Его боль сжигает тебя, когда его глаза закрываются — ты тоже ничего не видишь перед собой. Дин, Дин, Дин, ты не можешь так со мной поступить. Ты не можешь уйти в никуда, когда так мне нужен. Не умирай, пожалуйста. Я не хочу жить без тебя в кукольном домике, слышишь?

Мы все так же будем мотаться по нескончаемым дорогам, и я всегда буду знать, что стоит мне немного повернуть голову — и я увижу тебя. Сосредоточенно ведущего машину в ночь на поиск сгустков зла. Как бы мы себя не убеждали, что лишь проездом в этой натянутой в пространстве, как хайвей, ночи, но мы живем в ней постоянно. Но я не позволю, слышишь, не позволю тебе умереть в ней! Прогони ночную темноту и посмотри на меня.

Импала больше никуда не едет. Мы здесь, в больнице, белые стены, четыре угла страданий и пятый — ожидания, и я теряю тебя, а ведь я никогда ничего не теряю. Потому что берегу то, что мне дорого.

А ближе и дороже тебя у меня ничего и никого нет. Можно порезаться стеклом, острым краем бумаги или бритвой. А можно порезаться предчувствием смерти своего брата и бессильно истекать любовью к нему, оставляя вены опустошенными. Я бессилен тебя спасти. И это меня убивает вернее, чем электрический стул убивает осужденного на казнь. Я должен сидеть здесь и смотреть, как сереют в сумерках безличные стены и твое разбитое лицо, и слышать, как больничный гул за дверью перекрывает слабый писк приборов, показывающих твои линии жизни вернее, чем ладонь.

Очнись и посмотри на меня, ну же… Это будто не твоя, а моя палата, ведь ты ее даже не видел, потому что не приходил в сознание. Зато я могу описать ее с закрытыми глазами. Невыносимо глядеть на тебя неотрывно, это как смотреть вечность на поезд, который вот-вот сомнет тебя с железнодорожных путей. Поздно сходить с рельсов.

И поэтому я изучаю белый уголок подушки, на которой ты лежишь, отсвет беды на дальней стене и каждую каплю, стекающую по капельнице. И пока у меня хватит терпения, ни одна из этих капель не станет последней для тебя. Пока я слежу за движением в прозрачной гибкой трубке, тебе не станет хуже. Не спрашивай, почему, я просто это знаю.

19 марта 2009

… Ресницы Дина чуть заметно дрогнули. Он явно приходил в себя. Сэм, сидящий у его койки, напряженно ждал. Наконец Дин медленно, будто это причиняло ему боль, открыл глаза. Потолок— стены—Сэмми. Все белое.
Побледневший Сэм не мог смотреть на искалеченного брата, но все же смотрел. Может, поезд пройдет по развилке?

У Дина были до того измученные и усталые глаза, что сердце младшего Винчестера сжалось от беспокойства.
— Не говори ничего, — предупредил он пострадавшего от общения с Аластаром брата.
Но Дин все же собрался с силами:
— Похоже, вечеринка удалась. Какая вечеринка без хорошей драки?
На Сэма волнами нахлынули облегчение, жалость и огромная черная, как доберман, злость, нисколько не уменьшившаяся от отмщения демону, вырвавшемуся из ловушки и потрепавшему Дина всласть.
— С Аластаром покончено, — коротко сообщил Сэм старшему брату.

Дин ничего не спросил, но в его глазах занозой засел вопрос, чего Сэм не мог вытерпеть. Сейчас брат не должен узнать, что он не просто изгнал Аластара, но и пытал его, пытал гораздо эффективнее Дина, а после, получив все, что хотел, убил, не прикоснувшись к демону и пальцем.
Брата надо было отвлечь. И Сэм сделал то, чего уж никак не собирался делать до конца жизни, настолько это казалось нелепым и попросту смешным.
— Обещай, что не будешь смеяться, — серьезно попросил он.
Дин осторожно кивнул лежащей на подушке головой и устало прикрыл глаза.

Сэм быстро снял куртку и закатал повыше левый рукав рубашки. Не самое время для нежностей, но выхода нет.
С трудом снова открыв глаза, Дин сфокусировался на повернутом к нему плече младшего брата. Ему понадобилось около минуты — перед глазами все плыло— чтобы прочитать вытатуированную на бицепсе надпись. 4 буквы, первая D, последняя N. Dean. У Сэма на плече красовалось его имя.
Сэм чувствовал себя глупо и с тревогой ждал реакции брата.

Наконец Дин произнес в своей шутливой манере, за которой обычно скрывал растроганность:
— Сэм, я обижен. Почему я узнаю об этом только сейчас и почему ты не добавил «Навсегда»? «Дин навсегда» смотрелось бы гораздо лучше.
— Я просто хотел, чтобы ты знал, — сказал тихо Сэм.
Дин хмыкнул.
— И именно поэтому ты не носишь маек и одеваешься за закрытой дверью, или когда я сплю, или в душе.
— Это напоминание для меня, — голос Сэма дрогнул.
Мнимая веселость Дина тут же улетучилась. Он понимал, но продолжал выспрашивать:
— Чтобы не забыть случайно имени собственного брата? И как же тебя угораздило, Сэм?
Младший Винчестер тоскливо молчал.

28 сентября, 2006

… В кармане измазанной кровью куртки у него лежит список, набросанный папой. Травы и предметы для какого-то тайного ритуала. Он не может оставаться в больнице, видите ли, а должен бегать по поручениям отца. А старший брат умирает в это время.

Сэм шел по запущенному кварталу незнакомого города, без особой цели читая вывески. Состояние Дина было критическим, и он даже не знал, выживет ли брат после катастрофы. Только не Дин, нет. Еще никогда брат не был так далеко от него, и это пугало. Не докричаться, не растормошить. Дин так и не узнает, насколько любим.

«Розовая лилия». На вывеске неоновый пунктир, сплетенный в символический лотос. Салон тату. Сэм остановился и, поняв, что нужно сделать, открыл не слишком чистую на вид дверь. Сейчас его не интересовало, стерилизируют ли здесь иглы и сколько сертификатов висит в покрытом пылью углу. Пусть его посадят на продавленный стул, и его локоть будет упираться в подушечку отвратительного розового цвета, а давно распрощавшийся с приличной работой мастер с трехдневной небритостью и век не стиранной майке с названием давно распавшейся рок-группы будет с ухмылкой называть его «пупсиком» и с пристрастием выспрашивать, как давно они с этим Дином встречаются. Сэм не будет объяснять, что не обязательно накалывать имена своих подружек, мамы или бенгальских тигров в прыжке. Не будет долго распинаться, что у него нет человека роднее собственного брата. Он сцепит зубы, и имя Дина навсегда впечатается в его кожу и никогда не сойдет. И боль будет упоением, таким упоением, что перестанет быть его болью. Все, что он может сделать ради Дина. Теперь брат всегда будет с ним.

19 марта 2009

— Обещай, что не будешь смеяться, — попросил на этот раз Дин, глядя на притихшего брата. Не слишком четко координируя движения, он обнажил свое правое плечо, облаченное в больничную белую футболку.
Сэм недоуменно глядел на татуировку, гласящую «Сэмми», и ощущал подозрительную влагу на глазах.
— Я вот тоже не удержался, — глаза Дина тоже утратили сухость. — Теперь ты тоже знаешь. Я просто не мог иначе.
— Но почему «Сэмми»? — поинтересовался Сэм.
— Потому что ты всегда будешь малолетним сопляком. И к тому же я сказал той девчонке с иглой наперевес, что это в честь моего коккер-спаниеля. «Сэмми, фас!» Звучит куда лучше, чем «Сэм, фас», не находишь? Я иногда мечтал о такой собаке, кстати.
Сэм усмехнулся уголком губ. Это был его Дин, не терпящий нежностей.
Брат словно забыл, что опутан проводами, пластырями и постельным режимом. Он оживленно нес всякую чушь, а Сэм просто слушал, не шелохнувшись, и грелся в лучах своего личного солнца, пробудившегося от зимней спячки. Солнце было не в меру говорливо.

— Ты бы видел ее прическу — голубые дреды! Живая реклама, ведь этот грязный салон назывался «Голубая пантера», и обшарпаннее местечка во всех штатах не сыскать, даже в Мэне. Мне там приглянулся рисунок одной шикарной красотки, но я тебя решил наколоть. Я же не Эми Уайнхаус…
Дин запнулся. Его лицо на секунду исказила боль, отнюдь не физическая. В палате было тихо, приборы у изголовья гудели ровно и довольно; свет, проникающий сквозь окно, постепенно истаивал в полумрак.
— А когда ты сделал эту глупую наколку? — внутренне замирая, спросил он.
— Когда ты умирал, — просто сказал Сэм, и в каждом звуке этого нехитрого предложения перекатывались отшлифованными камушками все мысли, терзающие его тогда.

— У дураков мысли сходятся, — уронил Дин странную, совсем не смешную фразу, и солнце на мгновение померкло, как и день за окном. Сэмми пришлось пережить все то же, что и ему… Видит бог, он не хотел для него такой участи. Не хотел, чтобы Сэм терял близких ему людей и узнал, каких температур достигает и как обугливается на углях смерти любовь.

Но в его глазах впервые за долгое время не было подозрения, и Сэм почувствовал себя нормальным. Впервые за долгое время. Остатки солнечного тепла еще лежали на его душе, как коврик собаки на полу большого настоящего дома. «Сэмми, апорт!». Глупый, глупый Дин. Зачем ему собака, если есть он? Но про команды Дин пусть забудет: он не дрессированный.

… На золотистой лужайке резвится коккер-спаниель, а мальчик с веснушками треплет его за холку. Эта картинка долю секунды задержалась на радужке глаз Дина, а потом навсегда сгинула в зеленых глубинах. Зачем ему собака? У него всегда будет Сэм… Зияющий в его сердце. Умирает ли он или нет. Умирает ли Сэм или нет.

Дин сделал тату в честь своего брата в самый обычный день, когда Сэма даже и не думал умирать или надсадно кашлять. И не показывал наколку, потому что слишком сокровенно. Просто он любил Сэма, как в последнюю, все секунды своей и его жизни. И был готов заплатить за эту любовь коккер-спаниелем и другими мечтами. Впрочем, он старался особенно не мечтать… Тостеру, исправно выдающему хорошо пропеченные и даже чуточку подгоревшие ломтики любви, ни к чему мечты.

@музыка: Placebo — Blind, Centrefolds

@настроение:

@темы: sad, Yeah, me too, fiction, WB

---

Раффлезия (wincest, angst)

Название: Раффлезия
Автор:Jana_J
Пейринг: Дин/Сэм
Рейтинг: R
Жанр: ангст
Таймлайн и спойлеры: 4.01
Дисклеймер: Крипке. А есть другие варианты?

Мой первый слэш-фик. Я разобрала для себя саму возможность слэша: как именно это возможно с психологической точки зрения? Индольный, то есть пахнущий сладкой смертью, спирающий дыхание эксперимент. В итоге Сэма пришлось сделать сексуальным шантажистом.))

читать фик

— Привет, Сэмми, — растерянно и глупо сказал Дин.
Как будто не случилось четырех месяцев ада, как будто не прошло четырех одиноких месяцев Сэма. Будто бы они расстались вчера. Но уловка не сработала, и долгая разлука не спрессовалась в одну крошечную таблетку, которую можно запить глотком встречи, и все будет в порядке.

При виде Сэма у Дина вновь возникла то резкое, как отдача при выстреле, ощущение любви, невозможной без облегчения и вины. Хотя к нему привыкаешь, оно все равно отдается в кончиках пальцев. Но сейчас к знакомому спектру добавилось скольжение в пропасть, проложенную между ними испытаниями. И эта пропасть не сократилась даже тогда, когда Сэм наконец поверил, что Дин вернулся, и крепко его обнял, задыхаясь и вздрагивая всем телом, и Дину захотелось не отпускать его до тех пор, пока брат не успокоится. Хотя нет — ему вообще не хотелось его отпускать, но Дин был вынужден разорвать объятие, как всегда укрощая свои чувства. Положив руку ему на плечо, он вгляделся в лицо брата и увидел все: боль, ожесточение, тревогу и безудержную отчаянную радость, что глубоко таилась в голодных блестящих глазах Сэма, под которыми залегли тени бессонных ночей и долгих раздумий. Ладонь Сэма тоже касалась его плеча и прожигала ткань рубашки Дина своим жаром. Дин еще не успел настроиться на волну Сэма, но чутко отреагировал на это изменение. Еще никогда руки Сэма не были так требовательны, никогда за те считанные разы, когда они сжимали друг друга в объятиях или когда Сэму приходилось тащить Дина на себе или Дину поддерживать Сэма во время очередной передряги. Считанные разы не потому, что передряги случались недостаточно часто или поводов для объятий после края смерти было до обидного мало. Просто Дин не любил показывать свои чувства, он считал, что так безопаснее и надежнее. Они сосущестовали на такой короткой ноге, в настолько тесной машине, что дистанция такого рода оказывалась совсем не лишней. Зато прямо в этот момент дистанция обещала стать пробоиной.

Сэм был настолько близко, что все остальное могло не иметь значение, но все же имело, потому что Сэм одновременно находился так далеко от него, что Дин мог идти за ним годами и все же не найти его в угрожающей ночи, где потерялся его младший брат после того, как Дин исчез с лица земли и Сэму пришлось выживать в одиночку. Дин оставил его одного, и в данный момент за эту вынужденную вольность приходилось платить отчуждением, которое опутывало Дина веревкой вины.

Ответственность не давала ему последовательно разобраться во всей этой безнадежности. А может, попросту страх действительно обнаружить все не так, как раньше? Срочно требовалось выяснить, кто и зачем выволок его из ада. Именно с этим вопросом он накинулся на Сэма, безумно боясь за него, и в то же время негодуя на себя за то, что он делает все не так, как надо. Если Сэм действительно отдал свою душу за старшего брата, то это подкосит вернувшегося Дина окончательно. Плевать на собственную душу, одни от нее неприятности, но душа Сэма неприкосновенна. Он лучше еще раз, да хоть тысячу для надежности умрет, лишь бы знать наверняка, что с Сэмом все будет хорошо. Но поэтому ли он кричит на Сэма и не дает себе передышки? Все что угодно, лишь бы не оставаться наедине с Сэмом и не знать, что говорить и делать, как исправлять то, что разрушено. Сегодня не выйдет таким привычным, как вчера, потому что вчера они были порознь. Много-много таких бесконечных «вчера», которые незаметно все изменили.

Сэм тоже на взводе. Он попросил прощения (за что, за что, Сэмми?), и его голос, такой раздраженный своими неудачами, вдруг сделался виноватым и тихим:
— Прости, что не смог тебя спасти…Мне жаль.
И Дин пришел в норму, относительную норму, и смягчился настолько, что боль за Сэма в его ответе казалась почти расплавленной:
— Не надо извиняться, Сэмми. Я тебе верю…
Что же ты пережил, пока меня не было, Сэмми? Тебе я могу поверить, а верю ли я себе? Верю ли я этому противному подозрению, что все пошло под откос?

Дин не знал и поэтому с головой нырнул в дело, не говоря с Сэмом ни о чем, кроме этого дела о любителе выводить грешников из ада под белы рученьки, обходя собственно вопросы про ад стороной. Потому что когда он думал об аде, то натыкался на обманчивую пустоту, которая в любой миг могла взорваться жуткими воспоминаниями. И все же Дин не мог удержаться от того, чтобы просто смотреть на Сэма, слаженно действовать вместе с ним по старинке и прокручивать в голове утверждение, что все будет как раньше. А это уже новая заморочка, которая рискует стать привычкой. Дин, ты же знаешь, что ничего не будет как раньше. Дин видел новые повадки Сэма, за обманчивой смирностью которых крылась ловкость хищника, и кожей ощущал его напор, какую-то лихорадочную уверенность. Сэм изменился. Но и он сам не остался прежним. Из зеркала на него смотрел другой Дин. И этот другой Дин пережил ад, который забылся, но все же напоминал о себе, как напоминают о родственниках открытки на Рождество. Ты можешь никогда не получать этих бессмысленных поздравительных открыток, но ты обязательно знаешь об этой традиции.

Дин не стал брать с собой Сэма на встречу с таинственной сущностью, которая развлекалась вышвыриванием душ на грешную землю. И почему он так норовил сбежать от него и не впутывать его в свои дела? Только потому, что невероятно хотел не спускать с него глаз, убеждаясь, что Сэм в порядке, и значит, с ним самим тоже порядок. Пусть Сэм будет свободен, успел уже приучиться к самостоятельности, сказал Дин сам себе. Не надо слишком на него напирать и таскать за собой. Я разберусь сам, вместе с Бобби. И разобрался, что его спасителем стал ангел Кастиэл.

Вот и решены все важные дела, кроме одного. Самого последнего. Самого тяжелого. Что же у них теперь с Сэмом? Изгладятся ли эти четыре месяца утюгом прежней охотничьей жизни? Но она не прежняя, раз его спасли ангелы и впереди страшные битвы. И сами Винчестеры тоже не прежние.

Обо всем этом Дин и думал бессонной ночью. Разговор с Сэмом по душам не клеился. Тайны за спиною у каждого, не подлежащие разглашению, мешали двигаться в привычном направлении. Веревка, из которой не выпутаться.
Сначала Дин пытался завести обычный треп. Но Сэм не поддерживал его жалких попыток. Он смотрел злым и одновременно виноватым взглядом, под которым Дин тушевался.

В конце концов, оставив позади три попытки пошутить, причем две из них были посвящены той девчонке, которую пришлось спровадить из номера, Дин прямо спросил, судорожно сглотнув опасения:
— И как же ты жил эти четыре месяца, Сэм?
И тут же добавил:
— Если не хочешь, можешь не отвечать.
— Не скажу, что легко. Совсем не легко. Ты умер, и все стало другим, — с задумчивым нажимом на слове «умер» проговорил Сэм, сцепив пальцы рук над коленями с каменной твердостью.
Дин бросил быстрый взгляд на брата, не зная, что ответить, потому что он был так виноват перед Сэмом, что все слова звучали бы фальшиво и напрасно. Он же его бросил. Не имел права, но бросил.
— Я… Я не хотел, чтобы так вышло, — в конце концов выволок он из себя наружу несколько связных звуков.
— Знаю, — тут же ответил Сэм. — Не вини себя. Это я не смог сделать то, что обещал. Я видел, Дин, я видел твою смерть и не смог ничего сделать.
И без перехода, тем же тоном, каким он обычно говорил о проверенной тысячу раз информации, прибавил:
— Мне было плохо без тебя.

Дин заставил себя посмотреть на брата, боясь увидеть на его лице нечто, что окончательно вобъет в промерзшую землю внутри него последний колышек, окончательно укрепляя вольготно раскинутую палатку ненависти к себе.

Глаза Сэма оказались полны грустью оставленного под дождем ребенка. И этот ребенок страстно чего-то желал. Чего еще он мог желать, если старший брат и так не собирался никуда уходить? Палатка жалобно затрепетала на ветру. Он сделает все, чтобы загладить свою вину перед Сэмом.

— Сэм… если бы ты знал, как я корю себя. Я хотел спастись, но у меня не было другого выбора, — начал зачем-то оправдываться он. Может, глаза Сэма желали понять? Понять, что Дин чувствует сейчас, вернувшись к нему из ада? И что чувствовал Дин, когда его тело рвали адские псы?
— Дин… — осторожно перебили его. — Я знаю, как тебе больно говорить об этом. Не надо. Поверь, я знаю, что ты хочешь сказать. Мы снова вместе, понимаешь? Теперь все пойдет как надо.

Дин снова кинул незаметный взгляд на брата, почему-то он не мог посмотреть на него прямо, будто боялся не узнать.
Больше ему было нечего сказать, по крайней мере сейчас, и они сидели не шевелясь долго-долго, а может, всего минуту, пока мотель окончательно не обволокла ночь.

Спать. Лечь спать. Только бы уснуть. Но кто сказал, что наши желания исполняются? Кажется, так в прошлой жизни Дина говорил демон с перекрестка…
Бездна сна не желала забирать Дина. Он уже барахтался в другой бездне — непонимания. Они же провели так много времени вместе, почему же они не могут нащупать друг друга в темноте, которая охватила их разлукой…

… Руки Сэма охватили его запястья, вскинули и будто приковали к кровати нагретым камнем пальцев по обе стороны подушки Дина. Что же ты делаешь, Сэмми?

Сэм, с бесшумной легкостью запрыгнув на кровать брата, наклонился над прижатым к простыне так низко, что длинная челка касалась лба Дина, и прошептал срывающимся и не терпящим отказа голосом, которого Дин не знал до этого безумного мига, хотя изучил в совершенстве все колебания голосовых связок Сэма:
—Я скучал по тебе… Ты не представляешь, как я скучал. Ночами я сходил с ума… Потерять тебя невыносимо.
Дин в самом деле не представлял, как могло случиться, что Сэм застал его врасплох. Кажется, он все-таки задремал. Только что он слушал постоянно сбивающееся с ритма дыхание Сэма как лучший альбом Лед Зеппелин, а сейчас это дыхание расположилось в слишком опасности близости. Опасной для кого? Для него, для Сэма, для них обоих?
Попытка вывернуть запястья из сильных пальцев Сэма не принесла успеха. А может, он недостаточно усердно старался? Сэм почувствовал нерешительность Дина и наклонился еще ниже к нему. Дин вздрогнул, но не смог отодвинуться. Или не захотел? Может, в его аду было так холодно, что только Сэм может согреть жилые помещения? Дрожа, в точности как сегодня утром, Сэм медленно прикоснулся горячими губами к щеке Дина и с жадной нежностью провел прямую линию слева направо через его рот. И вот тогда Дин действительно испугался. Себя и своих проснувшихся ощущений.

Он вырвался, скинул Сэма на пол и неосознанно придавил его к вытертому покрытию в той же позе, в какой несколько секунд назад пребывал сам нападающий.
— Не надо, Сэм, — попросил он брата почти нормальным голосом.— Не надо.
Но Сэм не слушал. В темноте, все же недостаточно полной, Дин различал желание в молоке влажных белков его глаз. Лучше бы Дину никогда не знать, какое, потому что оно было заразно, как краснуха, которую в 12 лет как-то подцепил Сэм и перенес на Дина.
— Почему? — тем же незнакомым шепотом спросил он, и Дин на какое-то мгновение забыл: и в самом деле, почему? Они станут ближе, вот и все. Он любит Сэма, он всегда его любил. Но не так же, черт возьми. Совсем не так, как сейчас предлагал ему Сэм. Или он не предлагал, а требовал?
— Это неправильно, так нельзя. Это запрещено, — сказал Дин со всей возможной уверенностью. Полной уверенности, что это лишь дурной сон, у него не было.
— В жизни много неправильных вещей, Дин, — прошептал Сэм с не понравившейся старшему Винчестеру опытностью. — Но иногда они нужны. Ведь я тебе еще нужен? Ты меня любишь?
Желание Дина никогда не отпускать Сэма могло осуществиться.
— Да, да, — выдохнул он в ухо Сэму, казня себя за эту недопустимую вольность. — Ты же знаешь — да.
— Но ты никогда этого не говорил прямо, — продолжил Сэм, не стремясь освободиться из хватки Дина. — Но мне и не надо этого. Просто докажи. Я готов доказать свою любовь.

Дин смотрел в бесстыдные глаза собственного брата и не узнавал ни себя, ни его. Это какой-то чужой сон, по совпадению похожий на его собственный эротический кошмар. Внутри у него сейчас все пылало, как от доброй порции виски, все рвалось к Сэму, и он боялся, что не сможет себя сдержать, потому что Сэм внезапно задел в нем ту струну, которую он тщательно в себе обрывал. Его желание быть с Сэмом — насколько оно глубоко? Да признайся же себе наконец. Твоя любовь всегда была ненормальной. Никто больше в целом мире не любит Сэма так, как ты. Ради него ты готов на что угодно. И даже на это, Дин? Потому что этого хочет он? Или потому, что ты этого хочешь? Признайся: ты этого хочешь. Иначе почему ты целую жизнь боялся лишний раз к нему прикоснуться, просто прикоснуться? Конечно, только потому, что ты не любишь сантименты, как же иначе? Другое «иначе» ты никогда не озвучишь даже сам себе.

Раньше Дин бы влепил Сэму в челюсть, вздумай тот желать таких невозможных вещей от него, обозвал бы смачно сцукой и ушел пить стакан за стаканом, стопку за стопкой, отражающиеся в зеркале бара, до утра, чтобы потом вернуться и никогда больше не вспоминать об инциденте. А сейчас у него за спиной горел ад, и ему было холодно, как никогда. А Сэм был здесь, теплый, и эта теплота уже разлилась и в нем. Дин не мог хлопнуть дверью и оставить брата, нужно повторять себе — брата — сейчас одного, потому что он уже уходил. Всего лишь на пару месяцев. И за эти месяцы с Сэмом что-то случилось.
Кому нужны невозможные вещи, если они хоть иногда не становятся возможными?

— Докажи, что ты меня любишь, — требовательно повторил его личный змей-искуситель и потянулся губами ко рту Дина.
— Я не могу, Сэм. Потом мы будем ненавидеть себя за это, — кричали в Дине остатки твердого благоразумия, на поверку оказавшиеся почти невнятным шепотом.

Рот Сэма искривился в болезненной усмешке, и он откинул голову на пол, прожигая Дина обиженными глазами.
— Пожалуйста. Ты ведь мой…?— спросил Сэм так тихо, что тот был вынужден наклониться еще ниже, чтобы его расслышать.
Сэм воспользовался шансом и припал повернутым набок лицом к щеке Дина так, что он чувствовал легчайшее движение ресниц по своей коже. Или ресницы, или сам Сэм действовали на него крайне нездорово, в точности как небольшая стайка весело порхающих в купальниках «Мисс Вселенных».
— Ну пожалуйста.
И затем — быстро, захлебываясь — он выпалил:
— Я чувствую, как ты пахнешь адом и демонами. Это как сладковатый запах раффлезии. Позволь мне снять с тебя этот запах. Позволь мне помочь.

Раффлезия. Сэму 12, у него и 16-летнего Дина краснуха, по телевизору идет викторина. «Самый большой цветок в мире», — загадывает ведущая, и воцаряется эфирная тишина. «Раффлезия», — провозглашает улыбчиво она ответ. На экране большая фотография: нечто отвратительно огромное с пятнистыми плотными листьями, похожими на падаль и, очевидно, пахнущими соответственно. Дин старше, и хуже переносит противную детскую болезнь. Сэм в кои-то веки раз подкалывает его: «Ты очень похож на раффлезию. В такую же крапинку и такой же красный». Он страдальчески морщится и вместо того, чтобы дать нахалу по шее, просит: «Почеши мне руку, ужасно чешется. Понимаешь, я сказал папе, что не буду чесаться. Ну а о тебе уговора не было». Сэм чешет ему руку, покрытую сыпью. И от этого прикосновения становится легче. А станет ли легче сейчас? И будет ли все так невинно?

Чутье говорило, что если сейчас он оттолкнет Сэма, то потеряет его навсегда. А навсегда — это очень-очень долго.
Все же что-то стало с ним в аду, чего он не помнит, но переживает до сих пор. Иначе с чего бы вдруг он позабыл все, о чем никогда не забывал, и не помнил больше ничего, кроме того, что Сэм находится ближе, чем одна секунда, и ждет его, закусывая губы до крови, нетерпеливо ерзая под ним в истоме лихорадки. Они больны. Они оба больны.

Дин решительно зажмурился и не глядя впился в рот Сэма поцелуем. Так, будто уже сотни раз делал так и не боялся ошибиться. Руль выпущен, и тормоза оставлены в покое. Пусть он будет гореть или коченеть за это в аду. Снова. Он обхватил ладонями единственно важное лицо, и упал бы, потеряв опору, но Сэм уже держал его, вцепившись уверенными пальцами в его ребра, и перекатился наверх, не отрывая губ, которые иссушали соленой решимостью… Как много Дин не знал о своем брате… Но у него был шанс узнать это прямо сейчас. Дин уже не осознавал, что делает, он просто отдался тем чувствам к Сэму, которые рвались наружу из постоянно закрытого багажника его души. Он запрокинул голову Сэма назад, запустив пальцы в его длинные волосы и спускаясь непослушными губами вниз по горлу, и пульс уже не сонной артерии Сэма громко шумел в его голове. Как много он не знал о себе. Например, он не знал, что так сильно скучал по брату.

Сэм рывком посадил Дина и сел сам, быстро потянулся к футболке Дина и неловко начал стаскивать ее. Дин помог ему, накрыв его кисти своими и тяня все вверх. Снять запах ада. Едва футболка оказалась где-то в темноте, Сэм накинулся на девственно чистое тело Дина. Ни шрамов. Ни порезов. Ничего. Ровная кожа, чуть светящаяся в полумраке. Сэм исследовал ее губами и дрожащими пальцами, будто рисуя на этой коже карту своего персонального маршрута наподобие тех, которые он прочерчивал на настоящих дорожных картах, расположив их на Импале. Теперь Дин действительно принадлежал только ему. Как же он всегда любил, обожал, боготворил Дина, когда не ругал его про себя на все корки. Хотя кому он врет? Даже тогда Сэм не мог на него долго злиться. Терпел все его подколки и мечтал о том, что однажды Дин прекратит ерничать и поймет, как же сильно Сэм его любит. Он заберет его боль и забудет о своей. Теперь они сидели как тогда, когда говорили друг с другом с помощью спиритической доски в больнице, вот только их больше ничего не разделяло, и в словах тоже не было нужды. Ладонь Дина скользила по обнаженному торсу Сэма, осторожно касаясь многочисленных шрамов и зарубцевавшихся ран, будто заучивая их на память. Так пугающей Дина пропасти больше нет. Он повернул Сэма спиной к себе и скрестил ноги на его пояснице, а потом ласково целовал каждый позвонок, ища наощупь место, где нож Джейка вонзился в спину его Сэма.

Бесконечное конечное падение все длилось. Раньше Дин считал, что любить так же просто, как и дышать. По крайней мере, любить Сэма было для него всегда так же просто, как дышать. Но, выбравшись из могилы, он научился дышать заново. И любить Сэма теперь он тоже учился заново. Учащенное дыхание. Касающаяся любовь. Больше не о чем было жалеть. Больше не было табу. Пусть завтра их ждут ангельские разборки и они не смогут поднять друг на друга глаза от стыда. Но главное — больше нет расстояния, теперь они держат друг друга так крепко, что ничто не сможет их разлучить.

…Он уснули там же, на жестком полу. Завтра казалось не страшным, если было такое общее сегодня.
Дин не помнил, когда просыпался так рано, возможно, потому, что он привык спать один, а сейчас его по-хозяйски обнимала чья-то рука. И ему понадобилось меньше времени, чем всадить пулю в оборотня, прежде чем он понял, чья эта рука. Сэм спал с умиротворенным лицом, его наконец не мучили кошмары. Растрепанные пальцами Дина волосы, чуть припухшие губы, голые плечи. Которые вчера он неистово гладил…

Дин осторожно высвободился и встал, не тревожа спящего. Лихорадочно оделся. Подошел к накрытому по пояс простыней Сэму. Он с ужасом смотрел на свой смертный грех, пока наконец не понял все до конца. Пока наконец дворники его мозгов, напрочь отказавшие вчера, наконец заработали, показывая все как есть, без мороси запретных чувств. Что же я наделал? Что же я натворил, Сэмми? Он получил доступ только к телу Сэма, а не к его мыслям, не к его душе… И в утреннем правдивом свете Сэм выглядел все таким же загадочным и непонятным. Не только как вчера. Как и сегодня. Они все-таки не стали близки по-настоящему, как надеялся Дин, делая то, за что сейчас ему было тошно и сладко. Сегодня утром, смотря на брата, которого в жаркой темноте он за шаг до падения звал совсем незнакомым ему самому шепотом: «Сэм. Сэм. Сэмми», он понял две вещи. Во-первых, такая ночь, как эта, больше никогда не повторится. Ни за что. Во-вторых, как и сказал Сэм, ад пах раффлезией. Дин отчетливо ощущал в этом утре запах сладковатого распада… Запах, который он будет чувствовать каждый день.
Сэм прошептал в точности как ночью: «Дин. Дин. Дин» и перевернулся на другой бок.
Дин, ты же знал, что ничего не будет так, как раньше…

@музыка: Placebo, альбом "Meds"

@настроение:

@темы: sad, fiction, season 4, wincest